Ольга посмотрела на эфирный экран, где приглушенный диск звезды занял уже не меньше пятой части обзора. Затем на балкон, который словно пришел из середины ХХ века. Или скорее из тогдашних представлений о том, как станет выглядеть будущее. Ретрофутуризм, вот!Ольга вспомнила красивое слово. Наклонилась и провела рукой по каменномукаменному! - покрытию пола, собранного из квадратных плит.
Голограмма. Наверное, это какая-то удивительная голограмма. В космосе важен каждый килограмм, это Ольга помнила точно. А здесьона посмотрела вниз, на темную статую, которая весила дохренища тоннздесь на развесовку плевали. И такое близкое солнце давно сожгло бы все к чертовой бабушке или, по крайней мере, хорошо разогрело бы. А здесь прохладно, пожалуй, даже холодно. Она поежилась, плотнее натянув грязную куртку на худые плечи. Надо какой-то пледик найти или одежду потеплее. Но брать в руки страшное рванье, которого набросали вокруг, не хотелось. Наверняка в разбитых витринах найдется что-нибудь поприличнее.
Вода! За всеми этими раздумьями она совершенно забыла о том, что за неплотно закрытым стимпанковым люком продолжает тихо умирать Крип.
Не отвлекаться, нельзя отвлекаться. Вперед, превозмогая усталость и ноющие мышцы. Искать. Искать.
Глава 3
Глава 3
При более внимательном рассмотрении получился необычный эффект. С каждой минутой окружающий мир казался все менее знакомым. И все более чуждым, чужим. Сначала беглый взгляд скользит по битым витринам, ни за что особо не цепляясь, потому что сознание и так перегружено впечатлениями. Да, что-то здесь не так, однако не более того. А затем, когда приходит время всмотреться более тщательноНеправильные, какие-то асимметричные пропорции рам; стекло, толстое, чуть ли не в два пальца толщиной и мутновато-сиреневое, да еще, кажется, с тонкой армирующей сеткой в глубине. Пластмасса, которая похожа одновременно и на деревоа может и в самом деле является деревоми на бакелит советской выделки, как на магазинах старого оружия. Большие лампы в грубых колпаках из толстой решетки. Все какое-то не новое и в то же время не ветхое, но архаичное. Как в небольшом городке, который застрял где то в 80-х, а то и раньше.
Ольга выдохнула, потерла виски, оглянулась на полузакрытый люк, запоминая окружение. По всему выходило, что придется углубиться в темный лабиринт внутренней планировки. Она оглянулась, пытаясь найти хотя бы гвоздь, но как назло мусор вокруг казался безобидным, в основном обрывки каких-то тканей с желтым шитьем и бумажки. Разве что большой разводной ключ Она подняла и взвесила инструмент. Тяжеловат, но сойдет на первое время.
К разводному присоединилась торба, похожая на старую хозяйственную сумку, и почти целый блокнот. На твердой обложке из какого-то кожзама было написано полустертым золотым тиснением «Statio ballistorum sedecem». Ольга перелистала страницы, грубые, как оберточная бумага, с впрессованными волокнами и едва ли не опилками. В уголке каждого листа раскинул крылья орел, не совсем геральдический, а какой-то более «рубленый», грубый. Все без исключения орелики были перечеркнуты чем-то похожим на фломастер, к некоторым пририсовали всякую гадость, в основном обыгрывая мотивы гадящей птицы. На последней странице крупными буквами неизвестная рука вывела с большим старанием: «cadaver putridum».
Зачем ей понадобилась тетрадь, девушка и сама не знала. Возможно, захотелось прибрать, как самую целую вещь в пределах досягаемости, как стартовый предмет для удачного собирательства. Выкинуть никогда не поздно, а так, глядишь, и пригодится. Например, общаться с Крипом рисунками Мысль сразу показалась ей привлекательной, если нельзя переговариваться, можно зотя бы рисовать. Правда нужно, чтобы парень сначала выжил. Но будем верить в лучшее.
Крип.
Мысль о попутчике поторопила, заставила, наконец, решиться. Ольга машинально перекрестилась и шагнула к темному проходу. Нуне такому уж и темному, надо сказать. Так показалось на контрасте с атриумом и светом звезд. В глубине темного коридора горели все те же бронированные лампы, еще какие-то сигнальные огоньки, синие и желтые. Что-то равномерно и тихо пищало, очень по-машинному. Ольга перелезла через остатки баррикады, держа наготове ключ и приготовившись к новым приключениям. Приключений не последовало.
