Планы мои грандиозные оборвал звонок. На экране высветилось "трубку не брать", но, опасаясь гнева звонившего, звонок я приняла.
Да, папуля, придерживая телефон плечом и подкуривая сигарету, ответила я.
Солнышко мое, ты где? пропел отец. Я выдохнула дым и медленной походкой пошла по улице.
Только из логова вышла, заказала портрет Еве. Че случилось?
Милая, быстро несись в салон "Эльфийка".
Чейт?
Ты сегодня на свадьбу идешь, пояснил отец.
Бать, ты чего, бабу нашел? спросила я из интереса. А что, я его никогда ни с одной женщиной не видела.
Мне твоя паршивая мать все желание отбила.
Теперь за другую сборную играешь? намекнула я на весьма интересные обстоятельства.
Знаешь, дорогая, я даже буду рад лично тебе сказать, куда ты отправишься. Удачно погулять на свадьбе, ой, что-то мне все это не нравится, ой, как не нравится. И тон этот мерзкий я знаю, опять он подлянку подготовил. Мракоборец фигов.
***
Так вот, можно и о себе поговорить, сделать, так сказать, лирическое отступление от темы.
Речь пойдет об отце. Милом и беззаботном. Он учил меня всему, в прямом смысле этого слова. В пять лет я впервые поехала на охоту, на медведя. Отец тогда дал мне ножик, перекрестил в путь-дорогу и исчез. Жутко, да? Я тоже долго пребывала в шоке, пока медведь не напомнил мне, что жить-то хочется, внезапно появившись из ближайших кустов.
Бежала я тогда, обгоняя ветер, развивая с каждым движением скорость света. Мой попутчик, медведь, тоже был не прочь побегать. Как же я орала, все, что от отца слышала, вспомнила. От мата только березки не гнулись.
Ладно, долго ли, коротко ли, медведя я убила. Не спрашивайте, как.
Отец появился тут же из-за дерева и, обняв меня, сквозь слезы начал говорить, какая я умница. Несмотря на то, что я смотрела на него одним глазом, второй от нервного тика постоянно закрывался.
С тех пор я с папой на охоту не хожу.
Глава 4
Глава 4.
Тили-тили тесто, жених и невеста. Тили-тили тесто
Доченька, ты откуда это знаешь?
Мне мальчики во дворе кричали, вытирая слезы, произнесла малышка.
Ничего, милая, я с ними поговорю, доставая мачете из шкафа, произнес мужчина.
(Из разговора заботливого отца)
Ждать звонка от неизвестно кого. Что этот звонок последует, я не сомневалась, это тот еще ужас, я вам скажу. Левиафан, отец мой (здоровья ему и долгих лет жизни) вдали от меня подставу мне заготовил, зуб даю. Поэтому, способствуя моему раку легких (не дай мракоборец), вот уже пятая сигарета летит на тротуар.
Телефон зазвонил. Трубку брать что-то неохота. Ладно. Повернула экран кверху. Вот же Высветилось "Тварь", то есть Кобра, любимая моя соратница. Вот же, мракоборец его дери, нашел, кого попросить мне сообщить новость.
Да?
Ответить созвучным словом? последовало мерзким голосом из трубки.
Можешь попробовать, пока я придумываю прозвище очередной твоей престарелой грелке.
Ты идешь на свадьбу инкубы и демона высшего порядка, ошарашила меня Кобра. Удачно провести время, и бросила трубку.
Да пошло оно все!
Ага, конечно, будто мне решать. Обреченно забила в интернете адрес злополучной "Эльфийки" и двинулась в путь. Молча. В тряпочку. Приказы начальства, как-никак, не обсуждаются. Какое опущение, о многом можно было бы поговорить.
***
Название салона (то бишь "Эльфийка") соответствовало атмосфере. Я как зашла, так и обомлела. Эльфиек доморощенных полное помещение. Одна из красавиц подошла и мило так:
Вы записывались?
Мы нет. Отец записывал, имя Злата есть? девушка проверила что-то на компьютере и провела меня к месту пытки.
Еще одна призывная улыбка очередной кудесницы, и я сажусь в кресло. Девушка, видимо, дело свое знала и заказ отца начала выполнять безмолвно.
Тишину салона лишь раз прервал сигнал моего телефона. Пришла смс от папы: "Проспект Славы, дом 45". Вот же, мракоборец, отправил к демонам на куличики. Придется заказывать такси.
