Ат ишь карых, говорила она, и я, взяв в руки веник, начинала подметать пол под одобрительную улыбку колдуньи.
И так во всем. Она проговаривала, совершая какое-то действие, и я повторяла за ней. Теперь я знала, что «турым»это название зверя, а не его кличка. Звали кудрявое недоразумение, которое пристрастилось спать у моей лежанки, Уруш. Ашит поначалу гоняла его, но когда увидела, что мы поладили, турым стал моей тенью.
Поначалу он за мной наблюдал. Ходил следом и смотрел, что я делаю. Если я прикасалась к чему-то, зверь начинал порыкивать. Но стоило сунуть ему кусок тушеного мяса, пока Ашит отходила от стола, как Уруш стал меньше подозревать меня в недобрых намерениях. А когда я начала чесать ему брюхо, турым и вовсе проникся ко мне живейшей симпатией. Наша хозяйка его почти не гладила. Кинет поесть, выпустит погулять, не забудет позвать обратно. Иногда могла почесать ему ногой брюхо, пока сидела в деревянном кресле у очагавот и вся ее суровая ласка. Я же играла с Урушем.
Мы бегали с ним по снегу, играли в догонялки. А еще я, слепив снежок, кидала его в зверя, и тот, подпрыгнув, ловил ледяной комок зубами. Эта игра до того понравилась турыму, что он сам начинал рыть носом снег, показывая, что я должна сделать. Ашит смотрела на наше веселье со стороны. Иногда улыбалась, иногда качала головой, иногда даже прикрикивала, если видела, что Уруш, снеся меня с ног, навалился сверху, и я, визжа, пытаюсь освободиться от его небольшой тяжести. Мне было весело, турыму тоже, а Ашит ворчала и грозила нам пальцем.
Слабая, говорила она мне, пытаясь достучаться до сознания. Замерзнешь, пойдешь в Ледяную пустошь. Могу не вернуть.
Ледяная пустошьэто было моим собственным переводом того, что говорила колдунья. Я уже знала слово «лед», а еще «пусто». И в том, что она мне рассказывала о своих верованиях, были слова, где улавливалось знакомое звучание. Так я поняла, что души умерших уходят в эту Ледяную пустошь, и их там встречает Белый Дух. Он сотворил этот мир, он царствовал в нем, и он устанавливал законы. Впрочем, это тоже были мои догадки, и они могли быть неверны или просто неточны. Я делала их, слушая то, что говорит мне Ашит, улавливала уже знакомые слова, следила за жестами и делала примерные выводы.
Так проходил очередной день, и наступала ночь: черная и безлунная. Я ни разу не видела в этих местах ночного светила, не видела звездони всегда были скрыты облаками, щедро застилавшими небосвод дымчатой мглой. Как не видели ни разу солнца. Мне даже начало казаться, что здесь никогда не бывает иных красок. Только белый. Никогда не бывает тепло. Что там, куда меня занесло, царит вечная зима, снег и лед.
Снегопадов тоже не было. Впрочем, была метель, но всегда ночью. Я слушала ее завывания и куталась в толстое лоскутное одеяло. В такие минуты мне казалось, что я обязательно должна хоть что-то вспомнить из своей прошлой жизни, но нарочно воспоминания никогда не появлялись, словно кто-то навесил замок на дверь, ведущей к ним.
Однако они просачивались во сне, и тогда я видела смутные образы, больше напоминавшие горячечный бред. Видения были хаотичными, рваными, и сложить из них полноценную картинку не получалось. Я терялась в этой круговерти, словно стояла посреди завывающей метели, и больше хотелось зажмуриться и закрыть лицо руками, чтобы защитить от колючих ледяных иголок, чем продолжать всматриваться в обрывки былого. И я просыпалась, тяжело дыша. Садилась, стирала с лица обильный пот и потом долго лежала, слушая завывания за стенами дома Ашит.
За все тридцать пять дней я не видела ни одного человека, кроме моей спасительницы и себя. Мне уже начало казаться, что и людей здесь тоже нет, но они были. Об этом я узнала пять дней назад. К Ашит пришли трое мужчин, однако ни они меня, ни я их так и не увидели. И всё дело в колдунье. Она узнала о приближении гостей, когда тех еще не было видно.
Мы с Урушем дурачились на улице. Он опять завалил меня в снег и упал поперек, радостно повизгивая вместе со мной. Дверь в этот момент открылась, и на пороге появилась колдунья. Она приложила ладонь козырьком ко лбу и устремила взгляд вдаль. После этого прикрикнула на турыма, и он нехотя сполз с меня. Ашит, подзывая, махнула мне рукой. Я поднялась на ноги, начала отряхиваться, но старуха неожиданно резко прикрикнула:
Иди в дом!
