Валь стоял прямо и ровно, опустив длинную, дымящуюся от испаряющейся с холодного железа крови фэйри, саблю острием к земле, разноцветные мерцающие глаза равнодушно смотрели на обезглавленное тело предводителя «малого народца», согнувшееся в седле. Белый конь испуганно всхрапнул, переступил с ноги на ногу и вдруг рывком поднялся на дыбы, стряхивая с себя мертвеца, чья рука все еще судорожно сжимала иззубренный, заржавленный меч, на дорогу прямо под ноги моему преследователю.
Я шумно, с плохо скрываемым облегчением выдохнула, ощущая, как чуть-чуть кружится голова и неторопливо отпускает неприятное, тревожное чувство. Я испугалась за Валя? В самом деле?
Похоже, эта ночь воистину полна неожиданностей.
Сильная рука охотника ухватила коня за болтающуюся уздечку, остановила легко и без видимых усилий. Валь убрал саблю и осторожно, ласково погладил животное по белоснежной шкуре, тихо говоря что-то мягким, перекатывающимся голосом. На обезглавленного соперника, чье тело уже истаивало посреди дороги, расползаясь клочьями дыма, Валь даже не посмотрел. Как и на застывшую в немом ожидании процессию фэйри.
Король у Дикой Охоты может быть только один, негромко произнес Валь, и мне почудилось, будто бы он говорит только со мной. И в ночь Самайна любой может бросить ему вызов и забрать его корону в качестве трофея победителю.
Под рукой охотника цвет конской шкуры стал менятьсяиз белого великолепный скакун превращался в черного как ночь, разукрашенная золотом узда обратилась в самую простую, ременную с полированными металлическими бляхами. Не изменилось только белое седло, залитое темной, уже успевшей впитаться кровью.
Видишь ли, Пряха, Валь чуть повернул голову и на меня глянули мягко мерцающие из тени под капюшоном разноцветные глаза. Левый темный и яркий, как изумруд, а правый пылает аметистовым огнем. Так непривычно, словно Самайн добавил глазам охотника яркости и глубины цвета, стер блеклую пленку, приглушающую их великолепное, драгоценное сияние. Я смотрела в них, будто впервые, и понимала, что они прекрасны. Настолько, что как говорят, ослепнуть после такого зрелища не жалко. Как же так? Неужели раньше я их не видела? Или же просто не замечала, не хотела видеть? Эта ночь несет испытание нам обоим. Мне предстоит вести это подобие Дикой Охоты по всем правилам, а тебе же надо просто покинуть это место.
Валь огладил по морде вороного коня, чьи глаза мерцали, как раскаленные угли, одним грациозным движением взобрался ему на спину и выпрямился в окропленном кровью седле, глядя на меня сверху вниз. В спину охотнику светила полная луна, и свет ее, еще недавно яркий и серебристо-белый, постепенно тускнел, становясь каким-то нездоровым, красноватым, пугающим.
Беда в том, что над ребенком, которого ты прячешь, все еще властен мертвый король, и как только ты сделаешь первый шаг по дороге к Срединному миру, он вступит в свои права и начнется испытание твоего мужества. Валь чуть-чуть склонил голову набок, все еще глядя на меня, и от этого взгляда мне стало не по себе в ожидании худшего. Что бы ты ни услышала, что бы ни ощутила по пути отсюда, ты не должна смотреть на то, что прячешь под своим плащом. Помни, что это будет лишь иллюзия, обман твоих чувствно если ты не вытерпишь, если захочешь посмотреть на ребенка до того, как пересечешь колдовскую границу и окажешься в мире людей, то иллюзия станет истиной. Необратимой истиной. Проклятием, которое невозможно снять. Он тихо усмехнулся и сделал приглашающий жест ладонью. Подойди ко мне.
Я снова подчинилась, подходя нарочито медленно, припадая на стреляющее болью при каждом шаге колено и едва ли не таща за собой оттаявшего, дрожащего, хнычущего мне в вязаную свиту паренька. Остановилась я, оказавшись рядом с черным конем почти вплотную, обойдя по дороге исходящую туманом лужу, в которой постепенно таяли призрачные зеленоватые кости фэйри. Подняла голову, вглядываясь в лицо, скрытое капюшоном почти до самых губ.
Хорошо, что ты взяла с собой мой подарок, тихо пророкотал Валь, наклоняясь в седле и прихватывая полы моего плаща эмалевой красно-зеленой фибулой чуть пониже груди. Откуда и когда он успел ее выхватитьоставалось загадкой. Волшебство, не иначе. В такую-то ночьТеперь они не распахнуться, даже если в лицо тебе будет дуть сильный ветер. Ты пройдешь и этот путь, Пряха. Ты всегда его проходишь. Еще увидимся.
