Ну ни хрена себе, какие гости, наконец говорит Стефан, и сам не знает, с облегчением он говорит или нет. Ты какого черта здесь делаешь? В смысле, добро пожаловать. Рад тебя видеть, но
Не ври, ты пока мне не рад, отвечает Эна, бездна и справедливость, страшная гостья, лучшая из гостей. Но позже наверняка обрадуешься. А пока не обрадовался, можешь с чистым сердцем хамить. Только не прямо на улице. Не люблю слушать грубости на ходу. Идем где-нибудь посидим, как нормальные люди. Я здесь уже почти сутки гуляю, и мне с непривычки очень понравилось быть одной из здешних людей.
Почти сутки? изумленно переспрашивает Стефан. И думает: это, конечно, полный провал. Бездну у себя под носом целые сутки не замечать это еще ухитриться надо. Это я молодец.
Ты не мог меня учуять, пока я этого не хотела, примирительно говорит Эна. Дело не в тебе, дело во мне. Ты что, правда думаешь, будто меня в принципе возможно обнаружить, когда я сама этого не хочу? Нелепое суеверие, выкинь из головы!
Но в конце-то концов я тебя учуял, возражает Стефан. Просто не сразу. Знатно стормозил.
Вот балда! смеется Эна. Не учуял, а просто услышал, как я тебя позвала. Надеюсь, не очень побеспокоила? Я бы с удовольствием позвонила по телефону, да номера в справочной не нашла.
И наконец появляется рядомсправа и чуть позади, как будто немного отстала от спутника, но теперь догнала.
Выглядишь, как черт знает что, восхищенно говорит Стефан.
Знаю, кивает Эна. В таких случаях принято отвечать: «Спасибо, я старалась», но будем честны, я не старалась совсем. Что получилось, то получилось, можно было и хуже, но так тоже сойдет.
С этими словами она берет Стефана под руку, и это, конечно, роскошный подарок. Нет ничего слаще прикосновения бездны, которая довольна тобой, а Эна сейчас очень довольна. Натурально сияет. То есть она правда немного светится, даже человеческими глазами, наверное, было бы можно увидеть, если бы уже стемнело; к счастью, до наступления сумерек еще далеко.
Ну и какого черта ты здесь забыла? спрашивает Стефан, пока его гостья, нелепая рыжая тетка, поправляет съехавшие на нос очки и маленькими глотками пьет горячий яблочный сок с ромом, величайшее изобретение человечества, лучший сезонный напиток этого холодного сентября.
Я не забыла, серьезно отвечает Эна. Наоборот, вспомнила. Как ты хвастался, что устроишь в этом городе, когда ему наконец дадут статус Граничного. Решила посмотреть, что из этого вышло. Не от какого-то особого недоверия лично к тебе. Тебе-то я как раз доверяю. Ты всегда нравился мне. Что мне не нравилось, так это идея присваивать статус Граничного этому городу и другим здешним городам; собственно, она вообще никому не нравилась. Ты знаешь почему.
Стефан недовольно морщится. Потому что, во-первых, сто раз об этом уже говорили. А во-вторых, он сам понимает, что, по большому счету, Эна права. Все что он сделал и продолжаетвопреки этому пониманию, назло даже не оппонентам, а понимающему их правоту себе. Потому что Стефана интересует исключительно невозможное. А возможное как-нибудь устроится и без него.
Пока людьми, населяющими реальность, движут страх и стремление мучить друг друга, реальность неизбежно имеет статус, который на вашем местном языке называется «адом», строго говорит Эна. А в аду не должно быть ни открытых Проходов в иное, ни, тем более, граничных городов. Но оказалось, на этом месте она улыбается всей своей рыжей теткой столь безмятежно и ослепительно, будто никакой тетки нет, а есть настоящая Эна, бушующая стихия, погибель и сама жизнь. Оказалось, я ошибалась! ликует она так, словно нет ничего в мире лучше, чем как следует ошибиться в важном вопросе и немедленно повторить. Прими мои поздравления, здесь больше не ад, а значит, вас это правило не касается, заключает Эна. Всей остальной реальностик сожалению, по-прежнему да, но твоего городанет.
Стефан недоверчиво качает головой.
