Древние, как ныне и Истинные, любят путешествовать по мирам, вила, пожала плечами Персилия. От этого рождаются дети. Чаще всего отцы заботятся о том, чтобы их отпрыски попали сюда.
Для чего? вопрос Фарф был задан дерзким тоном, но декан сделал вид, что не заметила этого.
Чтобы магия в этом мире не иссякла. Да и в ваших прекрасных мирах нет места тем, кто обречён стать ламией. Мы особенные. Да, гонимые, потому что опасные из-за магии Древних, чья доля в нашей крови превышает безопасную, определённую Истинными. Но это не тема для первокурстниц.
И Персилия загадочно улыбнулась, приложив палец к тонким губам.
3
Я просто не встретила того, с кем хотела бы лечь, отделалась я заученной фразой.
Неужели это не тревожит тебя по ночам? Не приходит во снах? Как ты сдерживаешь силу, требующую выхода?
На этот раз Фарф спрашивала искренне. Да, ламия время от времени должна сбрасывать напряжение, иначе оно сводёт её с ума. Но я нашла выход: пила кровь животных. Тех, кого могла поймать в близлежащих рощах. И водила дружбу с местным дубовиком, нелегально проживавшим там.
Его звали Хадриан. Сейчас полевик маскировался под торговца сластями, которые я просто обожала, так мы и сдружились. Однажды я пришла в его лавочку за пастилой и медовыми пряниками, стоило встретиться нашим взглядам, как мы поняли, что можем быть полезны друг другу.
И не ошиблись. Он поставлял мне жертв, в основном это были зайцы или бурундуки, я же снабжала его некими секретами, которые удавалось услышать в Кломмхольме. Так мы и жили. До сегодняшнего дня.
4
Я рассказала Фарф всё, что мне сообщил проректор Нардик Стенсен. В том числе сообщила и об охоте на ламий, якобы устроенной Истинными.
Что за чушь?! возмутилась она, всплеснув руками. Мы бы уже знали. На ходу придумал, так полапать тебя не терпелось!
Не думаю, протянула я в задумчивости. Полагаю, наш учитель светской этики и танцев напрочь лишён воображения. Разве можно такое выдумать?
Почему бы и нет? фыркнула подруга и снова куда-то засобиралась. Перед Приветственным балом нам разрешат одно посещение столичных магазинов. Надеюсь, ты не потратила все сеуты на сладости?
Сеутами называют здешнюю валюту, как и положено в институте, нам платят стипендию, хотя и называют её громким словом «довольствие». Какое там довольствие, если приличное платье в столичной лавке стоит не меньше пятисот сеутов, а за один месяц ламиям, даже самым успешным, выдают не больше пятидесяти! Хоть форма, еда, бельё и прочие жизненные потребности бесплатны для адепток, и на том спасибо!
От природы я бережлива, да и знакомый полевик Хадриан иногда приплачивает за особо ценные секреты, поэтому накопления у меня были. Скромные, на два шикарных платья, не более того, но всё же. И хранились надёжно, у местного казначея Института, домовика Юстиниана.
У меня всё записано, ничего не пропадает, небольшого роста человечек смешно, по-кошачьи растягивал слова. Он обожал мяту, подпрыгивал при ходьбе, будто кто-то колол ему пятки, и ел только овощи. И всё же мне он нравился, несмотря на то, что любил рассказывать байки, обижаясь, когда видел, что ему не верят.
Только вот идти на балы, напоминающие невольничий рынок, полный плененных красавиц, совсем не хотелось. Иногда мне удавалось отмазаться от сей почётной награды, сославшись на дежурства, болезни или специально провинившись аккурат перед очередным балом. Чаще, нет.
И сеуты тратить тоже жаба душила. Они пригодятся, когда я после окончания Кломмхольма, получу назначение в Отдел дознания или Тайную канцелярию.
Жить в комнатухе, которую давали всем новичкам, не хотелось. Нет, я сниму, если и не меблированные комнаты, то приличную комнату у какой-нибудь добросердечной вдовы, бывшей служанки сиятельной госпожи. Они часто дарили верным людям домики или землю.
Словом, я замечталась и не заметила, как Фарф выскользнула из комнаты. Она торопилась на свидание с кавалером. Из Истинных, кстати. Вроде бы даже Магом, она как-то вскользь упоминала, но я слушала вполуха. Не потому что не интересовалась жизнью подруги, а потому что все рассказы Фарф сводились к описанию головокружительных постельных утех.
