Она сама не понимала, почему рыдает. Ведь ее больше не тошнит, и она больше не вспоминает отвратительные рассказы Саламандры. Ей почти все равно. Почти совсем все равно! Просто
Просто все это так несправедливо! Почему ее первый поцелуйс Бастерхази? Ее первые стихиот Бастерхази? Даже ее первый любовникБастерхази Ширхабом нюханный обманщик! Притворяется милым и заботливым, очаровывает и соблазняет, лжет в глаза, а потом Что он приготовил для Шу? Клетку? Рабский ошейник? Или ей предназначено стать еще одним Эйты, безвольной куклой в руках черного колдуна? О да, ее сердце будет биться, ее губыулыбаться и нежно шептать его имя. Но будет это она или еще одно мастерски сделанное умертвие? Или еще хуже, ей придется каждый день жалеть, что она жива, и продолжать улыбаться, не в силах даже умереть по своей воле?
Как же мама была права, когда предупреждала не верить темному шеру! А она, глупая девчонка, соблазнилась на красоту и силу
И никогда, никогда больше эта до сумасшествия прекрасная тьма не коснется ее, не поглотит, не разольется по венам бурлящим потоком радости. Потому что стоит вспомнить его прикосновенияи она ощущает себя изнасилованной. Как говорила Саламандра? Темные могут сделать так, что жертве это понравится. Что жертва сама будет желать еще страха, боли и унижения, ненавидеть себяно приходить снова и снова, пока не сойдет с ума.
Как сходит с ума она. Ведь она же понимает, что темный шерлжец, манипулятор, насильник и убийца. Но не хочет в это верить. Ее затопляет жалость к несчастному юноше, которого в пятнадцать лет отдали в рабство и которого некому было защитить. Ведь он же не виноват, что стал таким чудовищем
Проклятье.
Убери это, хрипло попросила Шу, едва поток слез утих. И скажи мне, от кого те, красные. Если от него жевыброси.
Белые розы вместе с корзинкой и запиской отправились в камин.
А Бален осторожно, словно в листьях могла прятаться ядовитая змея, заглянула в корзину алых роз и вынула вторую записку.
От Дюбрайна, сказала она, взглянув на две короткие строчки, и протянула записку Шу.
Алую розу Шу вынула из корзинки сама, задумчиво провела пальцем по краю плотного, покрытого каплями росы лепестка. Она пахла иначесвежестью и нежностью с легкой ноткой горечи. Наверное, потому что Шу внезапно задалась вопросом: а где провел эту ночь Дайм? Что помешало ему прийти не только в ее сон, но и в ее постель? Явно не уважение к этикету и протоколу.
В записке ответа на вопрос она не нашла, зато нашла кое-что другое. Наверное, даже лучшее.
«Увидимся на прогулке. Люблю тебя. Дайм».
Что ж, прогулка так прогулка. А пока неплохо было бы навестить отца и узнать, что там поделывает августейший жених. Главное, не попасться ему на глаза.
Глава 2О свободе, мечтах и реалиях
2-й день каштанового цвета, Риль Суарис
Рональд шер Бастерхази
Посыльного от кронпринца Роне воспринял как божеское благословение. Потому что последнюю четверть часа чувствовал себя тигром в клетке, причем не просто тигром, а укушенным под хвост.
О, если бы Саламандра не была надежно упокоена, с каким наслаждением бы Роне поднял ее и убил! Голыми руками, медленно и мучительно!
Проклятая интриганка, чтоб ей возродиться навозным жуком, сумела провести великолепную партию. Всего полчаса беседы с Шуалейдой, а какой результат! Чтоб ей, чтоб ее!..
И что теперь делать? Все его стараниянасмарку! Аномалия не просто перестала ему доверять, ее теперь тошнит от одного его вида. Еще бы не тошнило. Роне и самого тошнило, когда он вспоминал первые годы обучения у Паука. Но он-то давно это все забыл, ему даже удалось убедить себя, что тот беспомощный, униженный мальчишка сдох вместе с последним из пяти «старших товарищей». И что Роне Бастерхази на самом деле родился ровно в тот день, когда ему дали вторую категорию и должность полпреда. А все, что было раньше, не более чем кошмарный сон. Очень полезный кошмарный сон, потому что из банки с паучатами он вышел закаленным, умелым и сильным колдуном. Без нервов. Без сердца. Без совести и сомнений. Зато с четкой и понятной целью: свобода, любой ценойсвобода!
