Серый с удивительным проворством метался среди людей и наседающих на них врагов, отвлекая их на себя. Смышленый зверь молниеносно нападал и также молниеносно отскакивал в сторону, при этом умудряясь наносить противнику глубокие раны острыми, как бритва клыками.
Гунн-Терр покосился на все еще раскачивающегося из стороны в сторону Колпа. Тот, вытянув вперед руки, делал какие-то замысловатые пассы. Странно, но пока ни одна из летающих тварей до него так и не добралась. Напротив, многие, не долетев до Следопыта и нескольких шагов, вдруг резко меняли траекторию, садились на землю и, неуклюже переваливаясь, на когтистых лапах ковыляли прочь, словно утратив интерес к происходящему.
Вдруг что-то неуловимо изменилось. По кронам исполинских деревьев будто пробежал сильный порыв ветра. Где-то в темнеющей глубине чащи раздался пронзительный трубный вой. Его тут же подхватили тысячи многоголосий. Людей пробрало до самых костей. Казалось, что это завыл сам Лес.
Испытание! голос Следопыта сорвался на всхлип. Он жестом указал на лежавших в Круге людей. Их тела била крупная дрожь, казалось, пальцы на трясущихся от напряжения руках вот-вот разожмутся. Гунн-Терр оглянулся. Лица друзей посерели, под стать земле, на которой те лежали. Если бы не озноб, то и дело сотрясающий их тела, и выступивший на лицах пот, можно было подумать, что они безвозвратно мертвы. Колп усилием воли сумел взять себя в руки: Не зевать! Сейчас начнется!
«Так это была только разминка? Гунн-Терр тяжело облокотился на свою импровизированную дубину. Если натиск еще хоть немного усилится, нас сметут за считанные мгновения».
Словно отвечая на его не высказанную вслух мысль, по кронам ближайших деревьев пробежала волна, а в следующее мгновение на поляну из темных зарослей стали выпрыгивать десятки быстрых теней. Друзья переглянулись. Рон, поддерживая под руку сильно хромающего Валу, отступил ближе к Кругу. Через секунду люди и твари, все смешались в один смертельный хоровод.
* * *
Глаза глаза глаза Они были кругом, и невозможно спрятаться от этих взглядов. Любопытствующих, ожидающих чего-то, временами сердитых и требовательных. Сейчас он чувствовал себя товаром на ярмарочной площади, который разглядывают сотни покупателей, оценивая, насколько хороша предложенная продавцом вещь.
Казалось, колеблющееся марево состояло только из чьих-то внимательных глаз. Некоторые исчезали, оставляя после себя черные провалы, но на их месте тут же возникали новые. Человек не понимал, где находится, тщетно пытался отыскать хоть что-то знакомое в этом странном месте. Кто-то пристально изучал его, рассматривая со всех сторон, будто ребенок, держащий в руках пойманную древесную многоножку. Где-то в глубине сознания шевельнулся страх. Обычно дети ловят безобидных многоножек не для того, чтобы причинить им вред, а чтобы полюбоваться многоцветным, быстро пульсирующим мерцанием их маленьких телец в темноте. Бывает, что случайно ломают, или даже отрывают ножки. Не потому, что злые или дурно воспитаны. Просто так получилось
Человек не чувствовал себя пленником, но догадывался, что свободно перемещаться здесь не сможет. Дело даже не в отсутствии ощущения верха и низа, постепенно пришло понимание, что его просто так не отпустят. Человеку показалось, что он вновь может ощущать свое тело. Хотя нет. Только руки. Почему-то они были расставлены в стороны, как делает канатоходец, удерживающий равновесие на тонкой веревке, переброшенной через глубокую пропасть. Вот теперь ему уже по-настоящему стало страшно. Он постарался пошевелить пальцами, но руки не слушались. Неожиданно пришла мысль, что сейчас это очень важно. Он повторил попытку и в кончиках пальцев наконец уловил едва заметное покалывание. В следующее мгновение человек почувствовал, что его с двух сторон крепко держат за кисти рук.
Шепту-ун! Шепту-ун! откуда-то издалека донесся до него слабый мальчишеский голос. Он показался ему смутно знакомым, но как ни пытался вспомнить, кому тот принадлежит, не мог. Шепту-ун! Уже слева от него вторил другой, на этот раз голос принадлежал девушке. В нем была тревога, смешанная пополам со страхом и отчаянием.
Человек дернулся. Завертел головой. Тело пробила крупная дрожь. В легких не хватало воздуха. Он ощутил укол чудовищной иглы в темя, пронзивший все тело до самого паха. У него вырвался глухой стон, кулаки сжались, но за болью уже накатывала пьянящая радостная легкость понимания.