Спасибо тебе, конечно. Но на мой взгляд, до «не касается» нам бы еще дожить. Люди есть люди. Им трудно меняться, хоть живьем на небо возьми. А у меня тут не небо. Поэтому страх в них, к сожалению, все еще есть. И желание мучить друг друга не то чтобы вот так сразу прошло
Да, естественно, есть, нетерпеливо кивает Эна. Глупо ждать, что они исчезнут в обозримое время. Люди есть люди, ты прав. Просто эти две скверные нежелательные мелодии больше не звучат громче всех в общем хоре. Радость звучит заметно громче. И возвышающая, выращивающая сердце тоска по чему-то неведомому. И некоторые другие мелодии, для которых я пока не подобрала точных названий. Но это неважно, главное, они мне понравились. Поэтому пусть и дальше звучат.
Ты серьезно? растерянно спрашивает Стефан. Радостьгромче всего остального? Уже? Вот прямо сейчас?
Громче, громче, улыбается Эна. И не только она. Кто бы сказал, сама бы ни за что не поверила. Но я здесь уже почти сутки, много всего повидала, много услышала, и могу лично свидетельствовать: это так. Ты, оказывается, не хвастался, а знал, что делаешь. Надо же, какой молодец.
Да ни хрена я тогда не знал, честно говорит Стефан. Он сейчас пьян, как очень давно не был пьянне от грога, конечно, от счастья. Ну и, чего уж, от близости очень довольной им бездны. Выпивка в подобных случаях обычно более-менее протрезвляет, возвращает на землю, но ее слишком мало. Да и крепость совсем не та.
Ни хрена я тогда не знал, повторяет Стефан. Только чувствовал, как, по рассказам, музыканты изредка чувствуют в самом начале удачной импровизации: ну пошло дело, сейчас мы всем зададим!
Но это и означает «знал», пожимает плечами Эна. Чувство, о котором ты говоришь, и есть настоящее знание. А что же еще?
Так тебе у нас нравится? спрашивает Стефан.
Он уже понял, что нравится. Но желает насладиться триумфом по полной программе, слышать это снова и снова, еще и еще. Но Эна отрицательно качает головой:
Не нравится. Это неточное определение. Смысла не передает. Мне не «нравится», я в восторге. Никогда еще такого не видела.
Да ладно тебе, польщенно улыбается Стефан. Во Вселенной много таких прекрасных миров, что, при всей любви к этому городу, сам понимаю: до них нам еще пахать и пахать
Ну, положим, до некоторых вам и пахать бесполезно, все равно не допашете, отмахивается Эна. Не обижайся, речь не о «хуже»-«лучше», а о «таком» и «ином». Я сейчас вообще не о том говорила. Не о красоте твоего фрагмента реальности. А о стремительности перемен. За сколько здешних лет это все случилось? Двадцать? Тридцать?
Чуть больше двадцати.
Это же меньше обычного срока человеческой жизни?
Слава богу, гораздо меньше.
Ну вот, и я о чем. Невероятно, фантастически быстро! заключает Эна, поставив на стол опустевший стакан. И добавляет: Очень вкусная штука. Такая счастливая, как будто ее специально настаивали на всех благих переменах. Хотя я понимаю, что не настаивали, здесь так не умеют. Короче, давай закажем еще.
«Ага, не умеют, как же, думает Стефан. Это ты просто у Тони пока не была. Не помню, делал ли он настойку именно на благих переменах, но на любви у него точно есть. И на радости. И на непролитых слезах. И на несбывшихся ожиданиях. И на горьком осеннем ветре. И на солнечном свете, и на звездных лучах».
Но Стефан совсем не уверен, что Эну следует приглашать к Тони. Во-первых, там и без нее материя слишком зыбкая, наваждение класса эль-восемнадцать, которому на этой планете, будем честны, не место, куда еще добавлять. А во-вторых, если Эна захочет, куда угодно без приглашения сама придет.
Конечно, давай закажем, говорит он вслух, но бокалы с горячим яблочным грогом приносят раньше, чем Стефан успевает сказать хоть слово. Эна честно старается играть по правилам, но она нетерпелива, как и положено бездне. Очень не любит ждать.
Я у вас тут, пожалуй, еще поживу, небрежно говорит Эна, отламывая кусок лепешки, посыпанной крупной солью и розмарином. Не беспокойся, не ради какой-нибудь дополнительной проверки. Не будет больше проверок, все ясно с тобой. А просто для собственного удовольствия. Пока не надоест.
Ты серьезно? спрашивает Стефан.