А, говорю. Долгая история.
Он кивает.
Спер, значит. Ну, как по мне, эта штука чего-то да стоит, ага.
И он отходит к столу, где какой-то чувак уже ждет его.
Ну-ну, говорю я и снова смотрю на вещицу.
Хоть я и сижу в дальнем конце паба, сливаюсь с обшитой деревом стеной, этот маленький кусочек кораллаили камня, или стекла, кто его знаеткак будто источает сияние. Наверное, на него попадает свет от лампы, висящей над столом для игры в пул, но отражается почти зеленый. Может, это из-за сукна, но фиг знает. Может, я просто пива перепил.
Я снова сую штуковину в карман. Клайв, наверное, прав, и она чего-то да стоит.
Но вот что странно. Мне не хочется от нее избавляться.
* * *
Следующие несколько дней проходят как обычно. Базу приходится съездить в восточный район города, навестить товарища в больнице, так что он сваливает, а потом улаживает дела с мистером Пзловским. Обычно этим занимаюсь я, потому что База люди часто норовят обдурить, но год назад я объяснил поляку, что к чему, и теперь он играет с ним по-честному. Дурит не больше, чем остальных, по крайней мере. Горстка ювелирки, которую мы нашли в доме с пустыми ящиками, приносит нам несколько сотен фунтов, куда больше, чем мы оба ожидали. Старинное серебро, судя по всему. Американское.
Мы гоняем в пул, играем в дартс, смотрим телевизор. Ну, сами понимаете. Я успел поцапаться со своей девчонкой Джеки: она углядела коралл (я просто положил его возле умывальника на минутку, пока переодевал штаны) и, похоже, подумала, что это для нее. Обычно я приношу бабе какую-нибудь мелочевку, да, но не в этот раз. Слегка выбесила меня, если честно. Каждый вечер просиживает свою толстую задницу дома, ничего не делает, а когда я прихожувынь да положь ей подарок. Ладно, плевать. С этим я разобрался.
Пару дней спустя мы с Базом снова вступаем в игру. Ничего грандиозного, просто гуляем, дергаем ручки задних дверей, боковых, пробуем садовые ворота, все как обычно. Копы называют это «спонтанными» ограблениями. Да и сами мы пользуемся этим названием.
Как насчет спонтанного, а, Баз? спрашиваю я обычно.
А давай, говорит он тогда, опрокидывая остатки пинты. Все равно в карманах пусто.
Побродили мы так с час или около того и вернулись в паб с барахлом сотни на три-четыре. Как обычно, немного побрякушек плюс КПК «Palm V», два внешних жестких диска, три мобильника, набитый наличкой бумажник и даже банка с мелочью (там и фунтовые монеты лежали, не бросать же было). Такова специфика нашего бизнеса: ты всегда должен знать, что делаешь. Уметь быстро оценить взглядом кольца и подвески и решить, стоит их брать или нет. Взглянув на маленькую пластиковую коробочку, понимать, что внутри ценный электронный органайзер. Замечать такие вещи, как переносные жесткие диски, которые ни на что не похожи, и знать, что их можно очистить и продавать в городских пабах по сорок фунтов за штуку: чем больше мегабайтили там гигабайт, не знаю, сзади написано, тем дороже. Разбираться в том, какие телефоны сложно копировать или перепрошивать, а значит, нет смысла их брать. Знать, что большой старый горшок с мелочью может быть ценным, а если еще и пересыпать монеты в полиэтиленовый пакет, то получится дьявольски хорошая дубина на случай, если на выходе вам кто-то встретится.
Еще одна особенность нашего бизнесаэто психологические установки. Помню, пару лет назад мы спорили с бывшим парнем сестры База. Она познакомилась с ним в каком-то винном баре на западе города; тот еще умник был, хорошо так под градусом, гребаный студент или типа того.
Подходит он прямиком ко мне и говорит:
Как ты можешь это делать?
Заметьте, не «как ты это делаешь» (такой вопрос я бы понял и был бы не прочь дать парочку советов), а«как ты можешь». Как я могу? И это мне говорит какой-то недоносок, которого мамочка с папочкой определили в колледж, у которого на шее не висит ленивая подружка и который повел себя как последний тормоз, когда пришла его очередь проставляться в баре. Больше всего меня взбесило, что после нашей с ним беседы (я говорю «беседы», хотя началась она с пары толчков и тычков с моей стороны), я вроде как понял, что он имел в виду.
