Вот это соскоблить. Приступай.
Почему? Иногда же дают имена тренировочным мишеням, все же так делают Почему мне нельзя?
Потому. На Великое Собрание приглашены почетные гости. Если кто-нибудь увидит сие безобразие, у них может сложиться превратное мнение о наших амулетчиках.
Да чего они здесь-то будут высматривать? уперся Дирвен.
В Южной зале пострадали старинные обои, уникальное произведение искусства позапрошлого века. Было бы недурно их восстановить. Насколько мне известно, один из почетных гостей Ложи весьма искушен в таких вопросах, и я собираюсь обратиться к нему за консультацией. Вероятно, он захочет посмотреть на обои, и если это, Орвехт кивнул на чурбан в грязном нитяном парике, утыканный ножами и с надписью «Энга», попадется ему на глаза, получится не очень-то любезно.
А чего с ним любезничать, с этим почетным гостем! Дирвен оскалил зубы в агрессивной ухмылке. Да я б его
Безусловно, мнение первого амулетчика Ложи имеет определенную ценность, независимо от того, какими обстоятельствами оно продиктовано. Однако надпись все-таки соскобли.
Вначале Дирвен обиделся на иронию, сквозившую в словах Орвехта, а потом до него дошло кое-что более существенное:
Учитель, разве Откуда вы знаете про Энгу?! Это, что ли, госпожа Зинта вам рассказала?
Нет, Зинта мне об этом не рассказывала. Но я как ты, надеюсь, в курсе дознаватель Ложи, а мастерство не пропьешь. Кое-что я вычислил после того погрома, который вы на пару с другой достойной личностью учинили в «Столичной белке», а подробности узнал позже, за чашкой кофе, от самой гм Энги. Она не прочь иногда похвастать своими похождениями. Так что эти каракули убрать немедленно. Незачем оскорблять даму, которую я собираюсь просить о содействии в реставрации Южной залы.
Ага, даму! глаза Дирвена злорадно сверкнули из-под полей шляпы. Точно, что даму, иначе не скажешь!
Приступай, оборвал его Орвехт, а сам направился к своим коллегам, хлопотавшим возле ограды.
Делать было ничего, и Дирвен принялся соскребать ножом надпись.
Несколько женщин уже второй день прибирались в старом домике на Вишневой улице, купленном недавно магом Ложи. Обзавестись в Салубе собственным жильем, хотя бы самым скромным, весьма практичный поступок. Местные гостиницы зачастую переполнены, а сейчас, перед Светлейшим Собранием, и вовсе ожидается наплыв. Цены на недвижимость здесь высоки, как ни в одном другом ларвезийском городе, включая столицу.
Женщины были из зажиточных горожанок, но других тут и не водилось. Зато и платили им недурно. Ложа имела в виду возможность вредительства, поэтому в Пергамоне и Салубе люди со стороны ни до каких работ не допускались. За нарушение этого запрета и нанятым, и нанимателям грозили серьезные неприятности.
Руководил уборкой студент из Академии, присланный в помощь новому хозяину. Когда он поднялся в мезонин обдирать обои делал он это магическим способом, совмещая вклад в ремонт с полезной практикой, верховодить начала одна из женщин. Другие называли ее между собой Атаманшей. Она была уже не первой молодости, и не будь губы ярко накрашены, щеки нарумянены, а глаза обведены угольным карандашом, ее грубоватое, почти мужское лицо напоминало бы не то болванку из шляпной мастерской, не то обветренную физиономию битого жизнью наемника.
Вместе с ней пришла подруга-ровесница, ухоженная пышка, уступчивая и податливая из тех, что всегда подчиняются. Если властной товарки поблизости не было, она разговаривала с остальными учтиво и приветливо, но едва та появлялась, Пышка сразу подхватывала ее тон и начинала шпынять работниц, которые вызвали недовольство Атаманши.
Больше всего доставалось тем, кто не желал признавать ее главной. У мужчин такие вопросы решаются на кулаках: давно бы уже завязалась потасовка, и магу-студенту пришлось бы спуститься по деревянной лестнице, чтобы разнять драчунов. Прибегнув к заклинаниям, он бы с этой задачей справился, но его вмешательства не требовалось: дамы ограничивались язвительными замечаниями.
Над тремя работницами Атаманша с Пышкой одержали победу, однако четвертая не обращала на них внимания и занималась своим делом, игнорируя и колкости, и командные окрики.
