— Не пойду я туда, ну их… Но если тебе интересно, я могу сделать другой, поменьше.
— Прямо сейчас?
Отступать было некуда, и не очень-то хотелось. Тимофеев полез во внутренний карман пиджака в вытащил оттуда часовое колесико, шариковую авторучку и канцелярскую скрепку.
— У тебя есть заколка? — спросил он.
Света молча протянула ему недостающую деталь. Ловкими движениями, следить за которыми, ровно как и совершать их, было одно наслаждение, Тимофеев со единил все предметы между собой и толкнул колесико.
— Крутится… — зачарованно прошептала Света. — А как мы узнаем, что он вечный?
— Он не очень вечный, — честно признался Тимофеев. — Лет через пятьдесят остановится. И при жаре в шестьдесят градусов работать не будет. Положи его к себе в сумочку. — Он набрал полную грудь воздуха и добавил: — Потом мы с тобой немного погуляем, а когда тебе надоест, откроешь сумочку и посмотришь…
— Куда поедем? — деловито спросила Света, поручая зонтик заботам Тимофеева.
Но так уж получилось, что прогулка затянулась до позднего вечера, а тимофеевская конструкция была прочно и надолго забыта. Когда через неделю Света, ожидая Тимофеева на автобусной остановке, опустила руку в сумочку за зеркальцем, что-то резко царапнуло ее палец. Ойкнув от неожиданности, она извлекла затихший вечный двигатель. Ей сразу припомнилось уже стершееся из памяти намерение отшить Тимофеева, как и всех прежних ухажеров, едва только остановится это маленькое колесико. И у Светы непривычно защемило сердце.
— Я его остановила, — жалобно сказал она, протягивая двигатель подходившему Тимофееву. Губы ее дрожали. — Нечаянно…
— Да пустяки, — беспечно произнес он. — Не сломала же…
Он взял ее ладони в свои, а затем легким щелчком снова запустил колесико. Но руки не убрал. Их взгляды встретились, и Тимофеев понял, что случилось чудо, даже чудеснее невозможного в принципе вечного двигателя. И девушка Света поняла приблизительно то же.
Между прочим, агрегат, забытый Тимофеевым его первой и последней попытке добиться официального признания, все еще исправно трудится. Судя по всему, он-то будет работать вечно. А вот обладатель блокнотика с перечнем законов, ниспровергать которые нехорошо, полгода как на пенсии.
ЗАКОН БУТЕРБРОДА
— Землетрясение! — воскликнула Света, полыхая сапфировыми глазищами. — Разгул стихии! Что-то откуда-то льется и горит! Вот это жизнь!
И она занялась делением кубика бутербродного масла, рассчитывая покрыть им три кусочка хлеба к чаю. Тимофеев преданно глядел на девушку, поедая рыбную котлету с гороховым гарниром. В глубине души он тихо радовался тому, что при ближайшем знакомстве в Свете не нашлось ничего от иных избалованных всеобщим вниманием университетских красоток. Иногда все происходящее казалось Тимофееву сном: неожиданная встреча под моросящим дождиком, самая красивая и сама добрая девушка исторического факультета рядом, и даже эта студенческая столовая…
— И тут им на хвост рушится прожектор! — снова оживилась Света. — Все в дыму и пламени, но они все-таки взлетают!
— Это называется комбинированные съемки, — вставил Тимофеев.
— Вдобавок у них оказалась дыра в фюзеляже, и один летчик вылез наружу. Тут я вообще умерла! — Света попыталась продемонстрировать, что с ней было в тот волнующий момент, и уронила бутерброд.
На ее лице отразилась растерянность пополам с детской обидой, и Тимофеев уже в который раз содрогнулся от прилива нежности.
— Как же так? — сокрушенно произнесла девушка, осторожно поднимая двумя пальцами бутерброд. Он был серый от налипшего мусора, — вот досада… Витя, я отдам тебе свой.
— Ни за что, — твердо сказал Тимофеев.
— Нет, нет, ты должен поправляться, — настаивала Света.