Дженнифер АрментроутПроклятая
Глава 1
Что-то мягкое и теплое, размером примерно с ладонь, устроилось у меня на груди, а затем сместилось вправо, направляясь вверх. Не знаю, почему, но мне хотелось заглянуть в нежно-голубые глаза какого-нибудь красавчика. Может, потому что мне только что приснился самый лучший сон в моей жизни? Но я совершенно не ожидала увидеть перед собой блеклые призрачные голубые глаза. На моей груди расположился хомяк, его белая, с коричневыми пятнами, шерсть была перепачкана. Грязные следы покрывали ночную рубашку, и куски гравия прилипли к покрывалу.
Я закричала.
Ошарашенный хомяк сбежал прочь с груди и исчез где-то под одеялом. Я спрыгнула с кровати, чуть не упав лицом на потертый ковер. Выбежав из комнаты, подавила желание снова закричать.
Сердце все еще бешено колотилось, когда я замедлила шаг, подходя к спальне младшей сестры. Дверь была приоткрыта, и мой взгляд сразу же упал на кровать. Обнаружив, что она пуста, я осмотрела комнату. Рассветные лучи проникали в спальню, отбрасывая тени вокруг хрупкого силуэта Оливии.
Она сидела на полу спиной к двери и наклонив голову. Багровые кудри закрывали ее лицо.
Входя в комнату, я перешагнула через одну из ее кукол. Я тут же забыла о хомяке, хорошенько рассматривая игрушку. Одна рука была откручена. Оливия маркером нарисовала глаза у нее на лице. Затем, как будто это еще не было достаточно странным, нацарапала слово «смотри» у куклы на лбу.
Мои ладони вспотели.
Оливия
Она застыла.
Эмбер? Я сделала кое-что нехорошее сегодня утром. Ты очень сильно разозлишься.
Такие слова из уст пятилетнего ребенка пугают, но мне и так уже было известно, что она сделала. Я двинулась вперед, мимо кровати, хотя на самом деле мне хотелось развернуться и убежать. Иногда Оливия пугала меня до чертиков.
Что я говорила тебе, Оливия?
Она наклонила голову, уставившись на меня. Ее зеленые глаза были мокрыми от слез, поэтому сверкали, как изумруды.
Прости, ее губы задрожали, Пискун испугался, когда я принесла его обратно в дом. Он очень быстро сбежал от меня, я не успела его остановить.
Каким-то образом мне удалось выдавить из себя улыбку, пока глаза осматривали ее ночную рубашку. Темные куски земли покрывали хлопковую ткань, грязь прилипла к маленьким ручкам и пухлым пальчикам. Коробка из-под туфель, лежащая на коленях, тоже была полностью испачкана. Та самая коробка, в которой я похоронила Пискуна на заднем дворе прошлой ночью.
Я до боли зажмурила глаза, отгоняя в уме все ругательства, которые могла бы вспомнить. Мне нужно было предугадать, что она сделает это. По моему телу пронеслась сильная дрожь.
Оливия просто не могла смириться со смертью.
Прости, прошептала она, но Пискун любит меня, и я была нужна ему.
Я обошла ее и опустилась на колени.
Ты не нужна была Пискуну! Оливия, ты не можешь делать это каждый раз, когда один из твоих питомцев умирает. Это неправильно, неестественно.
Также неестественно, как возвращать к жизни мертвого голубя, которого она нашла на днях на подъездной дорожке. Или Дымка, кота, лежащего на обочине дороги.
Но Я сделала это с тобой, настаивала Оливия.
Я уже открыла рот, но что я могла сказать? Оливия действительно сделала это со мной два года назад, я была такой же противоестественной, как и Пискун. А возможно, даже больше, чем он.
Я знаю, и поверь мне, я очень это ценю. Но ты не можешь продолжать делать это.
Она вздрогнула и отпрянула.
Не надо.
