Ах, ты, уродмой монолог был прерван, как и мысли за несколько секунд до этого: второй удар вышел довольно чувствительным, хотя и не такой силы, как тот, что свалил меня с ног. Возможно, нападавший не хотел совсем уж калечить.
Впрочем, я не собирался просто лежать и ждать пока из меня сделают отбивную. Мне хоть и не посчастливилось служить Родине, и черный пояс был разве что от «Луи Виттон», но я мог за себя постоять. Телохранителиэто здорово, но бывают ситуации, когда приходится делать все самому. Я снова сделал попытку подняться, впрочем, такую же неудачную, как и предыдущая. Тело слушалось плохо, куда-то враз подевались реакция и сила. Словно из меня вынули стержень.
В итоге меня вразумили с пятого раза. Если выбирать между «сдаться» и «тебя забьют насмерть», я все-таки остановился на первом. Хотя и не сразу. К тому же на третьей попытке жалость у моего обидчика совершенно иссякла. Он удивленно хрюкнул, что-то неразборчиво пробормотал, а затем начал лупить меня в полную силу. Я, как мог, прикрывал руками лицо и бока, но все равно досталось мне знатно. Пожалуй, я на практике познал древнее правило: молчаниезолото.
Мой обидчик, хорошенько меня обработав, теперь удовлетворенно бурчал что-то под нос и шаркал ногами возле моей головы. Мне оставалось только лежать, закрывая руками лицо и тщательно лелея мечты о мести. Первая оторопь прошла, гнев, застилающий разум, тоже, и пока приходилось только скрипеть зубами да строить планы. Главное, постараться скрыть ярость, рвущуюся наружу, так как малейшие проявления эмоций легко могли ухудшить и без того неприятную ситуацию. Лежа на боку и баюкая отбитые руки, я лихорадочно соображал. Какой уж тут розыгрыш?! Похищение! Но кто?! Кто посмел?! Кому я успел перейти дорогу? Да, отца не любили многие, но на такую откровенную акцию могли пойти единицы. А вдруг это по мою душу? Чем я кому-то мог насолить?
Я лежал почти неподвижно, ожидая продолжения. Ну должны же мне сказать, что им от меня надо? Если бы хотели убить, вряд ли затеяли такую сложную комбинацию. Или это элементарная попытка меня запугать? Надо признать, что, кто бы это ни был, ему удалось задуманное. Что же мне делать? Изображать из себя крутого? Впрочем, чего тут изображать? Маска покорности никогда не была моим коньком. Отец нередко повторял фразу: если не можешь стать душой компании, стань ее главой. А уж как этого добитьсявопрос отдельный. Инструментов для управления людьми хватало. Но и грудью на пулеметы кидаться не стоило. Вон она у меня какая хилая оказалась.
Долго ничего не происходило. Странный тип ходил и ворчал под нос, я лежал и старался не двигаться, невольно морщась от боли. Впрочем, все равно было терпимо, хотя меня давненько не били, и мне понравилось, что я спокойно держу удар. Плохо другое: я его просто держу и не в состоянии ответить.
Мысли оказались прерваны звуком шагов. Темнота скрадывала очертания, и фигура человека с трудом различалась с трёх-четырех метров. Судя по ритмичному шарканью, он немного подволакивал ногу. Вроде бы, правуючерное пятно на месте головы дергалось в сторону, когда тень делала шаг этой ногой. Помня реакцию на мой голос, я помалкивал, оценивая шансы на следующую попытку.
Пора или нет? Какой-то он слишком здоровый. К тому же мне очень не понравилась боль в спине. Что это? Последствия неудачного падения? Значит, мне все-таки достались сильнее, чем я полагал. Ещё я заметил, что не могу лежать на спине ровно, как будто там что-то мешает.
Очередные пять шаркающих шагов в тишине. Я едва сдерживал нетерпение, до того мне хотелось увидеть, кому пришло в голову организовать моё похищение. В том, что это именно похищение, я уже почти не сомневался. Даже если это и не сам организатор, я наконец узнаю цель мерзавца, ну и, конечно, цену моей свободы. Вряд ли кто-то выиграет от моей смерти. Живой я более ценная добыча, тут можно даже поторговаться: как-никак, я у отца единственный наследник. Во всяком случае, я очень на это надеялся.
Меня потряхивало. Боль ощущалась краем сознанияявно реакция организма на адреналин в крови, но нельзя сказать, что мной завладел страх. Играла на нервах неопределенность, не хватало информации, продолжала ныть спина, но я не боялся. Мне было пока не понятно, что со всем этим делать, но мозг привычно продумывал варианты развития событий.
