Но оно было. Только что. В моих руках.
Его написала мама. В этом не было никаких сомнений.
Я чуть было не надорвала край конверта с магическим порошком. Сдается, именно таким пользуется та, что передала мне письмо от мамы. Вот почему ее не видят волки. Но все же она осторожна, несмотря на магию, не показывается на глаза. И мне следует быть осторожной.
Я вложила оба конвертаи запечатанный, и разорванныйв альбом и, захлопнув его, поднялась из-за стола.
Стоило приблизиться к замку, ко мне подскочили Джейси и Эльза.
Джейси повела носом, хмурясь, а Эльза сказала:
Ты плакала.
Волчица не спрашивала, она утверждала. И хмурилась, как кузина.
Я кивнула.
Иногда бывает сложно принять свою судьбу, произнесла я слабым голосом.
Волчицы обменялись тревожными взглядами.
Я всю ночь не спала, ни словом не солгала я. Наверное, это еще от усталости.
Тревога постепенно покинула лица девушек.
Они снова обменялись многозначительными взглядами, но на этот раз в их глазах читалось: эти человеческие женщины такие изнеженные, такие слабые Стоило не поспать ночь, как она растеклась, как лужа.
Думаю, я вздремну до обеда, сказала я. Проводите меня до покоев?
Волчицы с готовностью закивали.
Оказавшись в покоях, я, как была, в платье и шали, даже не разуваясь и по-прежнему прижимая альбом к груди, рухнула на кровать.
Мы разбудим тебя к обеду, заверила Эльза, награждая сочувственным взглядом.
Я кивнула, а затем помотала головой.
Знаете пожалуй, не стоит. Лучше высплюсь как следует, а потом разом и пообедаю, и поужинаю.
Волчицы закивали. Здоровый аппетит их явно порадовал.
Не волнуйся. Тебя никто не потревожит, сказала, уходя, Джейси, прежде чем закрыть за собой дверь.
Если бы она знала, как я волновалась!
Какое-то время я лежала не двигаясь. Прислушивалась. Когда шаги волчиц стихли, рывком встала на кровати.
Не было ни тени сомнения, девушки поспешат доложить о моем желании прикорнуть Аделе, и та, бесспорно, обрадуется. Куда проще следить за мной, когда я не намереваюсь покидать покоев ближайшие несколько часов, чем когда брожу по саду, откуда, по мнению Аделы, только и норовлю ускользнуть.
Поэтому кое-какое время, прежде чем обнаружат пропажу, у меня в запасе есть. Правда, лучше не терять ни минуты.
Первым делом я стянула с себя платье и сорочку. Сбегав в гардеробную, притащила целый ворох вещей, которые уложила валиком, имитируя очертания спящего человека. Сверху положила вещи, которые носила сегодня, после чего прикрыла одеялом.
Когда волчицы войдут проверить меня, увидят, что я, как и сказала, сплю беспробудным сном. Надеюсь, мой запах их успокоит и они преждевременно не обнаружат подмену.
Затем снова оделась. Сорочка, платье Выбрала темное, из плотной ткани, с длинными рукавами. Может, не слишком удобно бегать по лесу, зато плотная ткань защитит от колючек и насекомых. Далеко ли придется бежатьнеизвестно.
Туфли кожаные, добротные, на плоской подошве. На всякий случай захватила шерстяную шаль. Мало ли, вдруг придется заночевать в лесу, будет холодно. Но об этом старалась не думать.
Даже если так, пробормотала я, чары отведут глаза и чутье волкам. А значит, и диким зверям тоже
Голос дрогнул. В этом уверена я не была. Как не знала и срока действия чар.
Но мама предупредила в письме: не раздумывай, не теряй времени. И неизвестная доброжелательница тоже призывала поспешить. Она сказала, что Зверя нет. Что удалось отвлечь его внимание. Ненадолго. А мама написала, что служители Церкви рискуют своими жизнями, чтобы спасти меня. Волки говорили о «фиолетовых». Значит, те, что пришли, чтобы вызволить меня, отвлекли на себя его внимание. Возможно, специально. Возможно, чтобы дать мне шанс уйти. Даже я понимала, что Зверь силен. Что обмануть его гораздо сложнее, чем остальных.
Сотворив в воздухе знамение Богини, я осторожно надорвала конверт из магической бумаги.
