Серая полоса фривея , раскатанная с невысокого перевала, плавно огибала парк, поднимаясь на эстакадудорога словно вставала на цыпочки. Движение было редкимпрошуршала на юг пара атомокаров, приплюснутых и распластанных; огромный, обтекаемый электробус укатил на север, громко урча моторами. И тишина
Сиеста. Днем мутухэнцы сонливы и вялы, на улице они покажутся часам к семина людей посмотреть и себя показать.
Тимофей прошел по всей улице, спустился к набережной, повторявшей изгиб речки Мутухэ. Он искал Айвена через «не хочу» и «не могу».
Внезапно Браун замер. Из подъезда дома напротив вышел Новаго, тиская высокую стройную девушку. Марина?! Тимофей бросился вперед и тут же резко затормозилРожкова, смеясь, позволила жадным губам Айвена коснуться стройной шеи, а после ухватила рукой его подбородок и притянула к себе. Поцелуй был кратокМарина увидела Брауна. Тимофей закаменел лицом, круто развернулся и пошагал прочь.
Тима! донесся требовательный голос девушки. Ты мне что-то обещал!
Смотритель бросил через плечо:
Ты сперва сама разберись, с кем ты!
Трус! Трус!
Я все сказал!..
Ожесточившись, Браун прибавил ходу и вскоре уже был дома, у кованой резной калитки дедушкиного коттеджа. Все как полагаетсякошеный газончик, стриженые кустики. На плоской крыше ловит отблески дня новенький птерокар. А вот на душе у смотрителя плантации было тускло. «Да что ты так распереживался? увещивал себя Тимофей. Кто она тебе? Невеста? Жена? Этим утром у тебя с нею впервые был секс, так что Марину даже любовницей трудно назвать. Думать можно что угодно, но клятву верности она тебе не давала»
Поднявшись на ступени, Браун оглянулся на поселок, посмотрел, чувствуя сильнейший позыв к одиночеству, и вошел в прохладный холл. Дверь закрылась за ним, отчетливо чмокнули все три слоя акустической защиты. Уличные шумы перестали докучать ушам, зато прорезались привычные, домашние звукижужжание роботессы Глаши, наводившей идеальную чистоту в комнатах, и размеренное тиканье напольных часов, вот уже вторую сотню лет отбивающих время.
Это ты, Тима? донесся голос деда из библиотеки-лаборатории.
Я
Кушать будешь?
Спасибо, я найду что поесть. Ты работай
Браун скинул куртку, обул любимые тапки и прошаркал на кухню. Линии Доставки в поселках не строили, уж больно дорогое это удовольствие, так что приходилось по старинке набивать холодильник припасами. Зато в углу, рядом с мойкой, красовалась УКМуниверсальная кухонная машина. Дед Антон ею очень гордился, хвастался своим умением обращаться с киберкухней, однако Тимофей сильно сомневался, что вину за полусырой картофель фри или мумифицированного цыпленка-табака следует возлагать на «заводских бракоделов»
Все ж таки дед не удержался и явился на кухнюгромадный, толстый, красный, в расстегнутом пиджаке и растерзанном галстуке, и вместе с тем добрый, смешной и хороший. Поглаживая свою профессорскую бородку, дед Антон бодро спросил внука:
Отработали, Тимофей свет Михайлович?
На пять с плюсом, ответил тот, по очереди откусывая от колбасы, булки и огурца.
Там суп есть. Харчо! Сам варил.
Не хочу жидкого, вывернулся Браун, потом всю ночь булькать будет
Ох, а это что такое?! Кто тебя так?
Тимофей досадливо поморщился. Глянул в зеркало и только сейчас заметил здоровенный фингал под глазом. В горячке боя не почувствовал
А что такого? буркнул внук.
Какчто? возмутился Антон Иванович. Тымальчик из хорошей семьи, интеллигентный, образованный, работник! А эти
Дед, прекрати, тихо сказал Тимофей. Я всего лишь паршивый интеллегент, не способный ударить человека по лицу. А вот перед «этими», как ты выражаешься, такой морально-этической проблемы не стоит. Они просто подходят и дают в морду! И меня бесит мой статус интеллигентного мальчика, меня тошнит от воспитанности! Я понимаю, что вы учили меня шаркать ножкой и говорить «пожалуйста» из самых благих побуждений, но, честное слово, лучше бы вы преподали мне уроки отборного мата! И показали бы парочку приемовОн выдохся и даже пожалел деда. Старый-то тут при чем? Извини, вырвалось
Дед мелко покивал и вздохнул горестно.
Ты должен понять, сказал он, эти просто завидуют тебе
Завидуют? спросил Браун, снова чувствуя прилив раздражения. Чему же это?
