Но я так поступить не могла. Завтра нужно раздать тетради и поставить оценки в журнал. Лишаться работы я пока не готова. Даже такой. Фирмафирмой, но сердце болит за моих четвероклашек. Я же их с первого класса веду, они мне уже как родные. Как можно бросить их в середине года?!
А потому попрощалась с девчонками и молча села в такси. Но едва мы свернули за угол, как я попросила водителя остановиться. В салоне висел смог из курева и восточных пряностей. Мне нестерпимо захотелось на воздух.
Молодой парень южной наружности улыбнулся, демонстрируя белые зубы:
- Ай, карашо, красавица, мне за всю дорогу платить! Сдачи нет!
Ну да, девчонки же заплатили, чтобы он довез меня до самого дома. Пришлось улыбнуться в ответ:
- Считай, что это твои чаевые.
Он прищелкнул языком, разлился в дешевых комплиментах моей неземной красоте и укатил. Я осталась посреди ночной улицы.
Где-то впереди, чуть покачиваясь на ветру, горел одинокий фонарь. Круг света под ним слегка колебался, то наползая на кирпичную стену дома, то возвращаясь в центр перекрестка.
Под ногами поблескивал лед, скупо посыпанный песочком. Зима в этом году вышла особо щедрой на гололед, а дворники жалели песок так, словно сыпали из собственного кармана.
Было тихо и жутко.
Ну, где наша не пропадала? Тут до дома всегоничего.
Подтянула сумку повыше и быстрым шагом направилась прочь.
Как раз проходила мимо очередной подворотни, когда услышала тихий скулеж. Сначала решила, что это щенок. Но стоило подойти ближе, как скулеж перешел в детский плач.
Дорогу мне преградила натянутая сетка-рабица. За ней виднелась площадка с мусорными контейнерами и
Маленькая девочка. Лет десятине больше.
Несмотря на февраль, она стояла в коротком оранжевом джинсовом сарафанчике и с такого же цвета повязкой на голове. Без штанишек, без шапки и куртки!
Это заставило меня притормозить и протереть глаза.
Но нет, девочка никуда не исчезла. Она стояла, такая одинокая, беззащитная, в тени мусорных бачков, и плакала навзрыд.
Мое сердце дрогнуло.
Не придумав ничего умнее, я прижалась к сетке и позвала ее:
- Эй, малышка! Ты что здесь делаешь? Где твои родители?
Где те ублюдки, что выгнали ребенка на мороз?!
Девочка перестала плакать и вскинула голову. Наши взгляды столкнулись. И я онемела.
На меня смотрели две черные дыры. Ни радужки, ни белков.
Захотелось перекреститься.
Все, больше не пью. Доберусь до дома, зажгу свечечку перед бабушкиным триптихом, а потом позвоню Лариске и спрошу, что такое забористое она мне подлила. Потому как такие глюки не возникают на ровном месте
Мысль додумать не дали.
Со стороны двора на площадку за сеткой вылетела разбитая «десятка». Взвизгнула тормозами. Оглушила меня взрывом отечественного рэпа и светом неоновых фар.
С водительской стороны опустилось стекло, и в проеме показалась бритая голова. На лице водилы отразилось усилие мысли. Он уставился на девочку.
Задняя дверь со скрипом открылась. Оттуда высыпали братки и тоже застыли, глядя на чудо в апельсиновой юбочке. Судя по всему, особым интеллектом никто из них не отличался.
- Эй, чикса,первым отмер водила, ты чё, заблудилась?
Кто-то присвистнул. Остальные заржали.
- Иди к нам, погреем!
Двое из них направились к девочке. Она же стояла, будто не понимая, что они говорят. Даже не шевельнулась.
Вот незадача! Кажется, кто-то должен вмешаться. И что-то подсказывает, что этим героем (надеюсь, не посмертно) стану я.
Набрала побольше воздуха в грудь и «вышла из тени»
- Эй!закричала, привлекая внимание. И для вящей убедительности грохнула сумкой об сетку.Не троньте ее! Оставьте ребенка в покое!
Да где же ее родители?!
Взгляды братков обратились ко мне.
Сразу так неуютно стало Захотелось зарыться в асфальт, прикинуться ветошью и не отсвечивать.
Но за сеткой, на той стороне, стоял зареванный беззащитный ребенок, и он нуждался во мне! Весь мой материнский инстинкт, если вообще таковой у меня имелся, взывал к справедливости. Эх, попадись мне сейчас эта горе-мамаша!..
