Ну, слава тебе, Господи, перекрестился денщик. Так бы точно выпорол, а так вернется, глядишь, уже и в хорошем настроении. Интересно все-таки, что ж у Григория Петровича стряслось?
С этими мыслями Василий направился к казармам, гадая, стоит ли ему вечером показываться на глаза своему барину.
После часовой бешеной скачки по лесу Белов слегка пришел в себя, гнев его поутих, и он с прискорбием вынужден был признать, что во всем случившемся есть и его вина. Волк внутри обиженно молчал, почему-то не разделяя мысли своего хозяина. Ему девица нравилась.
Первым порывом было гнать коня назад, чтобы упасть в ноги императрице и смиренно просить отменить решение, так меняющее его судьбу, но по здравом размышлении, он понял, что сие лишь еще более позабавит Елисавету Петровну, а то и приведет в неминуемое раздражение.
Можно, конечно, было попытаться обратиться к Рассумовскому, но вряд ли бывший певчий, а ныне царственный фаворит и «ночной император», войдет в положение потомственного дворянина, чьи предки заседали в боярской думе еще во времена первой Московии. Так и не придумав ничего дельного, Белов обнаружил, что конь привез его к даче его старшей сестры Софьи, в замужестве Горбуновой.
В отличие от непокорного младшего брата, Софья беспрекословно вышла замуж в четырнадцать лет за того, кого выбрали ей родителиМихаила Горбунова. С того времени она родила ему девять детей, из которых трое умерли во младенчестве, и пережила несколько адюльтеров мужа. С видимым спокойствием Софья Петровна выносила моменты, когда муж в порыве страсти к очередной девице грозил упрятать жену в монастырь. В конце концов супруги разъехались.
Горбунов жил своим домом в Питерсбурхе с молодой любовницей, а сама Софья, как и императрица, предпочитала проводить лето в окрестностях Питерсхоффа, для чего и принудила мужа выстроить дом на холме. Вернее, дом был одним из условий, выставленных Григорием своему зятю после долгого, ох, какого долгого разговора.
Подъехав к крыльцу, Белов кликнул конюшего, отдал поводья, строго наказав хорошенько отшагать и растереть коня, и, поднявшись по ступеням меж двух каменных львов, постучал во входную дверь. Резные, украшенные перламутром створки мгновенно распахнулась, и Семен, домовой лакей, одетый в ливрею, расплылся в щербатой улыбке:
Григорий Петрович, добро пожаловать! Софья Петровна в малой гостиной отдыхать изволят!
Хорошо, Белов вручил лакею треуголку и перчатки, привычно одернул мундир, расправляя по фигуре. Не докладывай, сам войду!
Софья Петровна полулежала на новой козетке из голубого шелка, не далее как неделю назад доставленной из Франкии. Старшая из ее дочерей, приятная девочка десяти лет, обещавшая вырасти достаточно миловидной, чтобы составить хорошую партию, сидела в соседнем кресле, держа в руках книгу.
Чтение не слишком увлекало, но девочка старательно всматривалась в строки, беззвучно, чтобы не потревожить матушку, проговаривая каждое слово. Младших видно не былоскорее всего, няня увела их на прогулку, пока не начался дождь.
Войдя, Григорий остановился в дверях и с нежностью посмотрел на сестру. Замужество, не слишком мирный брак и многочисленные роды оставили свой след на ее лице и фигуре. Софья выглядела гораздо старше, чем императрица и ее фрейлины. Морщины избороздили ее лицо, смерти детей добавили скорбную складку на лбу.
Пополневшая и раздобревшая старшая сестра тем не менее была по-домашнему уютной и напоминала Гришеньке то время, когда он, расшибив коленку или напроказничав и получив от отца на орехи, бежал к милой Софьюшке за утешением.
Почувствовав присутствие в комнате постороннего, девочка оторвалась от книги, при виде Григория, глаза племянницы весело блеснули. Гвардеец приложил палец ко рту, призывая к тишине, и стал за козеткой, заслоняя собой свет из окна.
Алекс, не балуй! недовольно молвила Софья, открывая глаза, тут же лицо ее просветлело, она живо вскочила и тепло обняла брата. Гришенька, братец, какими судьбами.
Своими яркими голубыми глазами она пристально посмотрела на брата. От нее не укрылось ни хмурое лицо, ни настороженный блеск волчьих глаз.