Она шагнула в сторону и прижалась спиной к шероховатой стене, чтобы не выделяться в светлом проеме. Постояла немного, ожидая, чтобы глаза привыкли к полутьме. Посмотрела на труп, лежащий у одной из дверей, что уходили вперед, по обе стороны коридора.
«Труп». Жмурик.
Ольга подумала об этом без дрожи и паники. Слишком много всего произошло за минувшие часы. Просто отметила наличие мертвого тела, которое с галереи было незаметно, будто мертвец подстерегал непрошеных гостей. Покойник лежал, вытянувшись и закинув руки за голову наподобие скелета-компаса из романа Стивенсона. Он казался усохшим, как мумия, однако девушка не чувствовала запаха тлена, который по любому должен был пропитать все вокруг. Сухой воздух при достаточно низкой температуре и хорошей вентиляции?.. Или какое-то стремительное обезвоживание?
Мысли о температуре напомнили, что надо бы найти какую-нибудь кофту или теплую куртку. Ольга еще раз оглядела покойника, пытаясь определить на расстоянии, от чего тот помер и есть ли на теле что-нибудь полезное. Причину смерти определить не удалось. Череп показался странно деформированным, с некой яйцевидностью, а нижняя челюсть, откинувшаяся в немом крике, отвисла больше положенного. С другой стороны, все это могло быть игрой света и следствием естественного (или неестественного) распада полоти. Ольге до смерти не хотелось подходить ближе и обыскивать мертвеца, даже несмотря на то, что у него на поясе висели какие-то интересные подсумки, а карманы рубашки из толстого зеленого полотна топорщились какими-то пакетами.
Вот не хотелось, и все. Почему? Просто так. Не у каждого желания должны быть рациональные основания. Но пить все равно хотелось, прямо-таки до безумия. А может у жмурика есть фляга?
Пройду чуть дальше, решила про себя Ольга. Пройду, посмотрю, а если чтовернусь. Этот лежит здесь, похоже, давно уже. Подождет и еще немного, ему торопиться уже некуда.
Ольга глотнула, чувствуя, как царапает само себя пересохшее горло, шагнула дальше, боком, не выпуская из поля зрения неподвижное тело. Она сроду не боялась разных зомбей, но все женеуютно было оставлять за спиной мертвеца. Только сделав шагов десять или больше она, наконец, развернулась и тихонько зашагала дальше, в полутьму.
Все это напоминало не жилой комплекс, и не магазинчики, как ей показалось раньше, а скорее какие-то конторские помещения. Причем старые, если выражаться по-научному, консервативные. Никаких компьютеров, вообще ничего похожего на экран, хоть плоский, хоть привычный по 90-м годам «ящик». Очень много труб под потолком, смахивающих на отопление, и трубок потоньше, что шли вдоль стен, прерываясь клапанами и хитрыми ложементами. Стулья бесконечно унылого казенного вида с круглыми спинками на высоком штыре. И огромное количество всевозможных картотечных ящиков. Большая часть оказалась вскрытой, карточки в беспорядке разбросаны.
Архив! Наконец Ольга поняла, что ей это напоминает. Архив или библиотечная картотека. Девушка залезла в один из проемов, где оказалось поменьше битого стекла. При этом она уронила ключ, который громко лязгнул металлом о металл. Ольга присела за коротеньким подоконником и затаилась, напряженно вслушиваясь.
Тишина. Все тот же легкий, едва уловимый технический шум и писк. Пищалиэто она успела заметитькакие-то датчики в виде латунных таблеток, такие были установлены над каждой дверью, но работала от силы пара-другая.
Что-то щелкнуло, зашипело, Ольга скрутилась в узел, пытаясь оказаться как можно меньше, стать незаметной, как таракан в щели. Вроде бы снаружи, из коридора ее увидеть было нельзя, но вдруг Труба, из тех, что потоньше, загибавшаяся над картотечным ящиком, снова издала протяжный шипящий звук, дрогнула и выбросила капсулу размером примерно со школьный пенал. Все затихло. Выждав еще немного, девушка осторожно выглянула, ничего подозрительного не обнаружила. Вспомнила, что часов при ней тоже нет, так что время придется отмерять по личным ощущениям, с точностью до никак.