Я посмотрела на свои руки, не понимая, коснулась я ее или нет. Расстроившись, я сложила их на коленях.
Когда кто-то умирает, это означает, что пришло его время. Ты знаешь это.
Оливия вскочила на ноги.
Ты собираешься забрать у меня Пискуна.
Мой нос уловил запах смерти, исходящий из коробки. Я ужаснулась, подумав, что и от меня пахнет также. Желание обнюхать себя было практически непреодолимым.
Пожалуйста, не забирай Пискуна, продолжала она, находясь на грани грандиозной, по ее меркам, истерики. Я обещаю больше этого не делать. Только позволь мне оставить Пискуна! Пожалуйста!
Я уставила взор на нее.
Оливия остановилась, но ночнушка все еще колыхалась вокруг ее коленей.
Эмбер, ты злишься на меня? Пожалуйста, не злись на меня.
Нет, вздохнула я, я не злюсь, но ты должна пообещать мне больше этого не делать. И на сей раз я серьезно.
Она с энтузиазмом закивала головой.
Я не буду! Так ты разрешишь мне оставить Пискуна?
Да. Просто пойди и забери своего глупого хомяка, вздохнув, я встала, он заполз под мое одеяло.
Яркая, прекрасная улыбка осветила ее лицо, когда она развернулась и направилась в сторону моей спальни. Я пошла за ней следом, и по моему телу прокатилась дрожь, когда я снова взглянула на искалеченную куклу. Дверь в мою комнату опасно висела на единственной оставшейся петле.
Этот дом был таким же старым как гражданская война. Все в нем провисало и косилось на сломанных петлях. Краска слезала со стен наподобие змеиной кожи. Ничто не стояло прямо. Воздух пропах смертью и разложением.
Как и я, дом умер два года назад.
Оказалось, что Пискун все еще прятался под одеялом, занимаясь Бог знает чем. Оливия поднесла визжащий комочек шерсти к своему лицу:
Мне разрешили тебя оставить!
Я сцепила руки в замок, чтобы они не тряслись.
Положи Пискуна в его клетку и собирайся в школу, Оливия. Мы притворимся, что ничего не произошло, ладно? И иди чистить зубы. Я сделала паузу. И даже не думай надевать платье принцессы сегодня в школу.
Она остановилась в моем дверном проходе.
Но я же принцесса.
Не в школе. Иди, я указала в сторону ее спальни, игнорируя то, что мой желудок скрутило.
Оливия поспешила по коридору, совершенно не подозревая, в какую переделку мы обе попали. Слово «нормальные» совершенно не годится для описания нас. Я даже не уверена, применимо ли к нам слово «человек».
Стоя в одиночестве ванной, я смотрела на свои трясущиеся руки, на грязь, которой был измазан указательный палец, и приказала себе собраться. Я не могла позволить себе потерять самообладание. Мне нужно быть сильной ради Оливии. Посмотрев на свое отражение, я заставила себя улыбнуться. Вышло как-то криво.
И еще у меня на виске вскочил огромнейший прыщ.
Чудесно.
После быстрого душа я прошлепала в спальню, влезла в первые попавшиеся чистые джинсы и схватила кардиган со спинки стула. Конечно, топ в обтяжку смотрелся бы гораздо лучше, но в этом случае шрамы, которые тянулись по рукам, стали бы видны. Очевидно, исцеляющее прикосновение Оливии не в силах исправить все.
В прошлом году в раздевалке одна из девочек, а именно Салли Венчман, увидела шрамы, когда я переодевалась. Салли окрестила меня Франкенштейном, и с тех пор это прозвище прилипло ко мне.
Я взяла свой блокнот и засунула его в сумку с книгами. На выходе я схватила со стула перчатки цвета кожи и надела их. Футболка с длинным рукавом скрывала большую часть перчаток и ребята думали, что я пыталась спрятать шрамы.
Частично это было правдой.