Что у тебя стряслось?
Да так, некоторые неприятности на службе, уклончиво ответил тот, все еще не решив, стоит ли рассказывать сестре о западне, в которую угодил.
Софья понимающе кивнула, тотчас же вызвала слуг и распорядилась накрывать в столовой на стол, а так же поставить для братца графинчик водки. Григорий лишь хмыкнул, но отказываться от обеда не стал. Сестра свято верила, что на сытый желудок неприятности кажутся не столь значительными.
Еда у Софьи была исконно русской: наваристый борщ, пирожки с потрошками, да чай с сушеными ягодами, коего она всегда пила много. Во время обеда прибежали дети, с шумом окружив дядю, теребя его и пытаясь расспросить каждый о своем. Григорий миролюбиво отвечал, но голова была занята абсолютно другим, и сестра, заметив это, отослала детей к няне. После их ухода в столовой повисла тишина.
Говорят, у тебя был новый адюльтер? прервала Софья затянувшееся молчание.
Был, сухо ответил Григорий и потянулся за вареньем, которое так отменно готовилось в доме сестры.
И что?
А ничего, под укоризненным взглядом хозяйки дома Белов облизнул пальцы.
А как же Головина?
О, и ты уже знаешь?
Да об этом весь Питерсхофф гудел! воскликнула Софья и невольно подалась вперед. Гриша, правда, что, когда ты Головину оставил, её сама императрица утешала?
Врут, Григорий откусил большой кусок пирога с малиной и яростно задвигал челюстями, фрейлины ее утешали и Марфа.
А что государыня? Долго сердилась? Софья тоже положила себе в блюдце варенье.
На Головину? Нет, простила.
А тебя? допытывалась сестра.
Белов откинулся на спинку стула и устало потер лоб.
А меня она женить хочет
От неожиданности сестра выронила ложку и недоверчиво посмотрела на брата.
Гриша
Да, ты не ослышалась! Белов уже не скрывал насмешки в голосе, Наша милая матушка изволила в последнем своем визите при дворе в разговоре с государыней высказать опасения, что я никогда не женюсь, и Елисавета Петровна решила выступить свахой.
И кого же тебе сватают?
Некую девицу Анастасию Збышеву. Ныне фрейлину ее императорского величества. Можешь даже не вспоминать, ты ее ранее никогда не встречала.
Софья встала и в волнении зашагала по комнате:
Но почему именно она?
Белов тяжело вздохнул, собираясь с духом, и начал пересказ событий сегодняшнего дня. После его рассказа сестра потрясенно молчала, с ужасом смотря на брата.
Гринечка наконец прошептала она, невольно называя его, как в детстве, Но как же что скажет папенька?
Белов обреченно махнул рукой. Гнева отца он не страшился, гораздо больше его беспокоило объяснение с матерью, которая будет заливаться слезами и по-бабьи заунывно причитать над судьбой любимого сына, будто отправляет его на каторгу.
Впрочем, в данном случае его женитьба была сродни каторге или воинской повинности, которую обычно несли крестьяне. Только лямку ему придется тянуть всю жизнь, если не сподобится отправить неугодную жену в монастырь. Но, памятуя все переживания и слезы Софьи по этому поводу, Григорий сомневался, что у него хватит духу на подобный шаг. Он взглянул на сестру, та выглядела настолько несчастной, и преображенец уже пожалел, что по привычке рассказал ей все.
А что папенька? произнес Григорий, хорохорясь, Ну, вытянет по старой памяти нагайкой по хребту, как в прошлый раз, делов-то!
Софья усмехнулась, заметив, как брат украдкой передернул плечами: весть о последнем визите в «родные пенаты» и бегстве Гринечки через окно разнеслась по всем домочадцам. Затем сестра снова погрустнела.
А коли откажет тебе в наследстве?
Григорий фыркнул. Наследство волновало его меньше всего.
Откажет, так не беда! Он мне денег и так не дает, с тех пор как я он махнул рукой. Служба у меня есть, жалование исправно платят, чай не пропаду!
Господи, срам-то какой Ведь весть Питерсбурх смеяться будет!
Да уж, преображенец поднялся и в задумчивости подошел к окну. Там как раз пошел дождь, дробно стуча по стеклам, поставленным мелким переплетомна голландский манер.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...