- Ты чё трындишь, овца?один из братков вопросительно навис надо мной.Чё в сумке-то?
Я инстинктивно подалась назад, хотя между нами еще оставалась сетка. И краем глаза поймала движение справа.
Только не это! Там в заборе дыра!
Двое братков приближались ко мне с той стороны суровой походкой питерских гопников.
- Пацаны, проверьте, что у нее в узлах,гоготнул зарешётник.
Ну нет, контрольные не отдам! Меня Альбина за них порвет, а ее я боюсь куда больше, чем этих неандертальцев.
Прижав сумку к груди, начала отступать.
- Эй, чикса,один из гопников, ухмыляясь, соизволил обратиться ко мне,да ты не ссы, реально не обидим.
Ага, так и поверила!..
Резкий вопль заставил нас оглянуться. И как раз вовремя, чтобы заметить, как рядом с девочкой вспыхнул белый факел высотой с человека. Точнее, судя по торчащим из огня кистям и голове, это и был человек. Тот самый, что назвал меня овцой. Похоже, он пытался схватить девочку за плечо
«Так ему и надо!»всплыла в голове злорадная мыслишка, а следом за ней нахлынула паника.
У меня на глазах только что сгорел человек! Самовоспламенился! За секунду сгорел дотла и осыпался горсткой пепла.
Братки, видимо, тоже перепугались. Или ими руководил инстинкт самосохранения, свойственный диким животным. Всей толпой они ломанулись обратно в машину.
Снова взвизгнули тормоза. Водила ударил по газам, но рванул не в сторону выезда, а прямо на девочку.
Дальнейшее отпечаталось у меня в мозгу неоновой вспышкой.
Между ними оставалось не более метра, когда машина вдруг резко замерла, словно наткнулась на невидимое препятствие, и сложилась гармошкой. Ее задние колеса, бешено вращаясь, оторвались от земли. Корпус с хрипом и стоном начал закидываться, собираясь встать на капот. И в этот момент она вся вспыхнула ослепительно-белым пламенем.
Раздались жуткие вопли.
Всего секунда. Всего доля мгновения. И от машины осталось лишь пятно на асфальте.
А девочка повернулась ко мне и широко улыбнулась. Ее глаза сверкнули, как звезды.
Оставалось только визжать, что я и сделала.
Мой визг оборвали весьма банально. Ударом по голове.
***
Очнулась от тихих голосов. Поняла, что лежу на чем-то мягком, упругом. Прислушалась к себе. Нет, вроде все кости целы, никто меня не насиловали на том спасибо. Только шумит в голове и затылок разламывается. Видимо, хорошо меня приложили
А кстати, кто этот гад?!
Голоса звучали совсем рядом. Кто-то переговаривался едва ли не в метре от меня.
Та-а-к, сейчас глянем, куда нас занесло.
Приподняла веки, осторожно так, чтобы не выдать себя. Взгляд уперся в знакомые обои в цветочек.
Что за!..
Забыв обо всем, резко села и широко распахнула глаза.
Так и есть, я в своей квартире, на собственном диване. А напротив в кресле, что шло с диваном как гарнитур, сидит та безымянная девочка-монстр
Все в том же вырвиглазном сарафанчике.
Только на этот раз еще и в солнечных очках, что подозрительно смахивают на мои, купленные прошлым летом в Анапе!
Увидев, что я очнулась, она широко улыбнулась. Затылок взорвался болью, напоминая, что случается после этих улыбок. Застонав, я схватилась за голову и рухнула обратно на подушку.
- Что, болит?сочувственно поинтересовалось маленькое чудовище.
И сунуло в рот черствый сухарь.
Рядом на журнальном столике лежала горка таких сухарей. Их я тоже узнала. Это были кусочки бородинского хлеба, забытые в хлебнице еще на прошлой неделе.
- Уйди, чудовищепростонала я, прикрывая глаза рукой.Ты мне снишься!
Да, так и есть. Мне все снится. И гопники, и девочка с глазами-дырами, и сгоревшая «десятка»
Я спокойно приехала домой на такси и завалилась спать на диване. А все это (тут захотелось помянуть нечистую силу и Ларкин ликерчик)все это просто кошмарный сон.
- Не-а,она еще и ногами болтать начала.Я настоящая. Можешь потрогать.
Даже руку мне протянула.
Я отодвинулась. Мало ли что. Перед глазами слишком ярко стояла картина того неудачника, что сгорел, едва попытавшись схватить ее за руку.
Незваная гостья поняла, что к физическому контакту я пока не готова. Хмыкнула и откинулась в кресло.