Размяк тут совсем.
Что могло задержать опытного, обязательного человека на спокойном объезженном тракте, Павен Белецович не знал. Даже думать о том не брался. Потому что думы эти отчаянно не способствовали здоровому сну. Вот как сегодня. Усталость была. И сильная. А сна ни в одном глазу не было. Как и вчера, и позавчера.
Курьер, бездна его дери! Хоть бы уже добрался
Вельский с рычанием потёр осунувшееся лицо и придвинул к себе очередную стопку коряво исписанных листов.
Женский корпус требует отдельный тренировочный зал, как в мужском, для чего?расслабляющих самостоятельных занятий?
Двадцать две подписи.
Это чего же они там такое расслаблять собрались? Самостоятельно. Что за глупости? И откуда им вообще известно про мужской зал? Им об этом вообще знать не положено. Нет там никакого зала, и точка! Это мужикам перед сном положено агрессию сбрасывать, а девицам надо внедрить вечерний курс созидающей визуализации или какой-нибудь трансформирующей медитации. Главное, закинуть мысль помудрёней. И чтоб индивидуально, чтобы они каждая сама по себе мечтали, и в группы не собирались.
Нет, эту ерунду в топку. Никаких самостоятельных женских залов!
Павен с удовольствием смял желтоватый лист и бросил в широкую плетёную корзину для дров.
Быстро пробежал глазами следующий, согласно кивнул. Старосты просят снять запрет на проведение осеннего бала. Восемнадцать подписей. Надо подумать, как это обставить. Совсем без бала нельзя, напряжение и ожидания студиозусам надо во что-то сливать, но и снимать запрет так просто он был не намерен.
Так, стоп! Почему восемнадцать? Где ещё две?
Отсутствовали подписи старост четвёртого курса боевого и второго курса артефакторного факультетов.
Выяснить, почему.
Отложил прошение в сторону, снабдив его приметным знаком вопроса.
Задумался, когда он видел этих двоих? Да выходило, что не далее, чем на прошлой неделе и видел, и выглядели оба эти шалопая весьма посредственно. Обычно они выглядели. Тогда почему подписей нет?
Вельский раздражённо выдохнул через нос, чувствуя себя натуральной наседкой, а не убелённым благородной сединой магом, у которого боевого опыта было не меньше, а то и по-больше, чем у начальника гвардии его императорского имперства МАрия.
Павен нервно поскрёб ногтем засохшее чернильное пятно на столе и укоризненно глянул на отразившийся в зеркале над камином портрет августейшего. Вот спрашивается, зачем его сюда? Ведь упрятали! Награда, бесы её дери, от которой нельзя было отказаться.
И что вот это вообще? Павен схватил очередной лист.
защита контура нестабильна?
Камни не светят по этой причине? Вельский угрожающе взглянул в окно на отчётливей проступивший в рассветной тиши приметный валун, злобно выдвинув вперёд массивную челюсть, будто от этого он немедля должен был засветиться.
К его собственному удивлению, ближайший камень моргнул и залился ровным голубым светом, а за ним и все остальные включились в охранную сеть.
То-то же! Вельский удовлетворённо хмыкнул в усы: есть ещё ягоды в пороховницах! И, поёрзав на стуле в попытках найти положение поудобней, вернулся к запискам, которые были сложены в неопрятную толстую стопку на столе.
что начальник обеспечения кухни собирает премии с работников. Взамен позволяет брать продукты неограниченно
Вот ведь и сам наверняка не брезгует. Опять нового начальника пищеблока искать. Третий уже, за его ректорство, получается. Что с ними делать?
А может Развесить кругом портреты Мария? И сказать, что магическиеследят. Августейший вон с него так смотрит, что Павену иногда на все пуговицы застегнуться хочется. А когда не хочется, на икоту пробивает. Вельский незаметно покосился на взирающего на него в упор императора, и будто бы непринуждённо распрямил ссутулившиеся над клятыми бумажками плечи, всерьёз опасаясь, что портрет за ним и правда следит.
Вот ещё напасть. Как проверить-то теперь?
Да нет. Ну ерунда же! С недосыпа и не такое привидеться может. Павен встряхнулся и с усердием вернулся к запискам.
на втором этаже в матрасах клопы?
Гадость какая.
