Полтину гони! заявила, протянув руку.
Полтина много, ухмыльнулся тот. По двугривенному[4] с каждогои достаточно.
Условились на полтину, нахмурилась проститутка. Городового приведу. Я вам не какая-то подзаборная, билет имею.
Ладно, вздохнул Петька и протянул ей серебряную монету.
Проститутка схватила ее и спрятала в складках платья.
Может, еще по разику? спросила, растянув губы в улыбке. В этот раз по двугривенному.
А не жирно будет? окрысился Петька. Это ж почти рубль выйдет. За него мастеровой смену пашет, полных девять часов. А тебе лишь подол задрать.
Пусть будет по гривеннику, кивнула проститутка. Если чарку поднесете.
Она вновь улыбнулась, показав мелкие, порченные зубы.
Это можно, согласился Петька и повернулся к товарищу. Васька, тащи бутылку!..
* * *
В казарму можно было войти с переулка, этим путем Федор и воспользовался. Спустился по лестницеобыкновенной, не стальной и толкнул дверь. Выйдя наружу, обогнул цех и двинулся по улице. Миновал заводоуправление, кирпичный забор и выбрел к доходным домам. Сложенные из кирпича, густо припорошенные угольной пылью, они выглядели неказисто, но Федору казались красивыми. Частые высокие окна отражали лучи солнца, оттого дома будто сверкали. Окна в отличие от стен здесь мыли. Стоял теплый майский вечер. Пригревало солнце, воздух пах сгоревшим углем и машинным маслом, но Федор не замечал этих запаховпривык. Зато с удовольствием смотрел на спешащих по своим делам людей и проезжавшие телеги. Распугивая их клаксоном, по булыжной мостовой прокатил автомобиль с открытым верхом. Внутри сидели двое пузанов в пиджаках при галстуках и жилетках, с котелками на головах. «Купцы, со складов Перфильева едут», определил Федор. Купцы выглядели довольными, наверное, заключили удачную сделку. Москва жила бурной жизнью, и Пресня, где обитал мастеровой, от нее не отставала.
Автомобиль скрылся за углом, оставив после себя бензиновую гарь. Федор перешел улицу и толкнул дверь под вывеской «Трактиръ». Войдя внутрь, встал и осмотрелся. Посетителей по случаю буднего дня было немного. В дальнем углу за большим столом сидела компания и отмечала какое-то событие. По одежке видномастеровые. То ли кто-то выставил угощение по приятному поводу, то ли всех рублем на фабрике отметили. Последнее вряд лискупы заводчики. Штраф с мастерового содратьэто пожалуйста, а чтоб лишний рубль выдать В центре помещения оккупировали несколько столов ломовые (по высоким картузам видно) извозчики[5]. Они жадно поглощали кашуложки так и мелькали. Более никого. Федор прошел к свободному столику и не успел сесть на лавку, как рядом нарисовался половой.
Добрый вечер, Федор Иванович, поприветствовал он гостя. Что изволите заказать?
Похлебать есть чего? спросил Федор.
Щи с головизной и ушица из щуки, сообщил половой. Все свежее, горячее.
Щи тащи, велел Федор. Для ухи день не постный. Затем каши принесешь. И смотри, чтоб масло не прогорклое.
Как можно? деланно обиделся половой. У нас такого не бывает. Водочки?
Чарку, кивнул Федор.
Половой умчался и вернулся с подносом. Поставил перед посетителем исходящую паром глиняную миску со щами, положил ложку, рядомломоть хлеба. Последней выставил граненую стеклянную чарку с прозрачной жидкостью. Пожелал приятного аппетита и умчался. Федор медленно поднял чарку, оценил жидкость на свет и опрокинул в рот. Крякнул и занюхал хлебом. Взяв ложку, приступил к щам. Половой не обманул: те оказались вкусными. Мяса тож не пожалели. Опорожнив посуду, Федор стал искать взглядом полового, но тот подбежал сам, держа в руках миску с исходящей парком кашей.
Еще водочки? поинтересовался, ставя угощение перед гостем.
А давай! согласился Федор. Хороша она у вас.
Плохую не берем-с! важно сказал половой. Это не у Губанова.
