Звякала ложечка по тонкой чашке.
и настроение нет. Наверно, это депрессия. Может мне к врачу сходить?
Ну, не думаю, что все так далеко зашло, все же улыбалась я и, нарисовав в блокноте небольшую корону, подув на рисунок, отправляла ее на макушку лиса.
Тот смотрел на свое отражение в блестящем подносе:
Ммм может ты и права. Пожалуй, сегодня не пойду.
Вот ведь смешной!
Иногда я вместо оплаты просила у лиса разрешения погладить его пушистые хвосты.
Как же приятно
А теперь, романтическая история номер раз.
Представьте себе, жила в Портовом городе юная девушка, лет семнадцати и, скажем, звали ее Анна. Помогала родителям в лавке, они торговали овощами. Милая, хорошая, отзывчивая девушка, с еще свободным сердцем. И затем, как в классической истории любви, она сталкивается на рынке с таким же милым молодым человеком. Из ее упавшей сумки выкатываются яблоки, и они вместе их собирают, сталкиваются лбами и заглядывают друг другу в глаза.
И в этот момент их вселенные взрываются, сверкают, заполняются удивительным светом. А сердца звучат, как колокола.
Согласна, красиво.
Не замечая времени, они гуляют вдвоем до самого вечера и, договорившись о следующем свидании, гуляют и завтра, и послезавтра. Генри, назовем его так, всегда носит в одной руке или накидывает на плечо светлое тканевое пальто и даже так много рассказывая о себе, ни разу не говорит о том, где точно находится его дом. Анна не придавала этому значения, она уже знала, что у него есть родители и братья и живут они рядом с водой. Девушка решила, что его семьяпростые рыбаки и Генри стесняется ей в этом почему-то признаться.
Не в силах молчать, они признаются друг другу в своих чувствах, и их радости нет предела. Но потом, сказав, что ему надо поговорить с родными, молодой человек исчезает. Проходит мучительная неделя и однажды, ночью, он стучит в ее окно. Анна и сердится и рада его видеть, но Генри со страданием на лице говорит, что они не смогут быть вместе, им не позволят. И открывает свою тайну.
Он не был обычным человеком, он вообще, не был человеком, а только принимал эту форму, чтобы быть рядом с нею.
Шелки, тюлени, иногда выходившие из воды и носившие с собой свои шкуры, чтобы потом снова превратиться в зверя и нырнуть в океан.
Анна не верила, не хотела верить, но затем сказала, что ей все равно, пусть он будет кем угодно, только приходит к ней. Генри закричал, что он очень любит ее, и убежал к берегу, чтобы опять исчезнуть.
Тянулся и тянулся долгий месяц. Без Генри жизнь Анны исчезла, растворилась, перестала быть важной. И одной бурной ночью, она вышла из дома в одной ночной сорочке и босиком пошла к океану.
На берег кидались огромные волны.
Верните! Верните мне его! закричала девушка в океан.
Шумел ветер, рвал тонкую ткань, смахивал слезы с нежных холодных щек.
Верните! снова закричала Анна, сжимая кулаки.
Над волнами показались несколько тюленьих морд. Черные немигающие глаза посмотрели на девушку и исчезли в воде.
Тогда, я пойду к нему, сказала измученная девушка и шагнула в ледяную пучину.
Шаг, шаг, еще один. Холодно.
Не чувствует ног.
Волны сбивают, морозят разрывающееся сердце.
Надвигается большая волна и накрывает собой тонкую фигурку. И все. Словно никого и не было. Только черный океан, ветер и грохот.
Ладно, не расстраивайтесь раньше времени.
Когда Анна открыла глаза, лежа на берегу, на нее сквозь слезы смотрел Генри, пытался ее согреть и все повторял:
Анна, Анна! Нет, пожалуйста, очнись!
За его спиной стояло несколько пожилых мужчин с суровыми лицами. Один из них сказал:
Шелки не приемлют союзов с людьми, но брать на себя ответственность за твою смерть мы не можем. Вам будет очень непросто.
И накинув на плечи свои накидки, они нырнули в океан.
Генри остался на берегу с девушкой.
Я лично с ними не знакома, но знаю, что у самого берега, в домике, живет красивая молодая семья и растит уже двоих ребятишек, которые без ума от воды.
Глава 4
Да ладно! только я смогла воскликнуть я, когда утром зайдя в ванную, увидела свое отражение в зеркале.
Иногда рисунки на моем теле играли со мной злую шутку. А самое смешное во всем этом, что я не знаю, как долго они на мне задержатся.