Ну, как же? Ты работник, тебе больше дано
Дед! заговорил Тимофей прочувствованно. Это не они мне, это я им завидую. Они свободны и могут делать что хотят. А я? Да, конечно, я могу подкопить деньжат и слетать в отпуск на Луну, куда «жрунов» не пускают, или притащить в дом какую-нибудь картину-подлинник, купить которую ЭТИ не смогут, никакого личного фонда не хватит. И что? По-твоему, в этом счастье? Браун говорил сумбурно, он спешил выложить все, словно опасаясь, что дед помешает ему высказаться. Нет, вот ты сам подумайкак «жруны» могут мне завидовать? Чему? Тому, что я встаю в шесть утра и иду на работу, когда все они крепко спят? Пойми ты! И им, и мне отпущен один и тот же срок, однако они проживают свою жизнь как хотят, на все сто, а я одну четвертую своего жития трачу на работу! Не скрою, мне нравится моя работа, но им-то она зачем? Чего для? У них и так все есть!
Ты не понимаешь, внучек, запротестовал дед. Поверь мнебесплатный хлеб горек
Это ты сам придумал? Тимофей напустил яду в голос. Или слышал где-то? Ты еще расскажи, как страдают «пролы», как они переживают из-за того, что не своим трудом добывают хлеб насущный. Не переживают, дед! Уж ты поверь мне! Они смеются над нами, понимаешь? Анекдоты сочиняют про нас, недотеп! А их любимый ситком ты смотришь? Хоть изредка?
Ты имеешь в виду этот сериал, «Требуются на работу»? нахмурился дед. Ну-у, внучек, это же халтура! Постановка ужасная, тексты убогие, актеры играют просто безобразно
Да я ж не спорю! Но «жрунам» нравится. Потому что главный герой, бездельник и повеса, всегда побеждает суетливых зануд-работников, уводит у них девушек, с легкостью решает задачки, над которыми бьются целые институты, да все без толку
Тима! Но это же специально так сделано! Это же само правительство заказывает такие ситкомы и драмеди на СВ , чтобы успокоить массы, чтобы утешить их, внушить им иллюзорное чувство превосходства, избавить неработающих от комплекса неполноценности. Ведь ониэлекторат! Как ты этого не понимаешь?
Дед Антон замолчал, хмуро качая головой, а внук напрягся, собираясь с духом, собрался и бухнул:
Дед, я хочу вернуться в ТОЗО.
Дед выкатил глаза в крайнем изумлении, открыл рот, закрыл и затопал по кухне, от УКМ к холодильнику и обратно. Замерев, он повернулся к Тимофею и спросил, тая надежду:
Ты серьезно?
Абсолютно.
К его немалому удивлению, дед не стал кричать тонким голосом и браниться, а строго осведомился:
Ты не забыл, как потерял там лучшего друга? Как вас расстреливали в упор, и никому до этого не было никакого дела? И после всего этого, Тима, ты снова хочешь эмигрировать в сие царство анархии и произвола?
Хочу, твердо сказал Тимофей Браун. Произвола там в достатке, это верно, зато в ТОЗО нет ни «пролов», ни «арбайтеров». Океанцы делятся по извечной шкалена плохих и хороших, на своих и чужих. Там трудно, опасно, но жизнь там настоящая, в подлиннике!
Дед Антон долго молчал, а потом проговорил деловито:
У меня училась одна девушка, Наталья Стоун. Ее родители переселились в ТОЗО. Три года назад их убили. Наталье досталось хлопотное хозяйстворанчо «Летящая Эн», они там держали стадо кашалотов. Да и сейчас держат Наташа как раз во Владивостоке, учится в школе переподготовки. Я позвоню ей и попрошу взять тебя китовым пастухом. Учти: Наташа сможет тебя пристроить только на время перегона. Работенка та еще, и лишние руки ей не помешают. Ну а там уж, как себя покажешь Согласен?
Согласен, выдохнул Тимофей. Подумал и добавил:Ты у меня самый лучший дед!
Самый лучший дед вздохнул тяжко и сказал:
Ступай уж, Тимофей Михайлович
Дед Антон выполнил свое обещание. Поговорил со Стоун, а после подозвал к видеофону Тимофея. Браун подошел и увидел в экране личико хорошенькой девушки, осмугленное солнцем и обрамленное волнами иссиня-черных волос, не красавицы, как Марина, но премиленькой. Впечатление глупенькой очаровашки портили серьезные карие глаза и выражение нетерпения. Девушка внимательно оглядела смотрителя плантаций и улыбнулась с неожиданной ласковостью.