Спустившись вниз, помахал руками и ногами, разгоняя застоявшуюся кровь. Бок совершенно не болел, а шрам уже начал белеть. Магия не магия, но это явно что-то ненормальное.
Удостоверившись, что никто меня вот прямо сейчас употреблять на завтрак не собирается, я бодро пошёл в сторону ручья. Всё-таки есть хотелось зверски. Что там пара рыбёшек для молодого, недавно раненного тела?
Естественно, гроза и прошедший дождь добавили проблем. От влажной земли и травы мои самодельные носки намокли, и ходить в них стало не очень приятно. Ручей немного взбух и ускорился, ловить рыбу в нём стало сложнее, так что пришлось потратить намного больше времени.
Кое-как набив брюхо безвкусной сырой рыбой, я осмотрелся, выбирая сторону, в которую направлюсь. Для меня не было никакой разницы, куда идти, но так ведь нельзя: нужно выбрать цель, хоть какое-то направление, иначе я так и буду кружить на одном месте. Можно было пойти вдоль ручья вниз в надежде где-нибудь там всё-таки встретить людей. Но я почему-то выбрал иное направлениеовраг.
Утром вчерашние страхи показались слишком преувеличенными. Скорее всего, те, кто перебил людей, давно уже далеко. Ну не станут же они, на самом деле, сидеть рядом с трупами. Так что надо обследовать другую сторону оврага: вдруг там деревня какая-нибудь отыщется или ещё что-нибудь примечательное и для меня полезное. Например, дорогатоже весьма полезная вещь.
Я помнил лишь общее направление, но не путь. В любом случае, решил я, всё равно куда-нибудь да приду, даже если это будет и не овраг.
Ходить по лесу в намотанных на ноги тряпкахэто чистой воды мазохизм. Приходилось тщательно смотреть, куда наступаешь, чтобы не распороть ногу сучьями, которые иногда ещё и скрывались под слоем опавших листьев. В общем, вчера я как-то не обратил на всё это внимания: видимо, был слишком растерян и встревожен происходящим. Сегодня же я проклял тех, кто обобрал мёртвые тела почти до нитки. Хорошо хоть рубахи оставили. Надо было взять больше, мне сейчас точно пригодились бы.
Ближе к обеду я выдохся совершенно. Ноги дрожали и сигнализировали, что им просто необходим отдых. Всё-таки тело ещё полностью не поправилось. И это неудивительно, учитывая, что буквально вчера у меня на боку зиял порез, лечение которого должно было бы занять по меньшей мере недели три, если не больше: не стоит забывать о всяких нагноениях и прочих не слишком хороших вещах.
Остановившись у кривого, росшего почти параллельно земле ствола (как его так загнуло?), я вскарабкался на него и, оперевшись на обломанную ветку, выдохнул.
Ноги гудели, тело потряхивало, немного тошнило, и слегка кружилась голова. А уж как есть хотелосьне передать словами. Живот издавал жалобные рулады, уже не намекая, а прямым текстом заявляя мне, что неплохо бы хоть что-нибудь закинуть в топку. Да я как бы и не против, вот только что?
Открыв глаза (не совсем понял, когда вообще успел закрыть их), я огляделся. На самом деле место было весьма красивое, вот только мне сейчас как-то не до красот природы.
Может, попробовать птицу камнем сбить? Подняв голову, я принялся высматривать пернатых, но спустя пару мгновений понял, что это пустая трата времени: птиц не было. И как-то подозрительно не было. Я напрягся.
Вполне может быть, что это я их напугал, и они или замолчали или разлетелись. Или же не я, и их изначально тут по какой-то причине не водилось, в чём я сильно сомневаюсь.
Медленно спустившись, я подхватил валяющуюся ветку. Мельком оглядев её, удовлетворенно кивнул: не слишком тонкая или толстая, в руке держать удобно, к тому же немного заострённая, да и прямая.
Прислушавшись, сжал кулак: кругом стояла слишком подозрительная тишина. Интуиция орала дуром, заставляя меня вертеться и высматривать опасность. Я чуял её: она словно вибрировала в воздухе, забиралась под кожу, стискивала горло и сжимала моё сердце в своих когтистых руках.
Резко обернувшись к дереву, на котором ещё недавно спокойно сидел, я успел заметить лишь смазанное движение. Всё, что произошло дальше, слилось для меня в такой клубок, что я толком не успел ничего понять.
