Анатолий Анатольевич БорзовANЕNERBE
Высоко, чертовски, высоко
Сначала появилась головасредних размеров, обросшая непокорными, слегка вьющимися волосами. Затем сверкнула лысинакрохотное блюдечко, и только потом глаза, которые посмотрели направо, моргнули пару раз, о чем-то подумали и вновь моргнули. Дверь отползла в сторону и уже собралась вернуться в исходное положение, когда на ее пути возникла нога, вернее, стоптанный башмак. Дверь уткнулась в башмак, тот сморщился, а через секунду-другую сморщилось и лицо.
Тихо.
На лестничной площадке было и впрямь тихо. Ни души.
Однако человек не спешил. Словно пес, поводил ушами, вслушиваясь в тишину, посмотрел на противоположную дверь и только потом осторожно вышел. Также осторожно прикрыл дверь и еще раз поводил ушами.
Одет он был более чем странно: кроме стоптанных башмаков серый или скорее зеленый плащ, потерявший цвет, и синяя рубашка в красную клеточкуона выглядывала как на груди, так и на животе, где явно не хватало пуговиц. В руках мужчина держал сумку, какуюне разобрать. То ли хозяйственную, то ли спортивную, однако это была сумка. Одна ручка перевязана грязным бинтом, другаяшнурком или бечевкой. Разобрать более точно не представлялось возможным.
Щелкнул замок, и мужчина вздрогнул. Посмотрел на дверь, будто желал убедиться, что именно она является источником звука. Осторожно приблизился к перилам и глянул вниз.
Высоко. Так высоко, что закружилась голова.
Черт, сказал мужчина и плюнул.
Проследил взглядом, однако звука, что рождается при приземлении, не услышал. Еще раз плюнул и вновь ничего не услышал.
Высоко, сказал мужчина. Кому сказалнепонятно. То ли себе, то ли еще кому-то, хотя, все же, наверно, сказал себена лестничной площадке ни души.
Так уж и ни души, тихо пробормотал человек и стал медленно спускаться по лестнице. Когда он достиг очередного пролета, противоположная дверьту, в которую смотрел мужчина, отворилась, и появилась другая головаженская. В бигудях и платке или нет, не так в платке и бигудях. Осторожно ступая, женщина приблизилась к перилам и тоже глянула вниз. Кроме платка на женщине был не первой свежести халат, а под халатом, по всей вероятности, ничего не было. Об этом смелом предположении говорил тот факт, что появившаяся на свет неприлично белая нога уходила к своему основанию. Женщина хотя и смотрела вниз, однако увидеть интересующий ее объект не могла.
Мужчина тем временем продолжал осторожно спускаться вниз, погруженный в свои, только одному ему понятные мысли. Он уже приближался ко второму этажу, когда мимо него кто-то пролетелкакое-то размытое и непонятное пятно. А уж затем, вслед за пятном последовал крик.
Женский, произнес мужчина и спустился еще ниже.
Женщина была голой, а халат, что пару секунд назад прикрывал тело, оказался у бедняжки на голове. Предусмотрительно. В противном случае взору непременно предстала бы картина мрачная и неприглядная.
Тьфу, сказал мужчина и плюнул, кажется, в третий раз.
* * *
Виталий Борисович Шумный, в прошлом участковый, а нынче сотрудник одного из подразделений, занимающихся расследованием преступлений, к месту трагедии подъехал со своим напарникомподающим неплохие надежды Сережей Кулебяка. Согласны, несколько странная фамилия была у напарника, однако куда денешься, слова из песни не выбросишь. Да и Виталий Борисович уже устал от колких шуточек коллег в свой адрес, спасал возраст, над которым шутить не полагается. Разница в годах между Сережей и Виталием Борисовичемсущественная. Не отец и сын, но и не ровесники. Однако служба не выбирает, и кто тебе достанется в напарникиволя вышестоящих командиров.
Труп, сказал Сережа и шуганул парочку мальчуганов, с интересом разглядывающих мертвую женщину.
Ничего не трогали? уточнил в свою очередь Виталий Борисович и присел на корточки.
Ничего, ответил ему какой-то мужчина и тоже присел на корточки.
Смотреть на мертвого всегда неприятно, пусть даже покойник и голая женщина.