Правда, один раз получилось действительно удивительно и красиво. Тогда у меня на всей спине проявился большой, изумительный пейзаж. В первый день это была весна: деревья покрыты пушистыми бело-розовыми цветами, в траве, среди лепестков синели незабудки. Вся картина двигалась, качались ветви, кружились лепестки цветов.
На следующий деньлето играло уже зеленой листвой и бесконечно синим небом. На третий деньэтот же пейзаж перешел в осенний. Сначала листья порыжели и стали красными, а к вечеру и вовсе опали. У меня шея устала себя же рассматривать. Затем наступила белоснежная зима и по спине полетели снежинки.
Четыре дня, а потом все закончилось.
Но сегодня
Я подошла ближе к зеркалу и растянула щеки.
И ведь придется так работать.
Сделать я ничего не могла, поэтому, спустившись со второго этажа в кафе, принялась разогревать плиту. Сегодня у меня в планах были тартинки.
Возникший рядом Хосс выпучил глаза и захохотал, теряя презентабельную форму:
Ха-ха-ха Йованка! Ой, лопну, честное слово! Ха-ха-ха
Я хмуро отвернулась и сняла льняное полотенце с кадушки с тестом: оно стало нежным и пушистым и словно само было готово уже выпрыгнуть.
Ха-хапродолжал хохотать Хосс за моей спиной. Пожалуйста, скажи «мяу», а?
Я сильно махнула на него полотенцем, отгоняя подальше:
Все, иди уже, иди! Протри столы. Скоро Дядюшка придет.
Ни капли меня не испугавшись, Хосс, тонко хихикая, собрал свое лицо на место и поплыл в зал.
И это только начало.
Я подняла блестящий поднос со стола и еще раз на себя внимательно посмотрела, поводила носом туда-сюда, скорчила рожицу и, не удержавшись, засмеялась.
Ай, так даже веселее!
Сегодня мои распрекрасные рисунки сконцентрировались на лице, превратив его в кошачью мордочку с черным носиком-сердечком, с белыми пушистыми усами, которым позавидовали бы любые Барсики и Мурзики, с черными стрелками на глазах, сделав их удлиненно кошачьими и добавив хорошей полосатости.
Когда пришел Дядюшка, я уже с улыбкой подошла к нему, ставя на столик чашку с травяным чаем. Сердце начинало подводить старого енота. Я не хотела думать об этом. Один только отголосок мысли о том, что Дядюшка однажды тоже постучит в мое окно или просто, вдруг, скажет, что его послал, ненавистный мною Тень, вводил меня в почти истеричный ужас.
Старый енот позволил себе слегка улыбнуться, увидев мой облик, но повел себя очень тактично. Чего нельзя сказать о Тимо.
Прибежав ко мне, распространяя как всегда вокруг аромат свежеиспеченного хлеба, молодой человек сперва задохнулся, замахал руками и, закричав, что сейчас вернется, пулей умчался обратно, не закрыв за собой дверь.
Что-то нехорошее у меня предчувствие.
Тимо вернулся через пять минут и со словами:
Позволите?
Водрузил мне на голову ободок с кошачьими ушками и залепил себе рот ладонью, заталкивая вырывающиеся смешки.
Я приподняла одну бровь:
Я даже не буду спрашивать, откуда у тебя это и если ты попросишь меня мяукнуть, я тебя побью. Очень сильно.
Тимо отрицательно помахал рукой:
Не-не, что ты! Этого уже достаточно!
Я только вздохнула и пошла ставить противни в духовку. Почему то мне кажется, что посетителей сегодня будет не мало.
Да, слухи разбежались быстро и скоро все столики были заняты, а остальные гости покупали пирожки с собой, на вынос, подолгу болтая со мной около прилавка.
Хоть какая то польза.
Но когда начало темнеть, все быстро засобирались, стали прощаться и расходиться по домам. Заметив мой удивленный взгляд, Дядюшка, тоже закрывая свою книгу и убирая очки, пояснил:
Сегодня полнолуние.
А-а-а, я все поняла. Совсем забыла. Не слежу за днями.
Ну, удачи тебе и будь осторожна! енот тихонько похлопал меня по руке и, прихрамывая, отправился домой.
Дрожа, словно рябь на воде, ко мне подплыл Хосс:
Это правда? Они скоро придут? спросил он ужасаясь.
Я спокойно собирала грязную посуду со столов:
Да. И я не понимаю, почему ты боишься. Разве вы не похожи?