Сильная бледная ладонь, мерцающая перламутром, на мгновение сдавила мое плечо, будто бы на прощание, и слегка оттолкнула прочь, как бы намекая «ну же, иди, наконец». Но стоило мне отвернуться и сделать несколько шагов по узкой лесной дороге, теряющейся в серебристой мгле за стеной деревьев, как меня окликнул низкий голос охотника. Я остановилась, чувствуя между лопатками его тяжелый взглядбудто тоненькую иголку, слегка покалывающую спину.
И еще, Пряха. Он выждал короткую паузу, а потом в его голосе мне почудилась довольная улыбка. Не оборачивайся.
Эти слова будто бы сорвали полог тишины с замершего в ожидании колдовского леса, переполненного «малым народцем». Отовсюду послышался шум, гам, треск ветвей, заливистый хохот и звуки шагов. Неожиданно поднявшийся ветер мягко толкнул меня в спину, взметнул полы плаща, предусмотрительно сколотые фибулой, заставил верхушки деревьев зашуметь, застонатьи тогда звуки леса расколол звонкий и заливистый зов охотничьего рога, от которого у меня мороз пробрал по коже, а Стефан вцепился в мою свиту тонкими, но на диво сильными пальцами.
Идем, малыш, с усилием проговорила я, стараясь не слушать гомон и хохот за своей спиной, не слушать лай собак, нетерпеливое ржание коней и повторившийся двукратно звук рога. Идем домой.
Я кое-как доковыляла до поворота дороги, где та превращалась в узкую и неровную лесную тропу, заросшую по краям краснолистым кустарником с длинными, почти с палец, шипами на тонких корявых ветках, и шум охоты у меня за спиной мгновенно стих, будто его отрезало раскаленным добела ножом.
Но в тот же момент я услышала еще кое-что, от чего я мгновенно взмокла под старой залатанной свитой, хотя еще минут пять назад мне в ней казалось почти что зябко.
Я услышала тихий собачий скулеж, раздающийся из-под моего плаща. Что-то царапнуло мой бок, а мгновение спустя мою ладонь, которой я придерживала мальчишку за плечи, легонько сдавили острые, и совсем не человечьи треугольные зубы.
С трудом проглоченный испуганный крик стоил мне, наверное, нескольких седых волос, а существо, прячущееся у моего бока, куснуло меня за пальцы еще раз, но уже чувствительнее. Мне пришлось сделать шаги тогда зубы опустили мою руку, но все равно кожей я чувствовала частое, горячечное дыхание, длинную острую морду, опустившуюся на ладонь, шерсть вместо карнавальных лохмотьев мальчика-пугала
Я не запомнила, как дошла до конца тропы.
Все чувства, все мыслибудто бы ушли, смерзлись в жуткий, не дающий вздохнуть полной грудью ком в горле. Левая ладонь то утопала в густой шерсти, то касалась голой скользкой кожи, то хватала острую, царапающую пальцы чешую. Под моим плащом что-то постоянно шевелилось, меняло форму, то разрастаясь и оттопыривая серую ткань так, что она натягивалась в месте скрепления фибулой, то уменьшаясь настолько, что пальцы висели в пустоте, а нечто цеплялось коготками за мою штанину и оборачивало лодыжку тугим тонким хвостом, чтобы не отстать.
Я думала только о том, как сделать следующий шаги ни о чем больше. Я превратилась в опустевшую оболочку, в механическую куклу, способную только равномерно топать по дороге, не отвлекаясь больше ни на что.
Шаг. Перенести вес тела на палку. Подтянуть стреляющую болью, негнущуюся ногу. Сделать еще шаг. Повторить
И еще раз и еще
Перед глазами совсем темно, только узкая тропка еще виднеется впереди.
Кустарник больно хлещет по лицу.
Белый снег. Пустошь.
Всё.
Я пришла в себя, лежа на боку. Вокруг меня юлой вился темноволосый кудрявый паренек в драных лохмотьях поверх темного шерстяного кафтанчика, он что-то кричал, тормошил меня, дергал то за плащ, то за окоченевшие на холоде руки, пытался меня поднять, подтолкнутьи не замолкал, не замолкал ни на мгновение!
Не ори так голова раскалывается, выдохнула наконец-то я, приподнимаясь на локте и глядя на мальчишку а потом на небо над его головойсерое предрассветное небо, с которого пушистыми хлопьями сыпался снег. На востоке сквозь облака пробивается светлая полоска.