Последний шаг незнакомца оказался решающим. Мне хватило света, чтобы рассмотреть обидчика. От неожиданности я даже приподнялся. Я точно сплю! Ну или схожу с ума. Может, всё-таки квест? Из тех, где душат, связывают, топят, где все происходит «на грани». Когда ставишь подпись, что «осознаешь и все принимаешь».
Мужик, ты кто? выдавил я из себя, не зная, смеяться мне или плакать.
Глава 2
Вам приходилось в вашей жизни одной-единственной фразой перечеркивать все? Я даже не знаю, как выразить это «все» словами. Ну нет в человеческом языке настолько емкого слова, которое отражало бы глубину и пронизывающую ясность того, что следует в него вложить. Как будто ты ещё есть, смеешься, плачешь, ругаешься, дерешься, наконец. А после тебя уже нет.
Я лежал в своём отнорке, на том же самом месте, где очнулся в первый раз, тупо разглядывая стену перед собой. Иногда мне казалось, что зеленоватое свечение начинает пульсировать в такт сердцебиению, но спустя какое-то время ощущение проходило. От лежания на твердом затекала спина, каменная крошка впивалась в кожу, и холод пробирал до костей, но мне не было до этого дела.
Сколько времени прошло с тех пор, как я встретил Трока? Это тот самый мужик, который периодически чешет об меня свои кулаки. А что поделаешь? Со своим ростом я почти ни разу так и не смог собрать свою норму улиток, а, следовательно, и с едой у меня проблемы. Правда, в последний раз ему за это досталось, и я с затаенной радостью наблюдал, как здоровяк безмолвно сносит побои людей местного вожака. Впрочем, очень скоро стало ясно, что за все нужно платить и за бесплатные развлечения тоже: Трок с лихвой выместил свою боль на подопечных, в том числе и на мне. Так что я решил, что лучше в дальнейшем получить порцию обычных побоев, чем терпеть выходки разъяренного здоровяка.
Живот возмущенно квакнул: он опять настойчиво напоминал о пропущенном приёме пищи, но к чувству голода я уже привык, голодэто уже мое нормальное состояние в этих местах. День или два без еды не катастрофа.
Времяэто отдельная песня. Сложно вести его отсчёт, когда для тебя нет разницы: день на дворе, ночь или раннее утро. Там, где мне суждено было вторично появиться на светпрямо, каламбур получился, всегда царила тьма. Все попытки отмечать дни разбивались об отсутствие возможности их измерить. Ни часов, ни телефонов тут нет. Даже о солнце остается только мечтать, так что единственное, что позволяло хоть как-то бороться с ощущением «дня сурка» это рабочие смены. Возвращаясь обратно, я старательно царапал камень, доказывая себе самому, что жив еще один проклятый день. Каждая черточка на стене, накарябанная моей рукой, что-то отнимала от жизни. Как будто срезала саму ее суть. Но если бы этих черточек не было, разуму не за что было бы цепляться, нечего отмерять. Я скреб стену, выдавливая из надежды еще один шанс, и истово верил, что осталось ещё чуть-чуть. Осталось немного. Ибо, кроме надежды, у меня ничего не осталось. Тридцать чертовых палочек на стене, и каждая стоила вечности.
Впрочем, иногда голова прояснялась, заставляя анализировать происходящее, и тогда я вспоминал о самом первом дне в этой клоаке.
Мой обидчик и мучитель, выглядел точь-в-точь, как и я: бесформенная юбка, накидка с прорехами и веревка на поясе с измочаленными краями. Совсем не так я представлял себе профессионального похитителя.
Его облик настолько отличался от того, что я ожидал увидеть, что мне не удалось сдержаться.
Мужик, ты кто?! выпалил я, и вот тут меня накрыло по-настоящему. Потому что это был не мой голос
Осознание того, что я говорю не своим голосом повергло меня в шок гораздо больший, чем все произошедшее до того. Даже к пропаже телефона в конце концов можно привыкнуть, но к тому, что у меня украдут и голос, я оказался совсем не готов. Из моего тела словно вышибли дух, и я превратился безмолвного наблюдателя, никак не реагируя на новую порцию тумаков.
Наконец, мой мучитель выдохся, и брезгливо потыкал ногой своей жертве в лицо, видимо, чтобы убедиться, что я еще жив. Тело откликнулось стоном, и тот, удовлетворенно хмыкнув, потопал по своим делам, оставив меня наедине с болью и неизбежностью.