Ты готова? крикнула я, спускаясь по ступенькам. У нас осталось около двадцати минут.
Ага. раздался приглушенный ответ.
Я последовала на звук голоса и обнаружила Оливию, поедающую хлопья за столом В своем платье принцессы.
Черт возьми. Девчушка была странной и без того, чтобы носить одно и то же платье каждый день.
Оливия, что я тебе сказала?
Она вскочила из-за стола и положила свою тарелку в раковину, повернувшись ко мне с озорной улыбкой.
Но мне уже поздно переодеваться.
Я ошарашено смотрела на нее.
Ну ты и негодница.
Она неуверенно подошла ко мне. Медленно, девчушка потянулась и обернула свои пальчики вокруг моих, покрытых перчатками. Когда я кивнула, ее хватка усилилась, и все в ее мире встало на свои места.
Два года прошло с того момента как я могла прикоснуться к Оливии без каких-либо препятствий между ее и моей кожей. Все это дерьмо с супер-особенным-прикосновением-смерти на самом деле отстой. Я не могу поцеловать колено Оливии, чтобы облегчить боль, когда она падает, или обнять, когда она плачет, и успокоить. Даже ощущение близости с человеком меркнет.
Оливия же считала, что наделена какой-то сверхчеловеческой силой, поэтому я позволила ей вывести себя из дома туда, где был припаркован мой Джип. Блеклая черная краска придавала ему весьма потертый вид, нужно было поменять шины и тормоза. Но все же это был мой малыш. Я могла погладить его по ровной передней дверце и касаться руками мягкой отделки, сколько душе угодно. Мое сердце ликовало от мысли, что машина не упадет и не умрет от моего отравляющего прикосновения.
Всю дорогу до школы Оливия сходила с ума по новой игрушке, которую где-то увидела. У меня все силы ушли на то, чтобы не начать биться головой о руль. Прежде чем выпрыгнуть из машины около своей начальной школы, она наклонилась ко мне поближе для обязательного воздушного поцелуя. Настолько близко, что не оставалось сомнений, мы настоящие сестры с одинаковыми рыжеватыми кудрями и веснушками.
Будь любезна с детишками сегодня, напомнила я ей, и, ради бога, не касайся ничего мертвого.
Оливия по-взрослому посмотрела на меня и направилась по дорожке в окружении розового цвета и блесток. Я постояла на месте пару минут, глядя, как она исчезает среди других низкорослых ребятишек. Папа говорил, что у Оливии взрослая душа, идо недавних пор я не понимала, что это значит.
Я посмотрела на часы на приборной панели: осталось пять минут, чтобы успеть на классный час и не получить очередное замечание за опоздание. Коллекционирование розовых листков с замечаниями, исписанных красной ручкой, стало моим хобби, однажды я смогу сделать симпатичный коллаж из них и повесить на холодильник для Оливии. Она обожает розовые вещи.
***
Спустя десять минут, я проскользнула на свое место с очередным замечанием и недовольным выражением лица.
Ты опять? прошептал темноволосый парень, сидящий рядом со мной.
Я послала ему надменный взгляд, который был встречен широкой усмешкой.
А на что это похоже, Адам? он пожал плечами, продолжая усмехаться.
Может, больше не стоит просыпать?
Адам Льюис был единственным человеком в школе Аллентауна, который не перестал общаться со мной после аварии. Любовь с самой песочницывот, что было между нами, но все же я не могла ему рассказать, что опоздала, потому что моя младшая сестренка откопала своего мертвого хомяка и вернула его к жизни. Я вроде как хотела, чтобы он оставался моим другом.
Адам озадаченно на меня посмотрел. В особом ботаническом смысле он был милым, но между нами не было ничего, кроме дружбы. И не могло быть. Никогда.
