Это и есть Виктория Крим, наша первокурсница!
Во время знакомства Персилия вглядывалась в моё лицо, будто опасалась, что мне плевать. Ламии любят правду, но каждая змееликая знает, насколько излишне острой и неуместной она бывает. Так с чего бы декану опасаться моей несдержанности?!
Регина Лесникова, уже четвёртый курс. Она поможет тебе освоиться с нашими правилами.
Персилия взяла меня за руку и чуть ли не силой усадила рядом с новенькой. Движения её потеряли былую мягкость и сейчас она напоминала дёрганную нервную даму, которая всеми силами старалась сохранить мир накануне войны.
«Это из-за жертв среди ламий», догадалась я. Только сколько их, этих жертв? И как ректор могла такое допустить? Здесь, на территории Кломмхольма?
Мне очень хотелось взять какую-нибудь толстую книгу и за её чтением поразмыслить об этом. Особенно хорошо думалось над «Историей магических преступлений». Я нередко представляла себя на месте дознавателей тех эпох и прикидывала, как бы могла раскрыть громкие дела.
И вот теперь сама оказалась в эпицентре преступления. Более того, могла стать следующей жертвой, если верить второму проректору. А Стенсен, испытывающий возбуждение от того, что запугивал правдой, лгать не станет.
«Почему вы ничего не говорите девушкам об опасности? Почему никто не трубит о преступлениях на каждом углу?» хотелось мне спросить каждый раз, когда наши с Персилией взгляды скрещивались.
Сегодня деканша первый раз за всё время нашего знакомства отводила глаза первой.
«Потому что паники быть не должно». Вот и весь ответ, витавший в воздухе.
Вместо реальных действий мы сидели и пили чай, будто в Дольнем мире никогда ничего не менялось. Я, ламия последнего года обучения, Персилия Лагра, прожившая столько лет, что ей не страшны никакие угрозы Истинных, и новенькая, смущённо смотрящая лишь на дно своей чашки.
Кем ты была в своём мире? спросила я Викторию, когда декан соизволила нас отпустить, повторно взяв с меня слово беречь подопечную, как зеницу ока.
Новенькая испуганно оглянулась, но, увидев, что коридор пуст, вздохнула и еле слышно прошептала:
Ундиной. Раз в месяц я всплывала на поверхность Океана и пела песни ветру. У меня был очень сильный голос, даже Борей, дедушка всех ветров, это признавал, а теперь я его потеряла.
Ещё чуть-чуть, и пугливое создание заплачет. Только этого мне хватало: вытирать сопли новичкам! Я не была сентиментальна, как эта малышка, что оказалась на голову ниже меня.
Что теперь вспоминать? попыталась я найти хоть какое-то утешение. Зато ты станешь ламией. Первое раскрытие уже на следующей неделе. У тебя снова будет хвост, да ещё какой!
Какой? с любопытством посмотрела Виктория, позабыв о горестях.
Изумрудный. Ты испытаешь ни с чем не сравнимое чувство. Будто вмиг сделалась самой сильной и быстрой, начала было я, и внезапно начала задыхаться. А потом увидела себя и Викторию будто со стороны.
Вот бывшая ундина испуганно таращится на меня, а я, прижав руку к горлу, могу только хрипеть и хватать ртом воздух. Это длилось пару секунд, не дольше, а потом прошло, словно ничего и не было.
Что случилось? испуганно пролепетала Виктория, чья кожа стала такой же серой, как и волосы.
Ничего, показалось, ответила я, заглянув за поворот, из которого на нас только что кто-то смотрел. Конечно, я никого там не обнаружила. Давай я провожу тебя до комнаты.
Девушка с радостью согласилась. Наверное, сама хотела об этом попросить. Уходя, я пару раз оглянулась, но коридор по-прежнему был пуст. Кто бы ни смотрел на нас из-за угла, больше его здесь не было.
Глава пятая
Дракон
В кабинете ректора собралась любопытная компания. Оба проректора, вдруг прекратившие разыгрывать взаимную неприязнь, уселись на диванчике в углу, при свете красных фонарей, вделанных в стену, их лица казались удивительно похожими.
