Отдохнул? спросил у него Цент. Он хрипло дышал, и было видно, что волочение Владика далось ему нелегко.
Да, да, я отдохнул, быстро ответил Владик.
Ну, значит теперь моя очередь.
Не успел Владик опомниться, как Цент залез на него верхом. Когда эти семь пудов костей, мышц и наглости навалились на его хилое тельце, Владик едва не сложился как карточный домик. Он услышал мерзкий скрежет, и понял, что это его позвонки врезались один в другой. Снизу тоже что-то поскрипывалоэто коленные хрящи медленно расплющивались в лепешку.
Пошел! приказал Цент, и, ухватив Владика за ухо, резко крутанул его, заставив ездового человека взвыть от боли. Рыдая, Владик послушно засеменил вперед.
Скакун пал через двадцать метров, но отлежаться ему не позволили. Цент пинками поднял страдальца на ноги, и погнал того перед собой, непрерывно изрыгая чудовищные угрозы, от которых у Владика в жилах стыла кровь.
Шевелись! рычал за его спиной Цент. Вот спасем Машку, тогда и отдохнем. Отоспимся. Отъедимся. Я тушенкой да сухарями, ты лучком да колодезной водицей.
Одинокого всадника далеко впереди они заметили по чистой случайностиЦент оторвал взгляд от следов похитителей, и посмотрел в сторону горизонта. Там-то он и увидел одинокую фигуру. Ему показалось, что всадник движется в их сторону, хотя на такой дистанции это трудно было определить наверняка. И все же, дабы не рисковать, он схватил предсмертного Владика за шкирку и затащил его в густые заросли кустарника. Там-то они и затаились, выжидая.
Цент не сомневался, что всадник является одним из похитителей Машки. Но вот что вынудило его вернуться обратно по собственным же следам? Злодеи подозревали, что за ними будет погоня? Тогда почему послали только одного, а не явились всем составом?
По большому счету это не имело принципиального значения. Всадник один, и это хорошо. Значит, одним злодеем будет меньше.
Цент снял с плеча дробовик, и приготовился к бою. Рядом с ним на земле лежал Владик, и имел такой вид, что к нему хотелось вызвать священника для осуществления финальной исповеди. Рассчитывать на программиста в грядущем бою не стоило, но к этому Цент уже привык. В конце концов, разве не рассчитывал он всегда только на себя?
А Мишка Гуд продолжал двигаться навстречу своей гибели. Пообещав Машке курочку на ужин, он был тверд в решимости исполнить данную красавице клятву.
Незадолго до того, как остановиться на ночлег, они миновали дорогу, явно ведущую в какую-то деревушку. И именно там Мишка Гуд планировал найти и подстрелить для Машки самую большую и жирную курицу. Наличие в деревне мертвецов Мишку не пугало. Пока он верхом, чудовищам за ним не угнаться, а бросаться в самую гущу зомби он и не собирается. Выследит курочку, бесшумно подстрелит ее из своего лука, заберет добычу и вернется в лагерь.
Он представлял себе, как обрадуется Машка, получив на ужин свежее мясо, и как, в порыве благодарности, дарует ему поцелуй, или, может быть, не только поцелуй. В своих эротических грезах он зашел довольно далеко, нафантазировав себе такого, что трение мужского начала о седло едва не довело его до оргазма. Весь охваченный сексуальными грезами, он совсем утратил бдительность, и, конечно же, не увидел, как из зарослей кустарника, мимо которых он проезжал, высунулось черное дуло ружья.
Но выстрела не последовало. Мишка Гуд благополучно проехал мимо, когда огромный бородатый человек, зловеще горбясь, бесшумно выскользнул из кустов. Он стремительно настиг всадника, чья лошадь шла ленивым шагом, вцепился руками в широкий кожаный ремень, которым был опоясан Мишка Гуд, и рывком выдернул его из седла.
Всадник грохнулся на землю, едва не переломав себе все кости. Не успел он опомниться, как по его телу пошли гулять чужие ноги, обутые в крепкие и ужасно твердые сапоги. Мишка распахнул рот, чтобы закричатьон надеялся, что его товарищи сумеют услышать его. Но тут нога коварно напавшего на него злодея врезалась ему в живот, и весь воздух со свистом вышел из Мишкиных легких. В отчаянной попытке спасти свою жизнь, он потянулся к ножу, который висел у него на поясе, но коснуться рукоятки не успелнога злодея ударила его в голову и вышибла сознание из тела.