Отчётливо помню сильный толчок, удар спиной о землю, выбивший из меня весь дух, вспыхнувшую огнём боль в левом плече и в груди, навалившуюся тяжесть. Ещё, кажется, был какой-то хрип, но я не уверен. Затем некто задёргался на мне, явно пытаясь что-то сделать. Счастья это мне не добавляло, так как время от времени то тут, то там вспыхивала боль.
А потом всё замерло. Грузное тело на мне как-то подозрительно дёрнулось раз, другой, а потом навалилось на меня всей тяжестью. Я захрипел, пытаясь понять, что вообще произошло и что делать дальше.
Как выбрался из-под туши, я не помню: явно действовал на автопилоте. Привалившись к стволу стоящего неподалёку дерева, до которого кое-как смог доползти, я отрубился.
Кажется, мне снова снилась какая-то муть. Или же я просто бредил.
Очнулся рывком, словно меня окатили холодной водой. Хватая ртом воздух, шевельнулся, тут же зашипев и замерев: левое плечо, грудь и бок с правой стороны горели огнем. Кроме этого мелкие очаги боли были рассыпаны по всей верхней половине тела и ногам. Дыша через раз, я минут через пять, на выдохе, подтянул тело выше, морщась от тянущей, резкой боли. Отдышавшись, опустил голову, решив поглядеть на ущерб, снова причинённый моему новому телу.
О какой-то там опасности я сейчас совершенно не думалне до того было. С трудом приподняв окровавленную рубашку, выдохнул сквозь зубы. И пусть тщательно осмотреть всё мешала кровь, но уж четыре вспухшие борозды не заметить трудно. И это не те следы, которые остаются от любимого питомца. Понимаю, что у страха глаза велики, но мне казалось, что если я решу по какой-то причине приоткрыть одну из этих борозд, то вполне смогу увидеть свои внутренности или кости. Хотя я и не представлял, как прикоснуться ко всему этому.
Откинув голову, ударился о ствол, но не обратил на это внимания.
Проклятье, прохрипел я, осознавая, что мой путь можно считать законченным.
Уйти с такой раной далеко я точно не смогу. Ослабленный из-за голода, жажды и потери крови, я просто отличная добыча для хищников. Да им даже утруждаться особо не нужно будет: сам подохну от таких ран.
Когда туман перед глазами немного рассеялся, всё-таки взглянул на того, кто напал на меня. Одно радовало: зверя я каким-то непостижимым образом убил. От инфаркта он, что ли, загнулся? Ага, от радости, что ему попался такой вот беспечный и безоружный я. Хотя стоит признать, что и с оружием я всё равно был бы отличной мишенью.
Смерть зверя настолько удивила и обрадовала меня, что я даже на время забыл о боли. Хищно прищурившись, собрал все свои силы и пополз обратно. Правда, перед этим покидал в него камни, удостоверяясь, что зверюга окончательно подохла.
Это была странная смесь рыси и саблезубого тигра. Я пытался вспомнить всех кошек, о которых когда-либо читал или смотрел передачи, но в голову не приходило ровным счётом ничего. Почему-то мне казалось, что на Земле такое не водилось. Мутация? Неизвестный вид? Или же просто мои познания в части дикой природы и её обитателей оставляют желать лучшего? Склоняюсь к последнему варианту.
Вскоре я узнал, отчего умер зверь. Та самая палка, которую я поднял с земли, уж не знаю каким таким невероятным образом не только воткнулась ему в горло, но и пробила насквозьфакт. Причём явно попала так, что зверь умер очень быстро. Такое вообще возможно? Это какой-то запредельный уровень везения. Обычно за подобное потом приходится очень дорого платить.
Теперь понятно, что за короткие вспышки боли я ощущал: зверь то ли бился в агонии, то ли пытался стянуть себя с палки, задевая меня когтями. Как он мне лицо не распорол или горлонепонятно. Хотя это ничего не значит: имеющиеся раны не внушают оптимизма.
Поглядев на уже слегка запёкшуюся кровь на земле и окрашенную ей смятую траву, я сглотнул. Вопреки всему я жутко, чудовищно хотел есть, меня даже слегка подташнивало от этого. Чётко понял: если не поем сейчас, то сто процентов загнусь.
Из еды у меня был только один вариант, но я подумал, что это намного лучше, чем жевать траву или кору.
С добыванием мяса возникли определённые трудности. Тело было слабым, руки тряслись, а любое движение вызывало вспышки боли и чёрные пятна перед глазами. Кроме того, не было ни ножа, ни острого камняничего, чем я смог бы разрезать шкуру.