Мы с нетерпением ожидаем вас, сиятельный, произнесла Келисия, занявшая кресло за массивным письменным столом. Рыжие волосы ректорши были забраны наверх, а на переносице залегла глубокая вертикальная складка. Вы сказали, что сможете узнать, кто виновен.
Не совсем так, гранда, поправил я начальство, а то вообразят ещё, что можно посмотреть в заговорённое зеркало, и завеса тайны откроется. Серебряное полотно покажет только то, что видела жертва в последний момент. Никто не может заранее знать, как долго продлится видение.
То есть, это просто забавный фокус? тонкие брови Персилии Лагры взметнулись вверх, а на губах заиграла противная снисходительная улыбка.
Можно и так сказать, но это хотя бы что-то. Напомню, гранда, что Тайная полиция вообще не взяла след.
В глазах декана змееликих погасло вспыхнувшее было торжество.
А почему так? подал голос первый проректор. Неужели штучки любителя, если они действительно так хороши, не взяты, так сказать, на вооружение Отделом артефакторики?
Мортигер подался вперёд, жадно следя за всеми моими действиями, даже и без того длинный нос проректора вытянулся ещё больше. Поставить саквояж на кресло и аккуратно вытащить чёрный бархатный чехол, в котором и находилось затуманенное зеркало оказалось делом пары минут, всё самое главное было впереди. Артефакт задействуется от прикосновения только того, кто его активировал.
И вы всё-таки не ответили на мой вопрос, мягко напомнил добродушный Мортигер. Я преподаю судебное право и понимаю кое-что в подобных вещах. Это ведь незаконно, верно?
Как и ваши проделки, Сеймур! жёстко вмешалась ректор, не дав мне возможности ответить. Как и то, что ламии продолжат гибнуть, и никто ничего не собирается по этому поводу предпринимать. Официально постараются замалчивать, а когда жертв станет столько, что это будет невозможно, просто найдут крайних. И ими могут оказаться присутствующие.
Я только усмехнулся. Кломмхольм напоминал растревоженный улей, пока ещё о жертвах знали немногие, но адептки в коридорах больше не ходили по одной, и вообще старались не выбираться за пределы Института после заката. Конечно, пока жертвами стала только парочка змееликих, но все понимали, что испытывать судьбу не стоит.
Ректордолжность хорошая, вздохнула Персилия, как бы нечаянно остановившись напротив пустого письменного стола. Но это кресловещь крайне ненадёжная. Ещё никто не сумел усидеть в нём до старости, Келисия! Вспомните хотя бы Эмму, а ведь она была покрепче многих.
Змееликая издала сухой смешок, похожий на треск дерева, обнимаемого слабыми языками пламени, и отступила в тень. Целительница-саламандра кинулась было уступать ей место, но Персилия сделала знак рукой, чтобы та осталась на месте.
Я ещё не настолько стара, Юлианна, чтобы принимать ваши милости. Возможно, вы и не увидите моей дряхлости.
Целительница вспыхнула, как первокурсница, которую отчитала куратор курса, но смолчала и опустила голову.
У меня всё готово.
Я нахмурился, кожей ощущая удушливую атмосферу просторного ректорского кабинета. Хотя окна были открыты настежь, хотелось поскорее выбраться на свежий воздух. А лучше обратиться и слетать к озеру среди Мирного леса. Говорят, его воды дивно освежают и тело, и дух.
Это безопасно для нас? внезапно спросил Стенсен, до этого невозмутимо разглядывающий картину, висевшую на стене напротив.
Художник представил Кломмхольм в лучах рассветного солнца, должно быть он провёл здесь немало счастливых минут, поэтому и изобразил Институт мирно-спящим заведением, обителью Неблагородных, единственным местом, где никто не стремился тыкать в лицо превосходством Истинных рас.
Второй проректор уставился на меня, словно коршун, изучающий, по силе ли ему противник, или наступать пока не время.
Я слышал, зеркальная магия подчиняется только Истинным, да и то не всем.
Это неправда, гранд, спокойно ответил я, закончив приготовления. Сейчас артефакт, аккуратно положенный на стол, покоился на футляре, как на подушке, и смотрел затуманенным оком на белоснежный потолок. Иначе бы смысла преподавать её здесь не было. Азы доступны всем, конечно, некоторые приёмы требуют серьёзной подготовки.