Опешив, я все-таки послушалась, но оторопь почувствовала. За всё это время, что я жила у Ашит, она ни разу не кричала на меня, не бранила, даже не отчитывала, а сейчас явно сердилась. Когда я прошла мимо нее, колдунья закрыла дверь и указала мне рукой в сторону умывальни (так я назвала место для омовений), и велела:
Сиди там. Позову.
Что случилось? спросила я на родном языке, но сразу же поправилась, заменив вопросом на языке снежного мира:Зачем?
Гости. Не должны смотреть, она подобрала наиболее понятные мне слова в ответ. Сиди там. Позову.
И, повторив уже сказанное ранее, отвернулась. Я ушла не сразу. Сначала приблизилась к окну, вытянув шею, посмотрела в том направлении, куда глядела на улице Ашит, и увидела вдалеке три черные точки. Они постепенно приблизились настолько, что уже можно было различитьэто всадники, и едут они на еще неизвестных мне длинношерстных животных.
Уходи! вдруг рявкнула за спиной Ашит, и я вздрогнула.
После этого кивнула и направилась в сторону своего укрытия. Оставалось лишь гадать, почему колдунья не хочет показывать меня. В любом случае, пока она только заботилась обо мне. Возможно, и ее тон, и приказ были тоже заботой. Потому ни оспаривать, ни нарушать ее повеление я не стала.
Из умывальни, чуть сдвинув кожаную занавесь, я слушала, как в дверь постучались и вошли только тогда, когда Ашит разрешила. С ней поздоровались, как мне показалось, с уважением. А потом говорил только один из троих. Его голос был низким и хрипловатым. Я уловила просящие нотки и чуть высокомерный ответ колдуньи. Поняла я совсем мало, всего лишь отдельные слова, потому что разговаривали бегло. Вот тогда я оценила доброту моей спасительницы. И ее нарочито неспешный говор, и короткие фразы, и жесты, и повторы, когда я не могла сообразить, чего она от меня хочет. Она обучала меня, терпеливо и заботливо, не ругая за ошибки, не сердясь за неверно понятые слова. Да, общаться с кем-то еще мне было рано.
Незваные гости ушли достаточно быстро. Благодарили и прощались с колдуньей они опять все вместе. Она благословила их, и дверь скрипнула во второй раз. Мужчины ушли, а Ашит позвала:
Возвращайся.
Смотреть в окно она мне не запретила, потому что гости не обернулись ни разу. Правда, и я почти ничего не увидела, кроме теплых шуб и белых прядей, которые трепал ветер.
Кто это? спросила я.
Ашит, стоявшая у очага, обернулась. Она скользнула по мне взглядом, после перевела его на окно, однако увидеть тех, кто приходил к ней, со своего места не могла. Я ждала ответа, колдунья с ним не спешила. Возможно, думала, как лучше сказать, чтобы я поняла.
Тебе не надо, наконец, ответила она, и я возмущенно округлила глаза.
Хорошо, мне не нужны эти люди, с этим я была склонна согласиться, но понять, кто онибыло полезно. Хотя бы ради того, чтобы больше узнать о новом для меня мире.
А звери? плохо скрыв раздражение, спросила я, вновь глядя вслед трем черным точкам.
Рохи, сразу же ответила старуха.
Ну, и на том спасибо. Теперь я знала, что здесь есть ездовые животные, и их называют рохами. Однако о людях узнать всё равно хотелось. Покусав губы, я обернулась к колдунье.
Зачем я ушла?
На самом деле мой вопрос прозвучал не так гладко. «Зачем я иди?»вот, что я спросила, но Ашит даже не улыбнулась. Она приблизилась ко мне и взяла в ладонь косу, подержала ее и вернула на плечо.
Твои волосыогонь, сказала она. Мужчины будут желать тебя. Они могут обидеть. Ты не захочешь, он не услышит.
Я помолчала, обдумывая ее слова, затем понятливо кивнула. Значит, рыжие волосы у них редкость, а то и вовсе в новинку. Тогда, Ашит была права, когда спрятала меня. Насилия над собой я не хочу.
Ашит, позвала я, и колдунья опять посмотрела на меня. Как защитить? Меня.
Она указала на умывальню и усмехнулась, заметив очередной всплеск моего возмущения. Затем вздохнула и указала на себя: