Пока однажды Мэддокс не перестал быть собой. Его тело стало отторгать протезы, в тканях началось заражение. Его увезли на Мрачном поезде для наблюдений, и он так и не вернулся.
Вот в чем заключается риск, если мы соглашаемся на Отсрочку. Ты молишься о нанотехнологическом испытании, вакцинации или косметической инъекции, которая удаляет все волосы на теле или меняет цвет глаз, но время от времени заключенных забирают на Отсрочку, и когда они возвращаются и задняя стена открывается, то мы слышим их крики в агонии, потому что врачи забрали у них ноги, или легкие, или сердце и заменили чем-то новым, роботизированным.
Отсрочки служат для блага Совершенных. Испытания проводят для тестирования новых продуктов, которые делают жизнь богатых лучше; все мы в Аркане просто морские свинки для богачей.
Я думаю о Мэддоксе, о том, как он поддерживал меня первые несколько недель после суда, когда Хэппи обвинила меня в предумышленном совершении преступлений и признала виновным.
Мэддокс заговорил со мной на четвертый день моей жизни в Аркане, когда я впервые осмелился выйти во двор дольше, чем на секунду. Мы говорили об Отсрочках, о том, что лучше отказаться от них и принять казнь, чем подчиняться воле правительства, но мы оба знали, что отказаться было практически нереально. Выбрать смертьэто как плюнуть надежде в лицо, и каким бы глубоким ни было отчаяние, надежда всегда остается.
Когда шесть месяцев спустя (после первой операции, обязательной для всех, по имплантации технологии, предотвращающей побег) наступило время настоящей Отсрочки, я долго смотрел на экран, понимая, что вот сейчас приму контракт на Отсрочку, и это будет ампутация, или замена кости, или новая синтетическая кровь вместо моей собственной; я думал, что у меня ничего не получится и я умру в агонии и муках. Ученые в Терминале, где руководят Отсрочками, не убивают милостиво. Они приводят пациента для исследования, а затем наблюдают за ним круглосуточно, пока он не умрет. Они даже не предлагают обезболивающих. Они изучают каждую секунду материала, отснятого на камеры, наблюдая, как тело отвергает новую конечность, как новая поджелудочная железа не приживается или как разрываются укрепленные вены. Они фиксируют уровень боли пациента и то, как его тело реагирует на неудавшийся эксперимент, а затем корректируют испытание и проводят его на другом заключенном.
Говорят, в Блоке еще хуже. Там Отсрочка проводится раз в шесть недель, а не раз в шесть месяцев. Блокэто новое оборудованное здание, строительство которого закончили семь лет назад. Мало известно о том, что происходит в его стенах, но ходят слухи, ужасающие слухи о пытках, боли и условиях намного хуже, чем в Аркане. Заключенных отправляют в Блок, когда им исполняется восемнадцать. Мне осталось семьсот тридцать дней до совершеннолетия.
Отбрасывая все мысли об Отсрочках, о Блоке, смертных приговорах и Мэддоксе, я просто бегу. Наконец, обессиленный, я упираюсь в стену, отделяющую мой двор от двора, где когда-то упражнялся Мэддокс. Я вдыхаю теплый воздух, задумываясь, как дышится Совершенным? Системы автоматического пополнения кислородом подают кислород в кровоток в семь раз более эффективно, чем исходные легкие, а Автоматические легочные модераторы, или АЛМ, где раньше находились сердца, беззвучно очищают и перекачивают кровь по венам.
Сверхлюди, киборги, Совершенныете, что смотрят на нас, обыкновенных, свысока, словно мы ничтоУбогие.
Я почти пришел в себя, как вдруг мое внимание привлекли голоса в камерах слева от моей. Заставив себя встать, я подхожу к противоположной стене. Среди пения и воплей, под крики непрекращающихся угроз Тайко Рота, я улавливаю фрагменты из разговора парня и девушки, обсуждающих что-то, происходящее во внешнем мире. Я узнаю голоса Алистера Джорджа и Эмери Фейт.
Я слышал, там начались волнения и Убогие готовят восстание, говорит Алистер, его ирландский акцент сливается с хаосом, и конец предложения мне не разобрать.
Как? спрашивает Эмери. Как это вообще сработает? В такой войне не победить.