Гневный взгляд на окна жилого корпуса проблему с клопами решил едва ли, и Вельский отложил и эту записку на край.
где световые камни?..
Действительно, где? Павен лично на позапрошлой неделе подписывал счёт, это сквозь общую пургу дел он как раз отчётливо помнил. Как Нинандра потешно гневалась, потрясая смехотворным своим кулачком, и убедительно искрила стоящими дыбом волосами. Вельскому это доставило душевное удовольствие и насмешило, и он, старательно напустив серьёзную непроницаемость на лицо, подмахнул все три сметы на осветительные камни: в учебный корпус, жилой, и на тренировочный полигон. А потом до конца дня блаженно улыбался, вспоминая её всю такую горячую, растрёпанную, гневную, в призывно натянутом на обнимательном месте платье, как студиозус на летней практике, ей-богу.
А платье было действительно совсем не учебным Она его только раз до того надевала. Павен помнил, потому что уже был им приятно впечатлён. Он даже расправил сейчас пошире внушительные свои плечи и втянул и без того крепкий живот надёжного имперского вояки, думая об этом платье Нинандры Лоевской, магистра ментальных конструкций Ратицкой Академии магии, по совместительству заведующей хозяйственной его частью. Ему прислали её в конце прошлого учебного года взамен сбежавшего в частную гимназию в Дюст престарелого маразматика Калеба Ховайского.
Вельский фыркнул и поморщился, вспомнив о нём, в очередной раз уверяясь, что всё, что ни случается, случается к лучшему, и тот инцидент с заменой отличное этому подтверждение.
Он не вполне был уверен, что Нинандра разделяет его убеждённость в удачном повороте судьбы, и даже подозревал, что её сослали сюда за что-то, так же, как и его, Павена. Но пока женщина сильно не жаловалась и терпеливо сносила тяготы преподавательской стези, волноваться было не о чем. А то, что искрила иной раз, так это и для здоровья, и для работы полезно, и для цвета лица опять же.
Они служили вместе ещё в войну. И этот факт оправдывал Нинандру для Павена в чём угодно. А вот куда делись камни, выяснить было не лишним.
Этот листок отправился к тому, что с клопами, и ректор, с опаской отпив из стакана вчерашнего взвара, с неожиданным удовольствием залихватски крякнул. Взвар был убойной крепости, на самых надёжных расслабляющих травах. Он вспомнил. Лекари его ещё вечером принесли, да он запамятовал.
Кураторша лекарей халтуру не варила. Павен с надеждой покосился на опустевшую на треть кружку, хмыкнул и, по-прежнему не обнаружив в организме призыва ко сну, с неугасающим интересом углубился в прошения и кляузы.
добавить часы боевой артилеристской подготовки
Совсем сдурели!? Может им ещё и пушки сюда завезти? Стрельбища в академии устроить? Чтобы на них потом всех собак спустили, случись что? Зачем вообще магам пушки?..
прошу выделить новую форму, потому что катастрофически выросла грудь
Да они издеваются! Это у кого это? Второй курс? Та малявка с лекарского, у которой глазищи с Луну? Воображение нарисовало к неземному взору небесных же размеров прелести не меньше пятого размера.
Хорошо, что лекарский, подумал Вельский. С боевого и артефакторного пришлось бы переводить. Там нагрузка на спину и так большая, а артефакторам ещё и обзор под руками свободный нужен. Но поздравляю, что ли, хмыкнул Павен, подозревая, что размышляет сейчас о судьбе будущего достояния факультета, и что о девушке этой ещё не раз услышит, если не от преподавателей, то от студиозусов точно.
С удовлетворением заметил, что подписано прошение о новой форме старостой Смирной Татовичем со второго же курса. Отложил и его с пометкой «Одобрить». Видно же, что настрадался малёк.
в старой шахте массовый падёж летучих мышей
Действительно катастрофа. Как замок устоит без мышей? Пусть даже летучих.
Павен Белецович не запомнил, в какой именно момент он начал упускать разумную нить, и строчки перестали складываться в осмысленный текст. То ли на пятом размере груди искрящей причёской Нинандры, то ли на пушках, рядами расставленных на полигоне и окружённых облаком мельтешащих мышей. Сознание его мягко уплывало, отказываясь понимать, при чём тут он? И как его собственная жизнь не последнего в империи боевого мага оказалась вдруг связана с матрасными клопами?