Цент стоял над поверженным врагом, злой, потный, раскрасневшийся, но весьма довольный. Он поднял взгляд, и посмотрел на лошадь супостата. Животное оказалось смирным, и когда всадник стремительно покинул его спину, оно покорно остановилось и стало ждать, что же последует дальше.
На зверском лице Цента расплылась кровожадная улыбка. Он наклонился, и взял нож, которым так и не успел воспользоваться поверженный им злодей. Нож оказался хорошийс длинным клинком, широким и очень толстым. Держа его в руке, Цент осторожно приблизился к лошади.
Не бойся, обманчиво ласковым тоном поманил он животное к себе. Дядюшка Цент тебя не обидит. Дядюшка Цент припас для тебя сахарок.
Лошадка оказалась непростительно доверчивой. Она потянулась к незнакомому человеку, своим поведением опровергая распространенное заблуждение о высоком интеллекте лошадиного племени, и тогда Цент резким движением всадил нож в ее горло. А затем, рванув оружие на себя, рассек его поперек. Клинок был острый, как бритва, и резал плоть с поразительной и приятной легкостью.
Лошадь захрипела, встала на дыбы. Из огромной раны хлестала пузырящаяся кровь. Цент отбежал от животного, дабы не огрести копытом по лбу, и с безопасного расстояния наблюдал за тем, как то медленно теряет кровь, а вместе с ней и жизненные силы. В какой-то момент передние ноги лошади подломились, и она тяжело рухнула на колени. Попыталась заржать, но из пасти вырывался жуткий хрип, а вместе с ним выплескивались потоки крови. Затем животное завалилось на бок, агонизировало какое-то время, судорожно дергая ногами, а потом навеки затихло.
Владика, который наблюдал за зверствами Цента из кустов, обильно вырвало. Он еще как-то мог оправдать истязание Машкиных похитителей, но не мог взять в толк, зачем изверг из девяностых убил ни в чем не повинное животное. У него нашлось лишь одно объяснениеЦенту просто нравилось творить злодейства. Нравилось, и все тут. И неважно, кто становился объектом истязания, человек ли, животное, растение. Все они, в конечном итоге, горько жалели о том, что судьба свела их с двуногим чудовищем из эпохи первичного накопления капитала.
8
Прежде Виталик и подумать не мог, что его лучший друг Костик, его, фактически, брат, тот, ради кого он готов был войти в огонь, воду или любую иную стихию, на деле является такой феноменальной гнидой.
Костик, надо отдать ему должное, очень долго и успешно скрывал свою истинную суть. Мастерски прикидывался хорошим парнем, надежным другом, и до сегодняшнего вечера Виталик ни о чем таком не подозревал. Но вот страшная правда открылась ему. Костик ему никакой не друг. Костик, это подлый враг, что сумел хитростью и коварством втереться к нему в доверие.
Себя настоящего Костик проявил в тот момент, когда начал самым возмутительным образом подкатывать к Машке. Начал делать это, хотя прекрасно знал, что его лучший друг Виталик влюбился в эту девушку. Виталик сам сказал ему об этом. Но Костику было наплевать. Он так и вился вокруг Машки, подносил ей кофе и конфеты, колол для нее орехи, отгонял от нее комариков. Он делал это так самозабвенно, что Виталик буквально не мог протиснуться к телу новой возлюбленной. Стоило только попытаться, и он тут же упирался в спину бывшего друга и нынешнего врага.
Но подлый Костик не ограничивался одним лишь прислуживанием. Он изо всех сил старался понравиться Машке: развлекал ее беседами, смешил шутками. Беседы, по мнению Виталика, были глупые, а шутки, все до одной, непроходимо тупые. Он бы мог и говорить интереснее, и шутить тоньше. Ему вдвойне было обидно из-за того, что его новая любовь всей жизни с интересом слушала Костика и громко смеялась над его бездарными шуточками.
Остальные члены их отряда так же пытались ухаживать за девушкой, но Костик в этом деле превзошел их всех, вместе взятых. Виталику, которого уже трясло от ревности, казалось, что бывший друг делает это нарочно, ему назло. А потом он получил тому неоспоримое доказательство. Он немного отошел в сторону, но все же краем уха услышал, как Машка что-то спросила о нем у Костика. И Костик, успешно притворявшийся его другом, а на деле оказавшийся куском фекальной субстанции, весьма пренебрежительно отозвался о Виталике. Что именно ляпнул этот мерзавец, Виталик не расслышал, но судя по тому, как громко и весело засмеялась Машка, что-то весьма остроумное и обидное.