Но говорят, что война будет и что и снова мне не удается разобрать слова Алистера.
Но Алистер, войны не было уже сотню лет!
Да, да, а как насчет всех тех людей, что пропали из города? Я слышал, они прячутся в Красных зонах. Что, если они
Я напрягаюсь, чтобы услышать больше, пытаюсь уловить предложение Алистера целиком среди какофонии звука, но разговор прерывается завывающими сверху сиренами и голосом Хэппи о том, что у нас осталась одна минута, чтобы вернуться по комнатам. Чтобы напомнить нам о том, что произойдет, если мы не подчинимся приказу, дроны, сидящие на вершине центральной колонны, взмывают в небо и наводят оружие то на одного заключенного, то на другого, сканируя все вокруг. Прежде чем все обитатели Аркана вернутся в свои камеры, где проведут еще один день в тишине и одиночестве, я слышу слова прощания, финальные ноты поющей Пандер и крики Тайко в мой адрес.
Я сижу на кровати, пока стена закрывается, и пытаюсь насладиться напоследок звуком ветра.
Я раздумываю над разговором Эмери и Алистера. Они говорили о войне во внешнем мире, за стеной, но ведь это невозможно: миром правит единое правительство, которое неукоснительно следует наставлениям Хэппи и ее неопровержимой логике. Есть еще одна причина не поверить подобным слухам: двое заключенных из Аркана никак не могли получить информацию из внешнего мира. Здесь нет ни часов посещения, ни телевизионных трансляций, ни Линз или голографических камер, нет даже модулей виртуальной реальности, и хоть Хэппи как операционная система и использует все эти устройства в своих целях, нет никакого способа получить доступ к информации, даже через экран. Единственный человек, с кем мы можем здесь контактировать, это надзиратель Рен, которую правительство обязывает приходить к нам раз в день, чтобы приносить обед. Это считается актом сострадания со стороны властей (рекомендованным, конечно, Хэппи), чтобы убедить людей, что с преступниками обращаются не совсем по-скотски.
Последний человек из внешнего мира, которого я видел, за исключением надзирателя, охранника или доктора из Терминалабыла моя сестра Молли: когда маршалы вытаскивали меня из дома, она плакала и умоляла меня не уходить.
То был мой последний день на свободе; меня отвезли в участок, где я признался в своих преступлениях. Хэппи провела надо мной суд, после чего меня отвезли в Терминал, где в запястья вживили магнитопровод, изготовленный на основе кобальта, а к сердцу подключили некое устройство. Это была моя первая Отсрочкакаждый заключенный в Аркане подвергается такой хирургической процедуре, поскольку именно так они контролируют нас, предотвращают беспорядки и попытки побега.
Я стараюсь отбросить грустные мысли, эти несчастные воспоминания об окончании моей реальной жизни и начале этой рутины, где изо дня в день не происходит ничего и ничего не меняется, и если Мировое Правительство и дальше будет править, то все так и останется.
Хэппи, зову я, поднимая глаза к экрану.
Да, заключенный 970981? отзывается голос.
Воспроизведи паноптическоенаблюдение, день семьсот тридцать третий в Аркане, время 11:45 утра.
Выполняю, отвечает экран.
Статистика и цифры сменяются видеоизображением с паноптической камеры, имплантированной в мою голову. Я слышу свое частое дыхание после пробежки. Камера поворачивается к стене и замирает.
Привет, Мэддокс! слышу я свой голос, пытающийся перекричать угрозы Тайко и пение Пандер, но в ответ тишина. Мэддокс, ты там?
И снова я испытываю страх, сковавший мое сердце в тот день, но подавляю предательские слезы.
Наконец, Мэддокс отвечает слабым и сломленным голосом:
Думаю, в этот раз я пропал, Люк.
О чем ты, приятель? слышу свой голос, полный оптимизма и уверенности, что друг пошутил.
Кажется, в Блок я так и не попаду. Может, оно и к лучшему.
Я смотрю это видео и вспоминаю, как мое сердце, и без того скачущее после пробежки, забилось тогда еще быстрее от осознания реальности.
Мэддокс, что происходит?
Глаза, Люк, они не работают.
Мэддокс был единственным, кому сходило с рук называть меня Люком, и мне стало невыносимо снова слышать, как он произносит мое имя.