На столе даже пепельница обнаружилась, глиняная поделка в виде утки. Как ребенок делал. Может, и вправду ребенок, кабатчика, например. Я свалил с себя тяжелый рюкзак, поставил стоймя винтовку в чехле, на рюкзак автомат пристроил. Расстегнулся, стащил с головы брезентовую панаму. Доехал куда-то. Точнее, доехал куда хотел, просто не знаю, туда ли я хотел и куда мне на самом деле нужно. Милиционеры покосились на меня, один, молодой и белобрысый, чуть дольше взгляд задержал, но вскоре потерял интерес. Я закурил в очередной раз, выпустив дым в потолок.
Да, если Саша не обманет, попутчик мой нечаянный, то я лучше комнату в частном секторе сниму. Не знаю, насколько я тут задержусь, но пока какая-то база нужна. Начинать откуда-то требуется. А дальше видно будет, я не загадываю. Может, мне и вообще на край света ехать придется, хоть и сомневаюсь. Не ездят те, кто мне нужен, так далеко. Да и вообще люди теперь далеко не ездят, вон как патрульный поразился, когда документы мои проверял. А до этого всего разве расстояние было? Да так, ерунда, а тут сколько добирался. Незачем далеко ездить, нет никакого смысла. Никому смысла нет.
Неожиданно блондин с повязкой поднялся из-за стола, подошел ко мне, остановился у стола. Одет в штормовку, сейчас половина мужиков в них ходит, под ней офицерский ремень с кобурой вижу.
Милиция, вроде как представился он. Пистолет у тебя вижу. Предъяви к осмотру.
Вот оно что. Я аккуратно достал «ТТ» из оперативки, показал отсутствующий магазин, оттянул затвор, демонстрируя пустой патронник. Тот вроде разочаровался немного, кивнул. «Штрафа» захотелось, похоже. Когда он было направился к своему столу, я спросил:
Товарищ сотрудник, вопрос позволите?
Чего? обернулся он.
Райотдел где находится, не подскажете?
На Девятого января, дом три. Рядом со сберкассой, ответил он. А что?
Да ничего, зайти мне к вам нужно.
Заходи, пожал он плечами.
Ждать пришлось недолго, кабатчик с супом пришел через пару минут, я едва затушить окурок успел. Выставил передо мной тарелку, сняв с подноса, затем блюдце с четырьмя кусками черного хлеба, рядом расположил граненый стакан, до половины налитый, и, к удивлению моему, там же появилось блюдце с нарезанным соленым огурцом и таким же зеленым мятым помидором.
О, спасибо, обрадовался я.
Картошку жарим, чуть позже будет.
Хорошо.
Дождь так и продолжал моросить за окном. Серый бревенчатый дом напротив, серый забор. Через открытую калитку видно, как тетка в военной плащ-палатке несет дрова из поленницы, а в окне сидит рыжий кот и за ней наблюдает. По улице проехал грузовик, оставив след сизого солярного дыма. А вот зелень за серым забором прет сочная, яркая, перебивает тоскливую картину, словно старается показать, что не весь этот мир умер.
Наколов на гнутую алюминиевую вилку кусок огурца, я глотнул из стакана, поморщился от теплой водки, но проглотил, закусил. Взялся за суп, вполне себе съедобный. Когда покончил с ним, кабатчик принес картошку со свининой. Тоже неплохо, и пожарена на совесть, с луком, и мяса пусть и немного, но тоже хватает. К гарниру еще один мятый соленый огурец, прямо роскошь.
Я успел доесть и не только водку, но и чай допить, когда с улицы послышался звук подъехавшей машины, и тут же в столовую вошел Саша. Он огляделся, приметив меня, по ходу поздоровался за руку с кабатчиком, потом кивнул ментам. На пьяную компанию внимания не обратил, ну а те его никак не отметили. Подсел напротив.
Как покормили?
Хорошо, кивнул я. Будешь что-нибудь?
Нет, я уже дома покушаю. Пойдем тогда, покажу тебе все.
Я подошел к стойке, спросил:
Сколько с меня?
Рубль десять, сразу ответил толстяк.
Пошарив в кармане, я выудил несколько монет на ладонь, отсчитал, отдал ему без сдачи.
Спасибо.
На здоровье, заходи еще.
Зайду.
Подхватив все свои вещи, вышел следом за Сашей на улицу. Прямо у входа в столовку стоял бежевый пикапчик «Москвич». Перехватив мой вопросительный взгляд, Саша сказал:
Садись, прокачу. Барахло в багажник кинь, брезентом накроем.
У него там и вправду нашелся рулон палаточного брезента, которым он аккуратно накрыл мое имущество. В кабине машины пахло машинным маслом и застарелым куревом, папиросные окурки ежом торчали из перекошенной и переполненной пепельницы. Саша заодно и закурил. Затем повернул ключ, «пирожок» зафырчал и поехал.