Федор хмыкнул. Близ завода Мальцева было два трактира, и оба боролись за клиентов, поливая помоями конкурента. Хотя на взгляд Федора разницы между ними не имелось. Он посещал оба. Везде кормили вкусно, водку подавали добрую. Ну, а как иначе? Посетителинарод мастеровой, на расправу скорый. Что не так, начистят рожу, да еще миску с горячим на голову наденут. А страшней того худая слава. Раз помоями накормишь, посетителей не жди. Клиентов перехватят вмиг. Конкуренции добавляли бабы, предлагающие холостым мастеровым за копейки столоваться на дому. Некоторые подносили чугунки с варевом к проходным, подгадывая к гудку на обед. Федор сам покупал у них едувыгодно и удобно. Стоит дешево, нет нужды бежать к трактиру, а столовой на заводе не имеется. Заводить невыгодно: холостых мастеровых мало, а женатые берут обеды с собой.
Половой принес водку. Федор осушил чарку, крякнул и набросился на кашу. Распаренная, щедро политая маслом греча таяла во рту. Миска скоро опустела. Отодвинув ее в сторону, Федор достал из кармана пачку папирос «Дукат», вытащил одну и, примяв мундштук с двух сторон, сунул в рот. Подскочивший половой поднес огонька. Кивнув ему, Федор затянулся ароматным дымом. Хорош табак! Папиросы не дешевые5 копеек за 10 штук, но он может себе позволить. Не чернорабочий ведь, мастеровой! Более 50 рублев в месяц получает! С одной получки с ног до головы оденется, еще на еду останется, да не на хлеб и воду, а на кашу с маслом, и чарку водочки. А ведь сам в люди вышел. Не было у него родни, готовой приютить сироту и помочь ей освоиться в столице. Отца-матери не знал, рос в приюте. Фабричная школа, где учили читать и писать, заоднопрофессии. Так и стал токарем. Пришлось походить в учениках, нахвататься подзатыльников и «лещей», но смышленый малец быстро постигал науку, и через пару лет не уступал в мастерстве учителю. Глаз у Федораалмаз, «сотку»[6] на лету ловит. За это его ценят и уважают. Только мастер придирается, да и тот больше ворчит. Где он такого токаря найдет? На дороге не валяются.
Благодушное настроение Федора прервал подошедший половой.
Еще чарку?
Нет, крутнул головой Федор и достал из кармана кошелек. Сколько там с меня?
Тридцать восемь копеек, сообщил половой.
Держи! Федор протянул ему полтину. Семишник[7] оставь на чай.
Благодарствую, половой вернул ему гривенник и забрал грязную посуду.
Федор встал и вышел из трактира. Пересек улицу и направился к заводу. Подойдя, остановился и почесал в затылкеидти в казарму не хотелось. Соседи по комнате наверняка еще бабу мнут. Затевать скандал с ниминастроение портить. Говорил им Федор не иметь дела с проституткамине послушали. Нет на них фельдфебеля Кандыбы. Тот как-то увязался с будущими унтерами, получившими увольнение в город, и привел их к церкви. На ее ступенях просили подаяние несколько нищих.
Глядите! фельдфебель указал на неопрятную старуху, сидевшую с краю.
Та подняла голову и уставилась на окруживших ее солдат. Федора передернуло. На них смотрела уродина. Провалившийся нос, багровые шишки на лбу и щеке, желтые белки глаз.
Вот что делает любострастная хвороба, пояснил фельдфебель, ткнув в нищенку пальцем. Проституткой была, вот и заразилась. С вами тоже будет, если к ним пойдете.
Их же дохтура смотрят! подал голос один из будущих унтеров.
Смотрят, согласился Кандыба, только как? На одного дохтура двести баб приходится, а порой и более[8]. Где тут углядеть? Правда, Марья?
Нищенка в ответ мерзко засипела и протянула грязную ладонь. Фельдфебель бросил ей семишник и перекрестился. Солдатыследом.
Говорить не может, сказал Кандыба, отводя их в сторону. Хворь глотку съела. Поняли меня, ребятки?
Все дружно закивали. С той поры Федор обходил проституток стороной, хотя потешить естество хотелось. Даже очень. Только как? Напроситься к какой-нибудь вдове? Она примет, но и денег вытянет немеряноей детей кормить нужно. Да и старые они, вдовы. Взять в жены девку? Мастеровые с дочерями на выданье зазывали Федора к себе, видя в нем завидного зятя. Получает хорошо, деньги не спускает в кабаках, к людям уважительныйчто еще нужно? Но жениться Федор не спешил. Кто знает, какая попадется? Добро, смирная и работящая, а коли злая и ленивая? Будешь после мучиться. Девки до замужества все ладные да хорошие. А вот после