Мара неловко повела плечом и переступила на месте, стараясь смотреть под ноги, чтобы не наступить на оставленные лошадьми кучи. Ее трясло мелкой дрожью от усталости и немного покачивало. Такое чувство, будто плывет в лодке. Все время хотелось отставить ногу в сторону, чтобы не потерять равновесие.
Иди за мной! окликнул дядя.
Он уже довольно далеко ушел вперед. А тут остановился и оглянулся на нее.
Чего встала? Нам еще за твоими тряпками, а потом устраиваться на ночь!
Как ее напрягало это пренебрежение, сквозившее в каждом его слове. Меркель невозможно злил ее и как будто делал это нарочно. Он никогда не отличался особой любезностью, а сейчас просто превзошел себя. Она пошла, но ноги подрагивали, быстро не получалась. Когда поравнялась с Меркелем, он снова стал грубо подгонять:
Шевелись, Мара.
И тут она не выдержала, взглянула на него и проговорила:
Зря вы так, дядя. Что если я стану королевой? Ведь все возможно. И что тогда? Подумайте об этом, дядя.
Меркель даже отшатнулся, и такой у него проскочил странный взгляд, словно он испугался. Потом натужно расхохотался и выдавил:
Даааай Бог. Кхммм
И закашлялся. Мара прошла мимо него и бросила:
Куда идти? Показывайте.
Он молча пошел вперед, уже без понуканий. Только один раз зыркнул на нее острым режущим взглядом. Наконец они пришли.
Жди здесь, я сейчас, сказал Меркель, оставив ее перед крыльцом какого-то дома, а сам вошел внутрь.
Так глупо. Мара мечтала от него избавиться, а тут осталась одна, и вдруг стало страшно. Однако дядя не солгал, вернулся почти сразу. С ним вместе был какой-то мужчина. По виду зажиточный, но об остальном судить было трудно, кто их знает, горожан. Мужчина спросил:
Это она?
Да, кивнул дядя и повернулся к ней. Иди сюда, Мара.
Что?! Этого еще не хватало!
Никуда я не пойду, сказала Мара, глядя на них.
Видно было, что Меркеля распирает от злости, однако он сдержался.
Твои платья, процедил он. Они здесь. Их еще надо подогнать.
Несколько секунд она смотрела на них и не трогалась с места, наконец дядя процедил:
Мы. Опаздываем. Завтра ты должна быть в королевском замке.
Мара подумала, что дядя Меркель уж слишком боится опоздать к началу отбора, значит, вряд ли оставит ее здесь. Преодолевая неприятное чувство, она все-таки вошла.
Внутри дом был довольно зажиточно обставлен. Судя по всему, хозяин торговец, однако слишком у него был уверенный и острый взгляд для торговца. И отточенные движения. Ее отвели в комнату, и там действительно было несколько платьев. Все сшитые по последней моде.
Смущало то, что и дядя, и тот мужчина вошли вместе с ней.
Пусть мадхен** снимет накидку, проговорил мужчина. Целиком. Надо видеть, где подгонять.
Мара, мотнул головой дядя.
Не хотелось, но она сняла.
Необычный цвет волос, как лунное серебро, проговорил мужчина. Все как он зака
Дядя громко кашлянул, они переглянулись. Нехорошая усмешка появилась на губах торговца, однако он поклонился ей и проговорил:
Мадхен, прошу, встаньте сюда. Надо снять мерки.
Откуда-то сбоку возникла служанка, стала суетиться вокруг нее. А мужчины отошли в сторону и о чем-то тихо переговаривались. Как Мара ни прислушивалась, ничего не разобрала. Наконец служанка сняла и записала все ее мерки.
Ну что? спросил дядя.
А торговец заверил:
Все будет готово до утра.
Мару поразило то, что он даже не заикнулся об оплате. Она все думала об этом, когда они вышли. Потом пришла к выводу, что Меркель мог оплатить все заранее, или как-то еще.
Очнись, Мара, мы пришли, раздался недовольный голос дяди.
Она вскинула глаза, перед ними была таверна. Меркель толкнул дверь и пошел вперед, ворча на ходу:
Давай, заходи. Теперь еще взять комнату и ужин. А завтра
Дальше она не расслышала. И честно говоря, Мара так вымоталась за этот день, что ей было все равно. Главное, что Меркель взял для нее отдельную комнату. Она даже ужинать не стала, сразу забралась в постель и заснула.