Широко живешь, я постучал по панели.
Так что за механик без машины? удивился он. Да есть машины в городе, просто мало кому нужны. Бензин дорогой, от легковушек пользы мало, грузовики нужны всем. Или трактора. Нужна машинавраз найду, только скажи.
Бензин откуда у вас?
Из торфа гонят, и бензин, и соляру. Торфа у нас тут до следующей войны точно хватит.
От радиации не загнетесь?
Тут чисто, даже болота чистые. Не достало, только на Калинин и упало, на выезде на Москву. Вот там да, говорят, еще и химии всякой разбросано до хрена. Чисто тут, чисто, повторил он.
Ехали совсем недолго, минуты три, наверное. Пара старых купеческих особняков с осыпавшейся желтой штукатуркой, «немецкая» четырехэтажка, из тех, что строили пленные, пара довольно новых панелек, затем частный сектор пошел. Даже не сворачивали никуда, так на Белинского и выехали. У крашенного «половой» бурой краской дома с четырьмя окнами на улицу Саша остановился.
Приехали, объявил он. Сюда нам. А я вон там живу, он показал на дом прямо напротив, ухоженный и даже с кирпичной пристройкой. Домов много, если бы ты остался, то тут рядом несколько есть. Почини и живи.
А много народу в городе?
Тысяч пятнадцать.
Много, столица, считай, удивился я. А раньше жило?
Тысяч сорок жило. На Пятый Год вымерло много. Ну и всякое. Пошли.
Он толкнул калитку, зашел во двор, я следом.
Крыльцо чуть покосилось, но дом выглядел вполне добротно. Саша постучал в дверь, за которой почти сразу послышались шаркающие шаги. Слышно было, как откинулся крючок, а затем я увидел невысокую худую женщину в бабьем платке. Рука, которой она придерживала дверь, сплошь была покрыта старыми ожоговыми струпьями, левый глаз закрывала катаракта.
Сергеевна, здравствуй. Возьмешь постояльца?
Женщина посмотрела не меня оценивающе, затем спросила:
Надолго?
На недельку пока, наверное.
По два рубля в день возьму, если на неделю, ответила она сразу.
Сколько ей лет? Сорок? Пятьдесят? Шестьдесят?
Наталь Сергеевна, побойся бога, засмеялся Саша. Не дорого?
Я согласен, прервал я попытку торга. Комнату посмотреть можно?
Обувь снимайте, кивнула та, пропуская нас внутрь.
Я стащил сапоги, размотал портянки, оставшись босиком на крашеном полу. Сергеевна провела меня через дом в маленькую комнату, где я увидел железную кровать с панцирной сеткой, стол со стулом у окна и старый поцарапанный шкаф. Над кроватью коврик с оленями, на столе керосинка. На стене умывальник с раковиной, под ней ведро. Под гостей комната, значит.
Хорошо, мне нравится, кивнул я. За неделю заплатить?
Давай за неделю, если можешь, ответила она. И заселяйся.
Курить тут можно?
Окно открывай и кури. Только чтобы в доме дышать можно было. И пепел на пол не тряси. По ночам не орешь? спросила она пристрастно.
Нет, даже не храплю. Я полез за кошельком, выудил из него две монеты по пять рублей и две по два. Пожалуйста, вот, передал я ей деньги.
Ну вот заходи и живи. Кота моего не обижай.
А где кот?
Гуляет Васька мой, где он еще быть может, ирод. Она неожиданно светло улыбнулась. Живи на здоровье, в общем. Завтра я работаю до вечера, а так через день кормить могу, если хочешь.
Спасибо, подумаю. Не воруют у вас? По домам не лазят?
Нет, таких давно расстреляли, ответила она по-простому. Тихо в городе, разве что мужики по пьяни подерутся, но им положено так. Не бойся за вещи, ничего не случится.
Хозяйка быстро застелила мне свежую постель и вышла. На огород пошла, как я через окно увидел. А сам начал вещи разбирать. Поставил в шкаф винтовку в чехле, туда же автомат пристроил. Вещи из рюкзака вытащил и на полки разложил. Пару книг, что взял с собой, на стол выложил. Пусть вроде как дом тут пока будет. Вторую пару сапог к дверям выставлю, а тут босиком. На полу дорожка, по ней пройтись приятно. Сел на скрипнувший стул, вытянул ноги, снял очки, чуть надавившие переносицу. Сменить? У меня с собой еще одни есть, совсем целые, а на этих одна дужка на эпоксидке, не складывается уже. Нет, эти пока поношу, те в резерве останутся, последние. Пока других не найду себе, в этих ходить буду, они легче. А та оправа неудобная что-то совсем.