Круг! Шептун, рванувшись что было сил, наконец вынырнул из глухого омута разбрасывая липкие ошметки окутавшей его трясины.
Он все вспомнил.
Я здесь, сказал он, отметив про себя, что голос прозвучал чисто, без уже давно ставшего привычным старческого клокотания в горле. Я тут, с вами. В подтверждении своих слов Шептун несколько раз ободряюще сжал ладони. Ответ не заставил себя ждать. Он не услышал, а скорее почувствовал радостный вздох облегчения.
Шептун, двойным эхом отозвались в его мозгу голоса друзей. Наконец, ты вернулся
«Что дальше?» Шептун задумался. До этого ему один раз довелось принять участие в создание Большого Круга. Но тот был не чета нынешнему. Тогда собралась едва ли не дюжина сильнейших шептунов Прилесья. Готовились долго и тщательно. Подготовка к ритуалу заняла три дня. Лесу поднесли необходимые угощения, потом долго ходили, выбирая лучшее место для церемонии. Нараспев читали положенные слова
Шептун помнил тот ледяной холод, пронзивший все его естество, когда Лес наконец откликнулся на их Зов. Они только крепче взялись за руки, чтобы, не дай Ушедшие, не разорвать Круг. Тогда это продлилось всего одно мгновение, во всяком случае, ему так показалось. Потом шептуны всю ночь сидели у костра, его жаром вытапливая, казалось, струившийся по костям холод, и каждый рассказывал, что ему ответил Лес. У каждого было свое видение, и старики пытались их сопоставить, чтобы правильнее интерпретировать Его ответ. Шептуну сказать было нечего. Кроме холода, он ничего не почувствовал и не увидел. Все только молча покивали понимающе мол, помог удержать Круг, и на том спасибо.
Сейчас все было по-другому. Совсем по-другому. Холод сочился медленно, словно сгущаясь вокруг него. Обладая бесконечным запасом терпения, таинственное нечто ожидало от него каких-то действий, поступков. Любых. Ему было интересно наблюдать, только и всего.
«Ну, вот и свиделись», мысленно вырвалось у Шептуна. Он долго ждал этого момента. Тысячи раз проговаривал про себя, думал, что скажет или сделает, когда вот так с глазу на глаз встретится с Ним. Больше всего Шептун боялся испугаться, выдать свое бессилие перед поистине исполинской мощью, которой несомненно обладал Лес. Но сейчас он не испытывал ни страха, ни ненависти к Нему. Пожалуй, только интерес. Шептуна вдруг охватил настоящий озноб. По всему выходило, что интерес был взаимный.
Глаза вокруг него на мгновение замерли, а затем снова пришли в движение. Теперь в их хаотическом мерцании прослеживалась определенная закономерность, пространство вокруг начало расширяться, увеличиваясь в размерах. Впереди серое марево бледнело, словно истончаясь и расползаясь в стороны. Через мгновенье перед Шептуном образовалась узкая, почти невидимая тропинка. Это было похоже на приглашение. Лес недвусмысленно предлагал ему пройти. «Ловушка? Шептун с сомнением покачал головой. Чтобы уничтожить всех их, Лесу необязательно устраивать такие представления. Однако». Он все еще колебался.
Сит, Клео, Шептун мысленно обратился к друзьям. Держите меня за руки крепко. Чтобы ни произошло, не разжимайте рук!
Да, Шептун, донесся до него слабый голос девушки.
Ты вернешься, Шептун? Сит, оказывается, чувствовал ситуацию лучше Клео.
Обязательно, Сит, у Шептуна сжалось сердце. Если он не вернется, то и им отсюда не вырваться.
Обещаешь?
Да, как можно тверже произнес старик. Обещаю. Мы выберемся.
* * *
Первый шаг дался особенно тяжело. Тропа слегка пружинила и прогибалась под ногами, словно моховое одеяло, наброшенное поверх губительной топи. Со всех сторон, окружая его, поднимался густой непроглядный туман, холодный, почти ледяной. Впереди, где-то совсем далеко что-то блеснуло. Шептун, прищурившись, всмотрелся. Сквозь серую хмарь, царствовавшую здесь повсеместно, пробивалось тусклое оранжевое свечение, точно фонарь во мгле. Он прибавил шаг, уже не смотря под ноги, лишь стараясь не выпустить из виду эту так неожиданно появившуюся путеводную звезду. По обе стороны от ведущей его тропинки ощущалось присутствие чего-то чуждого и опасного, точно изготовившегося к смертоносному прыжку.