Зачерпнув горсть фиолетового порошка, принялась осыпать им себя с головы до ног. Раздалось шипение, и в следующий миг мой силуэт стал прозрачным, едва различимым. Точнее, это я знала, куда смотреть, поэтому, приглядевшись, улавливала малейшие колебания воздуха. Но разглядеть меня со стороныя понимала, это невозможно.
Несмотря на это, я использовала весь порошок, что был в конверте.
Когда порошок закончился, из конверта выпал листок с неровными, словно обгорелыми краями.
Стоило конверту опустеть окончательно, как он загорелся, прямо как мамино письмо, в моих руках. На этот раз я не испугалась, провожая взглядом оседающий на кровать пепел.
Заглянув в зеркало, ожидаемо никакого отражения там не обнаружила.
Когда подняла с кровати листок с нарисованной на нем стрелкой и надписью «указатель», стрелка стекла с него мне на руку, сначала словно приросла к ладони, а затем тоже стала невидимой. И вместе с тем я отчетливо видела фиолетовый вектор на ладони. Должно быть, означает направление. Сжав-разжав пальцы и убедившись, что со стрелкой ничего не происходит, я пошла к двери.
Осторожно приоткрыв ее и высунувшись в коридор, я убедилась, что никого нет, и вышла.
От свободы меня отделяли минуты.
* * *
Вопреки ожиданиям, фиолетовая стрелка вывела не к тому выходу из замка, что вел в сад. Следуя ей, я оказалась в том самом обеденном зале, на первом этаже, где вчера ужинали со Зверем.
Как я ни пыталась пройти обеденный зал насквозь, чтобы скрыться в коридоре, который, должно быть, вел на кухню, а скорее всего, к черному ходу, которым обычно пользуется кухонная прислуга, стрелка не позволила. Она упрямо указывала на окно, через которое вчера скрылся Зверь.
Подойдя к окну, я посмотрела вниз и, решив, что Богиня не выдаст, а волк не съест, залезла на подоконник. Развернувшись задом, повисла на руках и спустя мгновение уже стояла на земле, пружиня коленями. Свобода!
Стрелка безошибочно указала на открытую калитку в сад, а затем на распахнутую дверь крепостной стены. С другой стороны эта стена, должно быть, разрушилась от времени, и у новых хозяев пока не дошли руки, чтобы ее восстановить. Возле проема дежурили двое волков в человеческой ипостаси.
Когда я, ступая на цыпочках, просочилась сквозь проем, они и ухом не повели, а это значит, чары накладываются не только на зрение и обоняние, но еще и на слух. Иначе волки обязательно услышали бы мои шаги, какими бы крадущимися они ни были.
Можно было проверитьнапример, раздавить сухой сучок, треснуть веткой, но проверять отчего-то не хотелось.
Отдалившись на безопасное расстояние и по-прежнему ступая на цыпочках, я задала стрекача.
Сколько я бежала не знаю. Долго, очень долго. Несколько раз падала, катилась с холмов, тормозила, схватившись за коряги и камни. Затем поднималась, оправляла платье, бежала опять.
Я продиралась сквозь колючий кустарник и молилась Богине, чтобы клочки платья и шали, что оставляла на сучьях, подольше были невидимыми.
Я несколько раз переходила вброд ручьи, и один разреку.
До дрожи боялась, что вода смоет магический порошок, но, хвала Богине, страхи оказались напрасными. Прежде чем ступить в воду, я стянула платье и сорочку. Затем, держа над головой одежду и туфли, прошла через бурную ледяную реку, стараясь не оступиться.
Я несколько раз проваливалась в моховые подушки, и когда это случилось впервые, мой вопль, должно быть, не услышал в лесу разве что глухой.
Несколько раз встречались звери. Ланка, которая не испугалась меня, что доказывало предположение о том, что чары действуют не только на волков, но и на диких зверей, два енота и крупная рысь, которая охотилась на зайца.
Один только раз спугнула птицу, когда, не заметив ее под ногами, отшвырнула носком туфли. Закричала я, и вскрикнула птица. Что до меня, я быстро замолчала, а пернатая продолжила гневно возмущаться, оповещая весь лес, что по нему шествует невидимая и очень неуклюжая опасность.
Прижавшись к дереву, я приводила хриплое, свистящее дыхание в норму и бежала снова.
Я давно перестала считать падения и даже побаивалась увидеть свои ладони, локти, колени, когда чары спадут: казалось, я полностью содрала с них кожу.
Наконец, я упала в очередной раз и поняла, что подняться просто-напросто не смогу.