С этой четвертой женщины раньше не водили знакомства. Она выглядела лет на двадцать пять, была молчалива, ловка и проворна. Говорила с непривычным для слуха акцентом. Никто бы не стал нанимать пришлую, но откуда же она взялась? Может, приехала на жительство к родственникам или кто-нибудь из горожан нашел себе жену на стороне?
На Атаманшу она смотрела с неодобрительным выражением на свежем миловидном лице и ее распоряжения пропускала мимо ушей. Порой сердито щурилась, словно еще чуть-чуть и скажет в ответ что-нибудь хлесткое, но всякий раз сдерживалась.
Ну, вот куда пошла эта растяпа?! закричала ей вслед дошедшая до белого каления Атаманша, когда незнакомка потащила за порог ведро с грязной водой. Я же сказала воду сливаем потом, я же сказала делать все, когда я скажу!
Растяпа во двор побежала! угодливо подхватила Пышка. Вчера куда-то бегала-бегала, и опять ей побегать захотелось!
Пожилая работница со сморщенным, как печеное яблоко, лицом хихикнула в кулак, потом что-то шепнула двум другим женщинам, и те тоже начали посмеиваться.
Атаманша вначале решила, что ее поддерживают против бунтарки, но потом заметила, что поглядывают на нее как-то странно будто она, сама того не ведая, попала впросак.
Дура ты, Челинса, ой, дура усмехнулась пожилая она первая капитулировала перед Атаманшей, но, похоже, ее капитуляция не была окончательной. Не боишься, что тебе денег не заплатят?
Почему не заплатят? насторожилась Пышка.
Челинса молчала, выгадывая время: она чувствовала, что ее власть дала трещину, но не понимала, почему.
Так это ж сама госпожа! с удовольствием поделилась информацией осведомленная работница. Официальная сожительница господина Орвехта. Небось она и рассчитываться за работу будет, у господина мага вряд ли время для нас найдется. А нож-то у нее на поясе, его не видно, пока фуфайка не задерется это кинжал Тавше, потому что она лекарка под дланью Милосердной. Та самая, о которой люди судачили. Вчера-то, когда она вдруг сорвалась и умчалась, рассказчица понизила голос, обращаясь к двум своим соседкам и словно не замечая больше Атаманшу с Пышкой, это же было после нападения на Журавлиный дом, она там кого-то исцеляла, вот так-то
Пышка хотела что-то сказать, однако покосилась на помрачневшую подругу и раздумала она привыкла во всем ее слушаться.
Уборка продолжалась, но теперь уже без окриков. Челинса с компаньонкой помалкивали, посрамленные, с беспокойством размышляя о том, урежут им плату или нет после того, как они обхаяли хозяйку, остальные три женщины весело переглядывались и усмехались.
Зинта все это хмуро выслушала, стоя у распахнутого настежь окна, возле стенки, чтоб ее изнутри не заметили. Избавиться от Атаманши ей захотелось еще вчера, и даже не из-за себя, а потому что та обижала других работниц, но она решила, что сначала хорошо бы посоветоваться с Суно. Тот после нападения на Журавлиный дом был занят расследованием, даже ночевать не вернулся, только передал через студента-помощника, что с ним все в порядке.
Подслушав разговор работниц, лекарка пришла к необычной для себя мысли, что она ведь и впрямь сама может спровадить Челинсу с Пышкой. Вернее, выгонит она Атаманшу, и тогда ее верная товарка тоже запросит расчета. Но расплатиться с ними надо будет, ничего не урезая, потому что трудились они по-честному, хоть и грубиянки.
Работниц останется трое, и четвертая сама Зинта. Да еще студент помогает. Этот парень был из тех, кому предстояло закончить обучение в Академии после второго курса и стать магом низшей ступени, по бытовой части, на большее его способностей не хватало. Сейчас он проходил практику и старался вовсю: от оценки Орвехта зависело, куда его определят после выпуска.
«Управимся», решила Зинта.
Но сейчас она обратно не пойдет, лучше прогуляется по городу, потому что надо без помех кое о чем поразмыслить. Например, придумать, как помириться с Эдмаром.
В последний раз они распрощались бурно: Зинта потрясала кулаками, ругалась хуже рыночной торговки и плевалась вслед Тейзургу и его дружкам из Хиалы. За плевки ее потом отчитал Суно, объяснив, почему ни в коем случае нельзя так поступать, если имеешь дело с демонами.