Что мне твоя рыба, я её на базаре сколько хочешь куплю, улыбнулась в ответ кассирша. Так, вот здесь подпиши и здесь сумму прописью.
Я принялся выводить буквы в указанной строчке. Несколько раз пришлось лоб наморщить, чтобы без ошибок вышло. Судя по улыбке Ксюши, не особо-то и успешно.
Да куда же ты закорючку-то ставишь? вовремя остановила она меня. Напротив фамилии своей надо, да, вот здесь.
Я успешно сдал ей расходник. Ксюха ещё раз проверила за мной, подписала сама и начала отсчитывать деньги.
Тебе покрупнее или с разменом? спросила она.
А как тебе удобнее, так и давай, махнул я рукой, в магазине разменяют.
Тогда гони тридцать два рубля, сказала она, а то мелочи совсем нет.
Я сунул руку в карман и высыпал перед ней целую горсть монет, вперемешку с гайками и шайбами, даже пара семечек обнаружилась. Ксюха улыбнулась, пощёлкала мелочь себе в ладонь, рассыпала её по ячейкам, и прибавила к командировочным ещё сто пятьдесят рублей. Остатки я снова сгрёб в карман, не забыв прихватить и семечки. Потом на улице выброшу, если снова не забуду.
Автобус докатил меня до деревни минут за двадцать. Старый он уже, вечно грохочет, подпрыгивая на неровностях и ухабах. Уставшая, побитая жизнью коробка включает первую передачу с хрустом и заставляет морщить нос. Мне, как хорошему слесарю, тяжело слышать подобные вещи.
По большому счёту этот автобус давно пора на капитальный ремонт отправлять, да только хозяин будет выжимать его до последнего вздоха. Потом, конечно, станет круглые глаза делать, когда счёт на запчасти увидит, да ругать водителя, который уже не первый год просит отремонтировать старую железку, мол, ты во всём виноват, лихачил.
Серёгапарень хороший, он на этом тарантасе не первый год работает и если бы не он, старый автобус уже давным-давно был бы прописан на свалке. Хозяин это всё понимает, да кто же любит с деньгами расставаться? Вот и ругается.
Дом встретил пустотой, хотя это, конечно же, неправда. Во дворе бегал пёс Шарик и при моём появлении сразу завилял хвостом и принялся подпрыгивать на задних лапах, в попытке лизнуть меня в лицо. Кошка Машка выбежала с заднего двора, но увидев меня, сделала важный вид и стала лапы вылизывать.
У, засранка, погрозил я ей пальцем, попросишь у меня сметаны ещё.
Машка лишь тихо мяукнула в ответ и продолжила прихорашиваться.
Дома дел всегда хватает, так что день пробежал в заботах. К вечеру пригнали корову и пошло по новой. Пока всех накормил, пока навоз в яму перевозил, ну а затем в душ и ужинать. Живу я до сих пор с матерью, все потому, что не женился ещё, да и не собираюсь пока. К тому же одну её тоже не оставить: хозяйство большоетяжело будет.
Ваня, крикнула она из дальней комнаты, тебе трико положить?
Мам, ну какое трико? возмутился я, вначале как следует прожевав. На дворе август месяц.
И что? Август ему, а по гостинице в чём ходить будешь? прилетел ответ.
Ну, мам
Не мамкай, мне лучше знать, появилась она в дверном проёме, подперев руки в бока. Как приедешьпозвони, чтоб я не волновалась.
Хорошо, кивнул я и вышел из-за стола, чтобы помыть посуду.
Ох, не нравится мне всё это, вздохнула мать, Илья ничего не сказал? Куда, зачем, как долго ты в командировку?
Нет, ответил я, громыхая чашкой в раковине, он вообще какой-то странный был, ничего толком не объяснял. Езжай, говорит, Ваня в Москву, там тебе всё расскажут. Да, кстати, там командировочные сразу выдали, я их в шкатулку положил.
Ох, Ваня, Ваня, всплеснула руками она, сам-то на что жить будешь? Это ведь Москва.
Ничего, Иваныч сказал, что там кормить будут, отмахнулся я. До зарплаты ещё неделя, а у поросей комбикорм почти закончился. Я соседу, Кольке заказал, ты главное ему напомни, он всё к субботе привезёт.
Эх, сынок, вырос-то ты как, улыбнулась мать и села за стол, подперев голову руками. Будь осторожнее, Москва она хоть и красивая, но очень коварная. Помни, что ты у меня один остался.
Ма, ну ты чего, я же не жить туда еду, а в командировку, приобнял я её, ну что ты, в самом деле, ещё слезу пусти.
