Заголовок на первой странице гласил: "Рай и Ад: В Свете Священного Корана". Это была часть библиотеки, посвященной исламской культуре и религии, что им насильно скормили на борту транспорта, который привез их в Ирак. Уилсон помнил материал довольно смутно. "По этому вопросу я на стороне оборванцев", сказал Бакстер.
"Ты считаешь, это Рай, да?" Уилсон просмотрел распечатку. "Здесь что-нибудь говориться о желтых цветах?"
"Не-а, но ты не слышал, что слышал я. То, как мозгокруты говорят о бомбе, как она, возможно, проломилась в какую-то другую плоскость. Они говорят, весь район нестабилен, но когда я спросил: "Нестабилен как?", они промолчали." Бакстер хлопнул листом по ладони. "Рай звучит так же разумно, как и все остальное. Вот почему я это читаю."
Внимание Уилсона ослабло, и видя, что Бакстер ждет реакции, он почувствовал то, что чувствовал часто, когда его вызывали к доске в школе. Неготовый, однако вынуждаемый что-то сказать. "Мы не воюем с Саддамом", сказал он. "Мы воюем с террором."
"Чего, чего?"
"Мы воюем с террором. Не Саддам является нашей целью, парень."
Бакстер печально покачал головой. "Парень, ну у тебя и каша!"
Низ картонки занялся огнем. Пламя поползло вверх, пожирая Обезьяну Джорджа. Подростки продолжали испускать неуверенные вопли и яростно смотреть на американцев; потом они тоже впали в молчание и смотрели, как картон съеживается и превращается в пепел.
Когда они пошли вниз по тропе, пользуясь шлемами в режиме ночного видения, чтобы отыскивать дорогу, зеленоватые огни компаунда виднелись внизу, освещая палатки и ряды бронированных машин, Бакстер сказал: "У оборванцев жуткие идеи насчет ада."
Голос Бакстера глухо звучал под шлемом. Уилсон попросил повторить, потом сказал: "Да? И какие?"
"Говорят, что большинство в аду это женщины. Ха, да назови это как хочешь. Ад. Небеса. Мне плевать. Если там леди, то меня можно кинуть туда в любое время!"
"Что еще они говорят?"
"Обычное дерьмо. Пьешь расплавленную медь, весь горишь. Урабатывают твою задницу до смерти, но ты никогда не умираешь. Но одна жутковатая подробность: оттуда выпускают."
"Из ада?"
"Ага. Люди на небесах вступаются за людей в аду и тогда им позволяют выйти. В книгах сильно трактуется о том, как последний человек попадет на небеса. Ему придется выползти из ада, потом он увидит тенистое дерево, а после того, как он пройдет сквозь массу другой чепухи, его приветствует сам Аллах." Бакстер перепрыгнул ненадежный кусочек тропинки, косо стоявший над обрывом в сотню футов. "Но окажись он на небесах, он узнает, что стал парнем самого нижнего статуса."
"Вероятность все еще быть счастливым", сказал Уилсон. "Вероятность все-таки победить ад."
"Рано или поздно он станет думать, как подняться по лестнице. Такова хренова природа человека."
Они остановились перекурить, присев на валун всего в двадцати футах над военной палаткой. Небо беззвездно, воздух плотный от жары. До них доносились слабые крики и громыхание. Бакстер сплюнул вниз на палатку и сказал: "Это дерьмо там, мужик, это не то, на что я подписывался. Я наполовину думаю, не отправиться ли в дальнюю прогулку на восток еще до завтра."
"Я не слышал эту чепуху!", сказал Уилсон, а когда Бакстер начал снова говорить о том же, он прервал его: "Э-гей, мужик. Я не хочу подниматься даже на такой уровень дискуссии. Ты понял?"
Бакстер затянулся сигаретой, яркий уголек бросил на его лицо оранжевый свет и тени, заставив выглядеть опасным и одновременно потерпевшим поражение.
"Завтра мы надерем террористам задницу", сказал Уилсон.
"Ну-ну."
"У папочки палка динамита, а у мамы дракон на тряпке."
Бакстер щелчком швырнул сигарету через палатку и проследил за ее искрящийся аркой. "В эти игры я с тобой не играю. На такое я не пойду.