глава 3
Утром ее разбудили очень рано. Мара совсем не выспалась, чувство было такое, как будто только закрыла глаза, и вот уже вставать. Но Меркель подгонял опять. Не успела она одеться, как он влетел в ее комнату, внося тревожность. Тут же прошел к окну и стал вещать:
Быстрее, не тяни время. Мы должны обязательно успеть сегодня на отбор.
А ей как раз принесли завтрак. Каша была горячая, она ела осторожно.
Мне что, давиться, дядя? в сердцах сказала Мара, а потом спросила уже другим тоном:Я не понимаю, к чему такая спешка?
Он не ответил, только зло зыркнул на нее и вышел из комнаты. Но в дверях обернулся и бросил:
Сейчас должны принести твои платья. Наденешь розовое.
И вышел.
После такого какой завтрак, кусок не полезет в горло! Но она все съела, потому что неизвестно, когда удастся поесть в следующий раз. Дядя не солгал, сундук с ее платьями доставили очень скоро. Но еще раньше в ее комнату принесли лохань, и горячую воду. Мара не стала задавать вопросов. Если уж Меркель расщедрился для нее на горячую ванну, это надо использовать. Мылась очень быстро и все равно получила огромное удовольствие.
Однако настал момент одеваться. И тут Мара поняла, что не наденет это розовое. Да, оно было эффектное, но слишком открытое. Черта с два, подумала Мара и стала перебирать остальные платья. Выбрала наиболее закрытое серое, из плотной ткани. Даже не из скромности, а потому что это платье было самое теплое. Оделась с помощью местной служанки, которую дядя прислал ей в помощь.
Кроме платьев там была еще новая накидка, отороченная мехом и расшитая узором по подолу. Красиво, конечно, и дорого. Но вот туфли к этому всему предусмотрены были только одни. Глядя на них, Мара чертыхнулась про себя, похоже, на этом дядя сэкономил.
А потом просто надела свои башмаки. Они у нее были еще крепкие. Пусть не изящные, ничего, под платьем не видно.
Она как раз закончила одеваться, когда вошел дядя. Глянул на нее и выпалил:
Почему не надела розовое?
Потому что оно не подходит.
Казалось, он сейчас вспылит, но Мара сказала:
Мы разве не торопимся?
Меркель со свистом выдохнул сквозь зубы. Но два молодца из прислуги замерли в дверях, ожилая приказаний. В конце концов Меркель мотнул им головой, чтобы выносили сундук. А ей сказал:
Выходи, и сам первый вышел из комнаты.
* * *
Выехали они сразу, как только сундук приторочили на запятки повозки. И опять Меркель погнал лошадей, но дорога уже была намного ровнее. Не так трясло, и Мара чувствовала себя лучше. Она даже успела вздремнуть.
А к полудню, как и планировал ее опекун, они въехали в столицу Хигсланда Лендрио. Повозка покатилась по улицам города, Мара выглядывала в окно, высматривая королевский замок. А его было видно издалека. Каменная громада возвышалась на холме, словно утес. Мара была здесь когда-то и уже видела все это, но почему-то, чем ближе они подъезжали, тем ей становилось тревожнее.
Наконец, примерно полчаса спустя они въехали в ворота замка. Она отмечала про себя и флаги, развешанные по стенам, и опущенный подъемный мост, на котором зачем-то были вставлены две тумбы. Здесь царило оживление, сновал народ.
Но не успела она толком рассмотреть все, как их вышел встречать распорядитель отбора. Дядя сразу направился к нему, вытащил из-за пазухи бумагу и показал на повозку, в которой она сидела.
Мара-Элизабета Хантц.
Дядя говорил ему что-то еще. Надменный придворный слушал, уставившись в бумагу, потом перевел на нее пристальный взгляд. Мара вдруг почувствовала себя кроликом в садке, а он снова уставился в бумагу и кивнул.
Дальше все было быстро. Дядя выгрузил ее и сундук с платьями и тут же уехал.
А она осталась посреди двора одна!
Распорядитель оглядел ее внимательно, потом знаком приказал, чтобы забрали ее сундук, и сухо произнес:
Мара-Элизабета Хантц, вы приняты на королевский отбор.
Вот и как все это было понимать?
К чему было вот так гнать? И почему Меркель умчался, как будто под ним земля горела?
* * *
Распорядитель отбора развернулся и пошел вперед, постукивая посохом. А она постояла, а потом быстро пошла за ним, понимая, что она попросту не ориентируется здесь и не знает, куда идти. И без того ничего не понятно, не хватало еще потеряться.