Свобода, вкус которой он уже успел почувствовать на губах. Вкус солнечного света и грозы. Дайм и Шуалейда, два ключа к его свободе и счастью.
И почему он не убил Саламандру четырнадцать лет назад? Знал же, что она не простит уведенной из-под носа должности полпреда. Знал, но решил разобраться с этим потом, чтобы ни на мгновение дольше необходимого не оставаться в Метрополии, в пределах досягаемости Паука.
Безмозглый моллюск! Мягкотелый, тупой неудачник! Дубина! Единственный раз в жизни повел себя, как «нормальный человек», а не темный шер, и получил все, что полагается за милосердие. Идиот. Боги, какой же идиот И что теперь делать? Полноценное единение возможно только при полном, безоговорочном доверии и тесной эмоциональной связи. С Дюбрайном у них наверняка все получится, но Шуалейда! Шуалейда
Розы и стихи не сработали. А ведь в них Роне вложил все свое мастерство, все свое отчаянное стремление к свободе, можно сказатькровь своего сердца. И ни-че-го! Да, Шуалейда не почувствовала воздействия, но его же по сути и не получилось! Вместо того чтобы успокоиться и снова открыться, она отвергла его! Несмотря на все то, что Роне сделал для нее.
Может быть, именно в этом ошибка? Он действует противно собственной природе, не как должно темному шеру. Паук бы на его месте не стал церемониться с девчонкой, скрутил бы ее в бараний рог, заставил влюбиться и отдать ему Линзу вместе с собственной жизнью. А Роне Роне, словно какой-то светлый слизняк, пишет ей стихи, дарит фиалки, ведет душевные разговоры и учит выживать в дворцовом серпентарии. Ну не глупость ли?
Словно в подтверждение его мыслей, на каминной полке блеснул серебряный скорпион, подарочек от Паука. Колбы, которыми Роне его накрывал, неведомым образом падали и бились, как и любые тряпки, книги и даже ступка крепчайшего вулканического стекла. И куда бы Роне эту дрянь ни клалдрянь неизменно возвращалась на каминную полку. Не иначе для лучшего обзора. Не зря же именно это место так любил Тюф.
Который, кстати, старался держаться от скорпиона подальше. Лучшевообще в другой комнате.
Посыльный постучал в дверь башни Рассвета ровно в тот момент, когда Роне размышлял, а не отнести ли скорпиона в башню Заката и не подарить ли мертвой королеве Зефриде. Пусть она ненавидит Роне, но Паука она ненавидит еще сильнее. Вдруг да раздавит дрянь насмерть!
Вашей темности следует незамедлительно явиться в покои его императорского высочества, твердо и бестрепетно глядя в глаза взбешенному Роне, заявил лейб-гвардеец кронпринца.
Незамедлительно? Отлично! усмехнулся Роне и исчез, оставив лейб-гвардейца хлопать глазами, а затем и удирать по всей башне Рассвета от заскучавшего Тюфа. Потому что дверь за его спиной куда-то делась, а окна жилища темного шера так просто не открыть.
В конце концов, хватит уже изображать из себя милого, безобидного светлого идиота. Онтемный шер, и точка. И Дюбрайн, между прочим, любит его именно таким, какой он есть
Это Роне подумал перед самыми дверьми в покои кронпринца. Подумали замер на миг. Ведь Дюбрайн никогда этого не говорил. Ни слова о любви. Но проклятье Это просто есть. Дюбрайн любит его. Их единение будет настоящим и полноценным. Совсем не та профанация, которую практиковали темные идиоты времен Черного бунта. А когда они с Дюбрайном объединятся и получат Линзуда плевать им будет и на Паука, и на императора, и на весь Конвент.
Главное, вернуть на место эмоциональную связь с Шуалейдой. Как угодно. Любым способом. И быстро, очень быстро. Потому что через шесть днейее полное совершеннолетие, аттестация на Цветную грамоту и официальное предложение от его высочества Люкреса, чтобы он покрылся гнойными прыщами с ног до головы. А значитЛинзу она инициирует в течение пяти дней, чтобы выдать Люкресу полновесные шисовы хвосты вместо согласия на брак.
Хотя будь на ее месте Роне, инициировал бы Линзу прямо сегодня, пока Люкрес растерян и деморализован потерей Саламандры. И плевать, что это опасно. Линза или подчинится ей когда угодно, или не подчинится вообще. А все талмуды, написанные премудрыми шерами-исследователями, суть не более чем страшные детские сказки.