Но тут же убедился в том, что на ходу закурить не удастся, а остановиться — значило отстать от Харады. Слуга покорный! Он уже испытал удовольствие искать японца в темноте после посадки.
Теперь он старался не терять из виду едва различимый силуэт майора.
— Алло, Харада-сан! — сказал Бельц. — Давайте передохнем.
Японец пробормотал что-то неразборчивое. Бельц не мог понять, остановился Харада или нет. Лёгких шагов японца не было слышно и на ходу.
— Харада-сан! — раздражённо повторил Бельц и тут же неожиданно увидел силуэт майора рядом с собою.
— Решаюсь привлечь ваше благосклонное внимание к моему скромному мнению, — сказал японец. — Я бы не позволил себе зажигать спичку.
— На пятьсот километров в окружности нет ни души.
— Моей ограниченности не дано знать, на каком расстоянии от нас имеются живые люди.
— Люди в пустыне? Не валяйте дурака! — грубо сказал Бельц.
— И все же позволяю себе заметить: мы находимся в чужой стране…
— Благодарю за открытие.
— Притом в весьма враждебной стране.
— Весьма полезная справка.
— Эти скромные соображения дают мне основания думать, что зажигание огня даже в виде маленькой спички было бы несвоевременным, — уже не скрывая раздражения, повторил Харада.
— Будь трижды проклято все это дело и все ваши соображения! — сквозь зубы пробормотал Бельц.
— Я очень сожалею о ваших мыслях…
— Когда порядочный человек попадает в такую паршивую историю, он имеет право выкурить сигарету, даже если из-за этого могут повесить его уважаемого спутника, — насмешливо сказал Бельц.
Харада вежливо втянул воздух сквозь зубы и тихо рассмеялся.
При этом Бельц представил себе выпяченные вперёд, большие, как у лошади, жёлтые зубы японца и всю его опротивевшую лётчику физиономию. Просто счастье, что её не видно в темноте!
Своё раздражение против подведшего его мотора Бельц переносил на Хараду, которого должен был сбросить на парашюте над территорией Монгольской Народной Республики. Теперь Бельцу казалось глупостью собственное опрометчивое предложение отвезти этого зубастого майора.
Вот плоды немецкого усердия! В этой стране они, повидимому, вовсе неуместны.
— Вы уверены, что идёте именно туда, куда нужно? — спросил Бельц тем же недовольным тоном.
По молчанию японца он заключил, что тот колеблется. В этом колебании не было ничего удивительного. Бельц помнил, с каким трудом они выбирали точку для выброски парашютиста. Эта точка, помеченная на карте трудно произносимым словом «Араджаргалантахит», вероятно, находится несколько к юго-западу от места, где они потерпели аварию. Но было ли до неё десять километров, или тридцать, или, может быть, все сто, немец не мог теперь сказать. Он потерял ориентировку в момент падения самолёта, последние данные маршрута вылетели у него из головы.
Если бы не тупая уверенность, с которою семенил впереди него японец, Бельц попросту лёг бы в какую-нибудь яму и подождал рассвета. Ему казалось, что при свете дня он мог бы ориентироваться.
— Собственно говоря, что такое этот Араджар…?
Он запнулся.
Добавляя к каждой согласной гласную, Харада старательно выговорил:
— Арадажарагаранатахита?.. Храм, покинутый вследствие разрушения веры в богов.
— За каким же чортом вы идёте именно туда?
— Так сказано в моей инструкции.
— Эта инструкция для вас одного.
— Ваше присутствие не имеет для меня значения… Я бы совсем не хотел, чтобы меня нашли монголы.
— Идёмте к границе, там нас найдут свои.
Японец опять звучно втянул воздух.
— Решаюсь заметить: «свои» нас искать не будут.
— Вас не будут, а меня будут, — презрительно возразил Бельц.
— Позволяю себе думать: вас тоже никто не будет искать.