К нам прислали роту, аж восемьдесят пять бойцов, в придачу к тем почти двум взводам, что у нас были. Теперь мы уже если и не сила, то силушка точно. Распределили всех людей по двум захваченным домам и стали ждать контратаки противника. Они еще не совались, но по отсутствию связи, наверное, и так все поняли. Фрицевский офицер в звании обер-лейтенанта, как у них принято, начал кочевряжиться. Решил в молчанку играть, а то и вовсе сдаваться предлагал. К нам с утра прибыл политрук нашей роты, невысокий, с незапоминающимся лицом парень, лет двадцати трех, довольно бегло говорил на немецком языке, он и допрашивал. Фашист молчал, а меня из комнаты не выгоняли, поэтому я, услышав в очередной раз, как политрук перевел лейтенанту, что говорить фриц не будет, открыл свой рот.
Товарищ политрук, переведете ему слово в слово?
Ну, говори, попробую, кивнул партийный работник. Надо отдать должное, вроде вменяемый нам попался.
Сейчас командиры выйдут, а я тебе покажу, как работают у вас в гестапо, хочешь? произнес я и достал свой длинный нож. Интересно, припомнит ли мне политрук мои знания о гестапо?
Надо ли объяснять, что фриц был далеко не железный, я даже со своего места не встал, как тот заговорил, впечатлительный, правда, ему пообещали, что отправят в госпиталь, если будет говорить.
Дальше я ушел проверять посты. Что уж там напел пленный, я не знаю, но лейтеха с политруком, оставив меня за старшего, кинулись на берег, искать штаб дивизии, вроде как его уже переправили.
Вместе с пополнением прибыли и командиры. Ротой командовал высокий кудрявый старший лейтенант с тонкими противными с виду усиками. Его восточная внешность подкреплялась таким же горячим характером. Я-то со своим командиром уже расслабился, а этот едва появился, начал строить.
Почему кто-то на посту, а кто-то спит? повышал голос с каждым словом старлей.
Так разве на посты ставят весь численный состав? спокойно ответил я. Политрук с лейтехой еще не вернулись из штаба, поэтому заступиться за нас было некому.
Привести себя в порядок, занять позиции, забыли, какой город мы обороняем? продолжал вещать ротный.
Товарищ лейтенант, два взвода всю ночь не спали. Сначала переправа, затем атака и захват укреппунктов противника, люди не железные начал я, но был грубо оборван на полуслове.
Как фамилия, боец? Как вы разговариваете со старшим по званию и дальше в таком же духе, я застегнул пуговицу на гимнастерке и рявкнул:
Виноват! Гвардии красноармеец Иванов. Разрешите идти, товарищ старший лейтенант? вытянувшись в струну, я ожидал приказ.
Я с вами не закончил. Что-то вы тут распустились у Нечаева. Отдыхают, форму вон всю испортили. Так и знал, что прицепится. А пока на формировании были, я себе из винтовочных ремней сбрую сшил да подсумки на нее подвесил, ну неудобно мне на ремне все таскать.
Почему испортил, просто сделал, как удобнее
Вы что, боец, устав забыли? взревел старлей. Сейчас же переделать, как положено.
Товарищ старший лейтенант, в бою так удобнее, можете меня наказать, но переделывать не буду, меня что-то разозлил этот самодур ротный. Мы тут еле живые сидим, устали как собаки, а он тут меня строить будет, да пошел он Хлясь.
Это что такое было-то? потер я щеку, в которую только что прилетел кулак ротного. Да, я слышал, конечно, что в армии имеет место быть рукоприкладство со стороны старшего к младшему, но не ожидал на себе почувствовать. Ты чего, ротный, сдурел, что ли?
Что ты сказал, повтори? Горцы это диагноз. Голос у командира стал таким писклявым и противным, как его усики.
Повторю, только ты ведь все равно не поймешь, спокойно ответил я, нельзя бить людей просто потому, что старше званием, тем более на войне.
Ты мне угрожаешь? Ну вот, я же говорил, не поймет.
Да нужен ты мне, угрожать еще. Просто ты, видимо, еще не понял, куда попал, старлей, тут вообще-то война Второй удар пришелся по той же щеке. А удар-то, как у бабы, ей-богу.
Старлей, я под трибунал за какую-то гниду не пойду, можешь хоть в бетон меня втоптать, драться я не буду, тебя жизнь научит.
