«Пока!» — крикнул Олег, вылетая из кондитерской. Где— то шел дождь и, распыляемый ветром, росистым налетом оседал на лицах, на шинелях. Была середина марта, и многие, не дожидаясь приказа коменданта, уже перешли с шинели на плащ. «И какого черта я ее шил?» — думал Олег. В душе его, в мыслях была пустота.
2
Вдруг на него налетели офицеры из 1-й бригады эсминцев. Несли они пакеты с фруктами, с бутылками, спешили не то на именины, не то на годовщину свадьбы бригадного минера, а может быть, и связиста, так Олег и не понял, куда они идут. Но шинель офицеры заметили, шинель офицеры шумно одобрили, и Олег, обиженный невниманием Приморского бульвара, легко согласился ехать с ними.
На троллейбусе подкатили к дому на Большой Морской. В первой от прихожей комнате были расставлены столы, во второй танцевали, из третьей доносились карточные заклинания: «Два!.. Два мои!»
Если кого и боятся офицеры 1-й бригады, то капитана 2 ранга Барбаша, хозяина Минной стенки, стража уставного порядка. Помощник начальника штаба эскадры по строевой части — такова должность Барбаша, и устрашающей должности этой он соответствует полностью.
— Аз-зартные игры?.. — возмутился Олег Манцев. — Да я вас…
Кто— то, услышав голос Барбаша, испуганно отставил рюмку, кто— то, спасаясь, припал в танце к груди партнерши, а из накуренных глубин выплыл виновник торжества, торопливо застегивая китель.
— Ну, знаете, Манцев, здесь не вечер самодеятельности… Черт знает что… Ладно, прошу к столу…
Уписывая салат, Олег прислушивался к тому, что говорит женщина, сидящая напротив, а говорила она о том, что вот знает, кажется, всех офицеров эскадры, но его, Олега, видит впервые.
— Ничего странного. — Наевшись, Олег присматривался к бутылкам. — Таких салажат, как я, не очень— то охотно отпускают на берег.
— Нет, нет, вы скрываетесь, возможно, от меня… Очень странно…
Пошли танцевать. Даже при раскрытых окнах было жарко, сизый табачный дым поднимался к потолку, притягивался улицей и уносился вон. Давно наступил вечер, прочистилось небо в плотной дымке звезд, светящих ровно, лишь одна отчаянная звезда сыпала морзянкой прямо в окно, прямо и глаза Олега, звала его па родной корабль. Рвать отсюда, решил он, рвать, пока не поздно, надо в каюту, скорее в каюту.
— Простите, пора, — сказал он. — В 03.00 заступать на вахту.
— Знаю я ваши вахты, гауптвахты и срочные выходы в море… Да еще дежурства по части. Кстати, мужу заступать в 24.00. На дежурство. В береговую оборону.
Она сказала так, потому что из комнаты, где резались в преферанс, вышел абсолютно трезвый подполковник, надломом бровей приказал ей одеваться. Пока он разбирался в полусотне плащей и шинелей, женщина успела сообщить Олегу дом, квартиру и улицу, где надлежит ему быть после полуночи.
«Так я и буду1» — хмыкнул про себя Олег, по взглядом пообещал.
Не один он рвался к кораблям, и офицеры в прихожей восторженно загудели, увидев на Олеге адмиральский драп. Опять выпили, и Олег понял, что скоро начнет глупить. Дойдя с эсминцевскими ребятами до спуска на Минную стенку, он простился с ними и взбежал по ступеням ресторана «Приморский». Что, закрыто? Не беда. Бутылку вина он все равно достанет — офицер Военно— Морского Флота не может появиться ночью у дамы без вина, это будет приравнено к нарушению Корабельного устава.
Теперь он знал, что ничто его не остановит, и поэтому не сдерживал себя. Влетев в такси, он выскочил из него у вокзального ресторана и изо всей силы долбанул ногою по дубовой двери. Что, и здесь закрыто? Тогда со стороны кухни, с тыла. Олег нашел приоткрытое окно, ведущее в непроглядную темень, поболтал расшалившимися ногами, прыгнул в неизвестность и попал во что-то мокрое, теплое и отвратительно пахнущее.