Свидетелей, конечно, нет, бросил дежурную фразу Сережа и вытащил сигареты.
Почему нет, подсказал мужчина, я свидетель. Убийства, конечно, я не видел, но труп первым нашел. В магазин собрался, а тут она лежит.
Вы ее знаете?
А кто ее не знает? Клавдия Степановна из шестьдесят шестой.
Это хорошо, сказал Сережа, в том смысле, что личность устанавливать не нужно. Бывает же как
А почему вы решили, что это убийство? перебил его Виталий Борисович.
Это вам решать, убийство или трагический случай.
Понятно, произнес милиционер, хотя, к слову сказать, многое как раз и было непонятно. Еще через пятнадцать минут подъехали другие сотрудники, вместе с которыми и принялись за делосоставлять протокол места происшествия. Занятие долгое, утомительное, можно сказать, рутинное, мало чем отличающееся от других. Ничего существенного, кроме тапка, принадлежащего, вероятно, пострадавшей, не нашли. Хотя Виталий Борисович обратил внимание на три плевкасвежих и удивительно похожих друг на друга.
Ты чего, Борисыч, сказал ему еще один коллега, да если мы будем проверять все плевки в подъезде, нас с тобой уже завтра со службы выгонят. Стояли парни, курили и плевали.
А окурки где? пробовал возражать Борисыч.
Не смеши. Упала тетка в пролет, вот тебе и все убийство.
Может, конечно, и упала, в жизни всякое случается, согласился младший оперуполномоченный товарищ Шумный и глянул в лицо женщины.
Где-то он читал: зрачок словно камера фиксирует на своей роговице последний уведенный образ. Специалисты утверждают: глупость несусветная, нет там ничего и ничего быть не может. Буйная фантазия не менее буйного воображения. Внимательно смотрит, тем не менее, пытаясь проникнуть в уже зеркальное отражение и ничего, кроме плевка не видит.
Ну что, пойдем, торопит его Сережа, который всегда заполнял протоколпочерк больно хорош, да и пишет складно. Приятно читать и начальству, и проверяющему. Читать написанный от руки документ всегда утомительно, а Сережа красиво пишет и главноепонятно.
Пойдем, согласился Виталий Борисович.
И оба отправились по квартирам подъезда, где произошла трагедия.
Подъезд, как и сам домдревний, построенный во времена, когда действительно умели строить. Кирпич настоящий, плиты каменные, дерево, где ему и положено быть. В комнатах паркет, во многих уже поистрепался, как впрочем, и сами жильцы, хотя
Дверь первой квартиры открыла девочка. Лет семь, если не шесть. Виталий Борисович в возрасте плохо разбирался, утвердительно мог только сказать: молодой перед ним человек или старый, а вот насколько молодой или насколько старыйпроблема.
Дома кто есть? уточнил он, глядя сверху вниз.
Никого нет, ответил ребенок.
А дверь тогда зачем открываешь?
Как зачем? Думала, мама пришла.
Виталий Борисович кашлянул, подсказывая коллеге, мол, тут им делать нечего.
Дверь следующей квартиры напротив долго не открывали, и хотя молчание можно было истолковать не иначе как знак, что жильцы отсутствуют, Виталий Борисович был твердо уверен, что там действительно кто-то есть. Только этот кто-то по неизвестной причине не желает с ними встречаться. Ничего удивительного, нынче представителей правопорядка не слишком жалуют, одни боятся, другие не хотят лишних неприятностей, а третьи
Дверь все же отворилась.
Милиция, представился Сережа и правильно сделал. Вид у него более представительный, нежели у коллеги. И улыбается красиво, и сам он красивыйвнушает доверие, чего не скажешь о товарище Шумном. Кто угодно, но только не милиционер. Выправки или взгляданикакого, формачто она есть, что ее нет. В форме Виталий Борисович, вероятно, смотрелся еще хуже. Парадоксально, но факт. Возможно, тот самый один процент из тысячи, когда форма человеку не идет.
Я ничего не знаю, спал я, сказал мужчина в пижаме.
И крика не слышали? подсказал Сережа.
Какой крик? Никакого крикаговорю же вам, спал. Я всегда крепко сплю.
В одиннадцать часов утра? явно с иронией в голосе уточнил Сережа.