А я и пущу, тебя спросить забыла, строго сказала она и поднялась с табуретки, затем снова исчезла в комнате, вещи пошла в очередной раз проверять. И чтоб трико мне не выкладывал, понял?! донёсся её голос оттуда.
«Странные они какие-то, в очередной раз подумал я. Будто что-то знают такое, но говорить не хотят. Ну да ничего, где наша не пропадала, разберёмся. А ведь провожает и впрямь, словно в армию, очень похоже всё было».
Утром в деревне просыпаться нужно рано. Скотину накормить, корову перед выпасом подоить. Но сегодня мои дела минимальны, нужно к семи утра у проходной быть. Так что ограничился я лишь тем, что комбикорм кипятком залил, а уж мать сама остальное доделает.
Первый автобус выходит в шесть часов ровно, следующий уже в семь, а для меня это поздновато. Августовские ночи тёплые, но сегодня к утру туман с полей вышел и ожидать Серёгу на его тарантасе было немного неуютно. Но я парень молодой, крепкий, а туманэто так, пустяки.
Наконец, в белой дымке показались фары и знакомый хруст коробки. Двери услужливо распахнулись, и я поднялся в полупустой автобус.
Ты куда это в такую рань? поинтересовался водитель, отсчитав сдачу.
В командировку вот направили, в Москву еду, охотно ответил я.
То-то я смотрю, ты вчера посреди дня траву перед домом косил, кивнул сам себе Серёга. Я ещё подумал: ты, не ты? А чего там в Москве-то этой?
Да кто их начальников разберёт, махнул я рукой, сказали: «Езжай, там всё объяснят». Может, трактор новый купить решилисьне знаю, в общем.
Тракторэто хорошо, согласился водитель. Вот бы и мне шеф новый автобус взял, достала эта развалина. Через день уже ломаться начал, представляешь?
А что тут представлять, пожал я плечами, всё и так понятно. Сколько можно так кататься, без капитального ремонта.
Во-во, вздохнул тот и замолчал, задумался о чём-то своём.
А я так и сидел вполоборота, и смотрел, как впереди из тумана выпрыгивает дорожное полотно. Переживаний не было никаких, скорее, наоборот, настроение приподнято, хочется поскорее до столицы добраться. Я ведь там никогда не был, хоть и живу всего в трёх ста километрах. Да всё некогда: дела, дом, работа.
У проходной уже стоял микроавтобус, который, собственно, и должен был доставить меня в Москву. Но вот кого я совсем не ожидал возле него увидеть, так это механика, Илью Иваныча.
Ну что, Вань, готов? заботливо спросил он меня и как-то придирчиво осмотрел со всех сторон, Ну давай, сынок, ни пуха.
К чёрту, отмахнулся я, в очередной раз пожал лапу Иваныча и забрался в салон.
Водитель наш заводской, Степаныч, поприветствовав меня, прикурил сигарету и, хлопнув дверью, вывел машину со стоянки. Мужик он хороший, но ворчун. Вечно всё ему не так. Вот только это тогда, когда он в гараже сидит. Стоит ему сесть за «баранку», как настроение тут же меняется в лучшую сторону и он готов всю дорогу анекдоты травить. Любит он свою работу, ему дай волю, так он круглосуточно ехать будет.
Под его непрекращающийся трёп я задремал, только Степанычу и до этого дела нет, знай, языком молотит.
Проснулся я оттого, что машина сделала остановку. Закрутил головой, пытаясь понять: где мы сейчас находимся? А мы уже были почти в Москве.
Остался один поворот, сказал Степаныч, заметив, что я уже не сплю, Сейчас светофор переключится и мы уже на МКАДе, считай, что приехали.
Но для Москвы «приехали», как оказалось, ещё около сорока минут плутаний по улицам. И как он ориентируется здесь, без навигатора? Вот что значит «старая школа», наверняка ещё и любому местному сможет дорогу объяснить.
Ну всё, Вань, прибыли, оповестил меня тот, остановив машину у очень странного здания.
А где это мы? никак не мог сообразить я.
Куда сказано, туда и привёз, сразу недовольно забормотал тот. Вылезай, давай, мне ещё в четыре места нужно успеть, вон сколько накладных надавали. Я им что бухгалтер, во всей этой макулатуре разбираться? Моё дело «баранку» крутить.
Ладно, Степаныч, спасибо, что подвёз, поспешил я распрощаться с водителем, дальше сам разберусь.
Машина умчалась, едва я захлопнул за собой дверь. И вот теперь я остался один, в незнакомом, большом городе, перед очень странным, непонятным зданием.