А о кавалере подруги я знала только то, что он пьёт много кофе, носит очки и зовут его Агвид.
Он просто огненный! визжала от восторга Фарф, когда речь заходила о поклоннике. Идеал. Мой сиятельный гранд.
Ты знаешь его месяца три, произнесла я с сомнением в искренности чувств таинственного Мага, которого никто в Кломмхольме не видел. Фарфелия бегала к нему на свидание под покровом ночи, подкупая охрану Института на деньги, которые дарил её весьма щедрый любовник.
И всё бы ничего, если бы не слова Стенсена об охоте на ламий. Я была уверена, что проректор сказал правду, просто чувствовала это всей своей змеиной сущностью. Но, с другой стороны, где же жертвы?
Если ламий убивают, то здесь бы уже за каждым кустом стояло по дознавателю. Или что там имел в виду Стенсен под словом «охота»? Он что-то плёл про новомодный артефакт, лишающий Дара.
Я вздрогнула. Такое и представить сложно, это дома, на Земле, можно было неплохо устроиться и безо всяких способностей, а здесь, существо, лишённое Дара, было обречено на полубезумное существование. Пустая оболочка, тоскующая по тому, что нельзя вернуть. Додумать мысль я не успела, знак на запястье обжёг руку.
Меня снова хотела видеть Персилия Лагра. Ах да, она же предупреждала, что познакомит меня с первокурсницей, которую я должна буду нянчить и наставлять на путь истинный, пока та не выберет себе в поклонники определённого Волкодлака.
Снова возникла ассоциация с рынком невольниц. Что так, что сяк, а нами по-прежнему торгуют как живым товаром, только теперь это считается проявлением доброй воли потенциальной невесты. Те же яйца, только в профиль.
Междуглавье 1
На этот раз голубая метка выпала ему, единственному Магу.
Везунчик! каждый член этого кружка по интересам подходил и хлопал его по плечу, а на самом деле радовался, что метка выпала другому.
Впрочем, справедливости ради, не все испытывали отвращение к делу. Он видел глаза тех, кто приходил на следующий день и гордо клал использованный артефакт на стол, будто честно заслуженный трофей.
Всё-таки в Илиодоре мало развлечений для тех, кому доступно почти всё. Почти.
Когда идёшь на дело? спросил его Волкодлак, чья левая щека в моменты волнений нервно подёргивалась, будто его вот-вот разобьёт паралич.
Соратник по делу рассказывал любому, кто желал слушать, о кровавом поединке за право обладания некой девицей, возомнившей себя ценностью. Мол, её девственность пала в эту лунную ночь.
На самом деле они все знали, что причина нервных тиков рыжего Рауда в детской немочи. Родился увеченным и всю жизнь пытался быть храбрее храбрых и смелее безумцев, доказывая стае, что он её полноправный член.
Надо подготовиться. Стэйн велит поостеречься.
Стэйнтрусливая шавка!
И Волкодлак отошёл, показательно сплюнув в сторону. Остальные двое стояли в стороне, делая вид, что увлечены беседой, но мужчина знал: наблюдают. Оценивают, не даст ли он слабину, не посетят ли светлую голову сомнения.
Конечно, нет. Пожиратель отбирает силы у жертв, но щедро награждает тех, кто дёргает за нити, кто даёт ему шанс напитаться чужим Даром. Да и Адамантова жила разгоняет кровь не хуже постельных утех. Впрочем, одно другому не мешает.
Ты прикончишь её сам? спросил Главный.
Для Дракона он был слишком неказистым. Но за маленькими вечно бегающими глазами мутного цвета скрывался великий ум. Даже жаль, что соплеменники не желали воздать ему по заслугам.
Я бы не хотел. Возьму другую.
Только не тяни.
Главный кивнул и отошёл, а мужчина вздохнул свободнее. Хорошо, что Дракон не стал настаивать, устранять собственную любовницу некрасиво, негалантно. Мерзко и подло. Если необходимо, а он знал это с самого начала, пусть хотя бы чужие руки решат судьбу его смешливой змееликой.
Жаль, искренне жаль, но чёрное не станет белым, как его ни оттирай. Дрянная кровь даст дрянные всходы.
Зло умеет надевать личину красоты и жертвенности, Главный пожал ему руку. Впервые не как начальник, а как брат. Иди, не медли.