***
Девушка, девушка, кто-то настойчиво тряс мое плечо, я же чисто рефлекторно ручку шаловливую зажала и на особые точки надавила. Голос смолк, раздался вскрик, который меня и разбудил. Я открыла глаза и уставилась тут же в зеркало. А ничего так получилось. Красиво даже, если бы на заднем плане (совсем не по-эльфийски) не крыла матом работница. Но я же это не специально.
Зевнув во всю свою мракоборческую силу и вдобавок потянувшись, я встала и направилась к выходу.
Девушка, а заплатить? повернулась и посмотрела на блондинку-администратора, которая, потеряв весь свой лоск, зыркала на меня зелеными глазами. Ведьма.
За меня разве не заплатили? удивилась.
Кто? подходя ближе, зло спросила она.
Так, батя.
Нет, вас только записали, сказали, что оплату внесете лично, ну отец, ну
И сколько я должна? улыбнувшись, спросила я.
Семь тысяч, подходя все ближе, ответила девица.
Что?
Семь тысяч, говорю.
Левиафан, спасибо, удружил. Знает же ведь, что я на мели. Играем по плану "Б".
Я ме-е-едленно достаю из широких штанин одну скляночку. Отработанным движением кидаю ее на пол. И, вуаля, не хуже слезоточивого газа. Теперь ноги в руки и бежать.
***
От салона я убежала далеко, пока ждала такси, написала сообщение отцу: "Папа С тебя 7 тысяч на новое тату". Ответа пока не последовало.
Докуриваю сигарету, смотрю вдаль, так по-аристократичному, вижу: едет. А что едет, лучше бы вообще не видела. У кого может быть настолько ептваюнематерись отвратительный вкус
Папа, из отрытой дверцы появляется лицо.
Я не договорила. "У кого может быть настолько ептваюнематерись отвратительный вкус" чтобы вместо машины, стандартной такой, даже отечественного автопрома, бог с ним, пригнать карету. Карету, карету, вашу же мать. А что
Принцессочка, папа скалится во все 32. На розовое, воздушное нечто огладываются прохожие. Прикрываю лицо рукой. Застрелите меня. Пожалуйста. Зла-а-аточка, оскал не сходит. Попытки молиться заграничным богам, чтобы асфальт обвалился, не прокатили.
Не реагирую на реплики немногих прохожих. Хотя каких немногих? Мы в центральной части города. На главном бульваре, туристической тропинке, самом людном месте, да тут даже парковаться нельзя. Когда у рядом стоящей группы японских/китайских туристов закончилась пленка на фотоаппаратах (или терпение), я посмотрела на отца. Отецна меня. Я постаралась задушить его взглядом. Отец улыбался.
Я пирожки тебе испек, золотце мое, громко провозгласил отче.
Чтобы окончить этот позор, я решила застрелиться. Но за отсутствием пуль, и, собственно, оружия, пришлось обойтись тем, что я села в карету. Карету, запряженную шестью лошадьми. Карету, украшенную цветами и шариками.
Едем в хозяйственный магазин, когда это исчадие тронулось, сказала я кучеру. Кучеру
Зачем тебе туда? поинтересовался поедающий пирожки папа.
За мылом, отец, за мылом.
А мыло-то тебе зачем?
Чтобы табуретку смазать, до отца дошло, он зло на меня зыркнул и отвернулся, уставившись в окно. Обиделся. А хуже, чем обида отца, бывает только его обида на меня. Теперь вещи собирать и на вокзал, к цыганам, продаться за шаурму с котенком.
Пока отец жалобно разглядывал пейзаж, я осмотрела салон. Кроме корзинки с пирожками у папы в руках, было и две коробки. Одна большая, другая чуть меньше.
Так как партизан, сидящий рядом, смилуется, только если я клятвенно пообещаю жить с ним до конца его жизни, я решила не спрашивать и открыть коробки сама.
В первой, та-та-ри-там, было платье. Розовое. Как поросеночек, которого я недавно зарезала (шутка). Посмотрела на отца. Отец посмотрел в будущее, видимо, и под мой злобный взгляд произнес.
Остановите, карета замерла, и отче легким движением удалился из салона, помахав мне ручкой на прощание. Показала ему фак. Он кинул в меня пирожком, и тот красиво размазался по окну кареты. С капустой, значит.
Кучер заставил лошадей тронуться, и мы поехали (или поскакали, как правильно?) до Проспекта Славы 45, ехать долго, так как место это находится за городом. Частный сектор, как-никак. Под гудки проезжающих мимо по центральной трассе машин, я разглядывала творение швейных мастеров. Итак, розовое. С рюшами. Остановите, остановите, Злате надо выйти. Дозиметр розового в моей крови явно зашкаливал, вызывайте экзорциста.