Больше ударов не было. Ротный просто достал из кобуры ТТ и направил мне в живот.
Я тебя просто хлопну прямо здесь, за неподчинение, трибуналом не отделаешься. Ну всё, пора и мне вступить.
В эту игру можно играть и вдвоем, произнес я и резким ударом обеими своими кистями просто вышиб пистолет из рук ротного. Тот завис, наверное, секунд на двадцать. Я тем временем достал из кармана галифе трофейный «парабеллум» и поднял руку так, чтобы старлей заглянул в дырочку ствола. Когда с такого расстояния в тебя смотрит ствол, страшно становится, ощущение, что это не пистолет, а по меньшей мере пушка. Ротный сник, он больше не орал и не ругался. Покрывшись потом, он только злобно смотрел на меня исподлобья и сопел.
Командир, успокойся уже, говорю же вроде по-русски, устали люди после боя, ну чего ты прицепился? Нечаев вот был с нами на штурме дома, так первым делом попросил меня ему такую же сбрую сшить, а ты где бывал?
Я тебе это так не оставлю, прошипел ротный и, развернувшись, направился к двери. Я быстро поднял пистолет командира и окрикнул его:
Товарищ старший лейтенант, оружие обронили. Хорош гусь, так разъярился, что табельное прокакал. Ротный словно ужаленный подпрыгнул, развернулся и протянул руку за пистолетом, а я, блин, ну вот не сдержался.
Аккуратнее нужно быть, товарищ командир, выщелкнув магазин и передернув затвор, отдал ротному. Тот аж покраснел от злости, а я еще и патрон поднял и также протянул командиру.
Ой не простит мне этого горец, ой не простит. Ну что у меня за натура? То грублю, то оружием угрожаю. Кстати, этого как раз никто не видел. Петя Курочкин, что был у меня напарником на зачистке дома, вышел из комнаты тогда, когда я второй раз получил по роже. Так что он видел, как меня бил старлей, а вот пистолета и угроз с моей стороны он не застал. Надеюсь, меня не просто кончат, а еще и разбор устроят. Там, глядишь, штрафной ротой отделаюсь.
Все вышло для меня намного лучше, чем я ожидал. Буквально через час начался ад. Немцы ударили по нашему дому, наверное, из всех стволов разом. Убитых перестали перетаскивать и считать уже через пять минут. Головы было не поднять, а снаряды то и дело лопались и дом содрогался. Несколько «подарков» залетели прямо в пустые оконные проемы и лопнули внутри комнат. Если в помещении были люди, то их придется соскребать со стен. Меня тоже пометило, выбило кусок кирпича и им садануло по многострадальной щеке. Выматерившись, я как рак задом выполз на лестничную площадку. Тут уже было довольно тесно, бойцы прятались, куда могли.
Мужики, в прямые квартиры ныряйте, там не достанет. Бойцы бросились в дверные проемы, толкаясь и отпихивая друг друга. Я, чуть передохнув, крикнул Петра.
Петруха, брат, ты где? Я оглядывался, одновременно пытаясь протереть глаза от поднявшейся пыли.
Тута я! раздалось сверху.
Ты чего туда залез-то? удивился я.
Так к рации побежал, радист на связи сейчас, у нас координаты требуют, для ответного огня.
А где мы их возьмем? еще больше удивился я. Пусть наш домик берут за ориентир и прибавляют метров двести-триста, кажется, там они накапливаются. Орудия нам у них все равно не выбить, а вот тех, кто готовится к атаке, да, может, еще и корректировщика, снять можно.
Крича напарнику все это, я даже не заметил, как кончился обстрел. Блин, только бы успеть парней вернуть к окнам, надеюсь, что немцы не станут долбить артиллерией, когда свои могут попасть под огонь.
Ребята, на позиции, бегом, проорал я и закашлялся. Наглотался пыли, вот и крутит меня теперь. То из одной, то из другой квартиры начали появляться бойцы.
Занимайте места, согласно купленным билетам, я сам бросился вниз, ко входу в подъезд, проверить, как там у нас пулеметчики. Одного бойца серьезно зацепило. Один из снарядов практически попал внутрь подъезда, лопнул у входа. Первый номер живой, пулемет тоже не пострадал, а вот подносчику прилетел осколок в плечо. Плечо у парня было разворочено знатно, комиссуют теперь, такое не зарастает. Руку бы только не отрезали, а с войной для него покончено.