Преподавательница нахмурилась, ее губы сжались в тонкую линию. Миссис Бентон практиковала на классном часу политику «без разговоров», что только заставляло учеников еще больше ненавидеть ее. Вернувшись к своему блокноту, я начала набросок, ожидая звонка об окончании первой пары. Мои мысли были прикованы к поступку Оливии, пока на бумаге появлялся старый дуб, выросший за окном классной комнаты.
Но моя версия дерева не имела ничего общего с тем, что было на самом деле. Может, это было из-за того, что я добавила плотные облака на заднем плане и повернула каждую ветку вниз. Концы стали неровными, вместо того чтобы запечатлеть ранние солнечные лучи, подсвечивающие красные с золотом листья.
Мой рисунок выкачивал жизнь. Как и я сама.
Я понятия не имела, как Оливия оживляет мертвых. Единственное, что я могла знать, она могла родиться такой, но потребовался беспечный водитель и искореженный метал, чтобы раскрыть уникальный талант два года назад.
Я умерла в машине, как и папа.
Эти люди, проповедующие Нью Эйдж, безбожно врали. Не было никакого яркого света в конце темного тоннеля. Никаких ангелов, ожидающих, чтобы проводить меня, ни мертвых членов семьи, стоящих в тени. Не было ничего, абсолютно ничего До тех пор, пока я не ощутила, как что-то меня тянет назад в тело. Не было больно, но я чувствовала странную пустоту, словно часть меня осталась в черной бездне. Возможно, я оставила свою душу где-то на той стороне.
Когда я распахнула глаза, первым, кого увидела, стал отец. Это было ужасное зрелище: он был мертв, и Оливия не могла дотянуться до него. На парамедиков и врачей прикосновение ко мне никак не повлияло. Помню, я тогда подумала, что смерть приснилась.
По приезде домой, я ощущала себя совершенно измученной, все вокруг было нереальным, и я поняла, что это мне не приснилось. Суши стал моей первой жертвой. С приплюснутым носом и одним глазом, кот был самым уродливым существом, которое я только видела, но я любила его. Я взяла его на руки, и он умер спустя шестьдесят секунд. После нескольких умерших домашних растений я поняла, что со мной что-то не так. Совсем не так.
И я перестала касаться живых существ. Раз и навсегда.
Довольно странно, что способность Оливии воскрешать мертвых имела довольно странные последствия в зависимости от того, на ком она их применяла. У животных глаза становились похожи на мои, но у них не было подобного смертельного прикосновения.
Я не была уверена, что эффект будет таким же у другого человека, и, на самом деле, не хотела проверять.
Резкий звук первого звонка вырвал меня из моих размышлений. Я собрала вещи и пошла вслед за Адамом в заполненный людьми коридор.
Итак, почему ты опоздала сегодня утром? спросил он.
Я пожала плечами.
Проспала. Такое бывает.
Он одарил меня взглядом, полным сомнения, и я почувствовала себя ужасно от того, что мне приходится обманывать его. Мой взгляд переместился с лица на футболку. На ней было написано: «Я ВЕРЮ В ТРОФЕЙНЫХ ЖЕН» (имеется в виду песня группы Suburban Legends).
Я сменила тему разговора.
Как думаешь, на истории у нас будет тест?
Он кивнул, глаза казались ярко-голубыми за стеклами очков.
Ага, ты готовилась?
Я выбралась из толпы студентов, улыбаясь Адаму.
Что ты там говорил?
Адам закатил глаза.
Ты готовилась?
О, Оливия была очень беспокойна прошлой
Уродка, сказал Дастин Смит, капитан школьной футбольной команды и редкостный придурок.
Ты встречался с ней, перебил его другой парень, она твоя уродка, Дастин.
Часть про «встречался с ней» была горькой правдой. Я была популярной в пятнадцать лет, и у нас была интрижка. Тогда я еще могла касаться людей. Дастин и я целовались Много. А потом я превратилась в черную вдову. Так что шансы на то, что я умру девственницей, подскочили до небес.