По его мнению, дело в отношении к ситуации. Заявись кто-нибудь в дом моей мамы и переверни там все вверх дном, я бы этих ублюдков из-под земли достал. Я, конечно, уже понимал, что ничего нового он мне тут не откроет: я не учел как раз эту фишку с психологическими установками. Я знаю, что у мамы есть вещи, пропажа которых ее расстроит. Не столько потому, что они дорого стоят, а потому, что они что-то для нее значат. Папашино барахло, неважно. Когда же я переворачиваю вверх дном чей-то дом, я не в курсе, какие из вещей дороги хозяевам. Может, вот это золотое кольцопамять о бабуле, в то время как для меня это всего лишь десятка от мистера Пзловского, и то если повезет. В этом потрепанном органайзере могут быть номера телефонов, которые больше нигде не продублированы. А может, маленький телик очень много значил для детишек, потому что его купил им папа и это был их первый телик, и если я его украду, то второй, третий, десятый будут уже не такими ценными.
Фишка в том, что я-то не в курсе всего этого. Я ничего не знаю об этих людях и об их жизнях, и мне, по сути, плевать. Для меня они просто гребаное стадо, если честно. Что нашелто мое. Согласен, это, наверное, не лучшая психологическая установка. Но в этом суть воровства. Никто и не говорил, что это работенка для Матери Терезы.
В общем, мы уже вернулись в «Джанкшен» и опрокинули еще несколько пинт пива (еще даже не успели ничего сбыть, до сих пор тратим мелочь из того горшка), и тут в дверях появляетсякто бы вы думали? наш поляк. Мистер Пзловский собственной персоной. Заходит в паб, оглядывается, замечает нас и направляется к нам через всю толпу.
Мы с Базом тупо пялимся на него. Я никогда не встречал поляка нигде, кроме его магазина. Сказать по правде, я думал, у него и ног-то нет, сидит целыми днями за прилавком да гребет деньги. Он уже старик, ему за шестьдесят, дымит как паровоз, и я, мать вашу, в шоке, что он притащился аж сюда.
И кстати, зачем?
Мне бы вас двоих на пару слов, говорит он, оказавшись рядом с нами.
Тогда с тебя два пива, отвечаю я.
Он меня слегка взбесил, если честно. Он переходит черту. Не хочу, чтобы хоть кто-то в пабе знал, кому мы сбываем краденое. Сейчас-то никого из знакомых поблизости нет, но Клайву или еще кому-нибудь в любой момент может приспичить подойти.
Он смотрит на меня, потом поворачивается и идет к бару.
Две «Стеллы», кричу я ему вслед, а он только глядит на нас волком.
Мы с Базом поворачиваемся друг к другу.
Что происходит? спрашивает Баз.
Хрен знает.
Глядя на стоящего возле барной стойки поляка, я все обдумываю. Первым делом я подумал, что он сюда приперся из-за проблем, возникших с чем-то из наших товаров: может, увидел полицию за дверью. Но теперь я не уверен. Если б случилось что плохое, он бы сейчас не покупал нам пиво. Он бы спешил и злился.
Обождем и узнаем, говорю я.
Наконец мистер Пзловский возвращается к нам с маленьким подносом, на котором стоят наши напитки. Он садится к нам за стол, спиной к остальному пабу, и я немного успокаиваюсь. Зачем бы он ни явился, он играет по правилам. Себе он взял чистый джин, безо льда. Уф.
Будем здоровы, говорю я. Ну, что стряслось?
Он закуривает свою странную коротенькую сигарету и кашляет.
У меня для вас кое-что есть.
Звучит заманчиво, говорю. Что?
Он сует руку в карман и достает коричневый конверт. Кладет его на стол и толкает в нашу сторону. Я беру конверт, заглядываю внутрь.
Банкноты по пятьдесят фунтов. Десять штук. Итого пять сотен. По телевизору такую сумму называют «мартышкой», хотя в жизни такое хрен услышишь.
Что за фигня?
Премия, говорит он, и я слышу, как у База в голове начинают вращаться шестеренки. Я как будто читаю его мысли. Он думает: поляк платит сверху? Это что еще за хрень?
Поляк платит сверху? озвучиваю я мысли База. Это что еще за хрень?
Берите, что дают, говорит он тихонько, подавшись вперед. Акцент его я передать не могу, но поверьте: приходится вслушиваться. Помните побрякушки, которые вы принесли на прошлой неделе? Серебро. Американское серебро. Сегодня ко мне заходил один из постоянных клиентов, он иногда покупает всякие необычные вещи, и я решил показать ему это серебро. Достаю я одну штукуя всегда сперва показываю что-то одно, сами понимаете, вдруг оно окажется дороже, чем я предполагал. Он смотрит, и тут я вдруг понимаю: надо глядеть в оба. Опыт-то не пропьешь, уж я-то свое дело знаю. Я вижу, как у него загораются глаза при виде вещицы: а он и впрямь хочет ее заполучить, да? Я хотел запросить двести фунтов, может, двести пятьдесят, думал, примерно столько оно и стоит. Но как увидел его лицо подумал и сказал: семьсот пятьдесят! Скорее даже в шутку сказал, но для себя решил: погляжу на его глаза, на его реакцию, и тогда видно будет.