Александр СанфировВторая жизнь гридня Степана
Непонятное забытье ушло, и я очнулся. Каким-то образом мне удалось за это время вместо больничной палаты оказаться на улице.
Где, пока было неясно. В темноте безлунной ночи ничего не было видно. Я привычно перешел на тепловой уровень восприятия и замер в изумлении.
Вместе обычной цветовой гаммы перед глазами появилась серо-черное изображение лесной чащобы.
Что за шутки? удивленно подумал я. Может, меня погрузили в виртуальную реальность? Поговаривали, что в госпитале ЕИВ святого Алексия Феодоровича такое практикуют. Но я то в него после отката попал. С чего меня так нагружать?
Сразу в памяти всплыло оскаленное лицо старой ведьмы с клубящимся над головой черным маревом проклятия. Сотник Макар лежал без сознания рядом со мной, а несколько молодых новобранцев катались по мокрой траве, зажимая уши, из их вытекших глаз катились кровавые слезы.
Оскал у ведьмы неожиданно исчез, и она почти сочувственно произнесла:
Устал солдатик? Ничего, сейчас отдохнешь.
После этих слов черная воронка проклятия резко придвинулась ко мне.
Пришло время умирать, решился я, наконец, и выпустил на волю родовое заклинание. Черное марево остановилось, а ведьма разочарованно вскрикнула, когда вокруг меня причудливыми изгибами стала закручиваться сила. Она коснулась краешком черной воронки и та со скрежетом начала исчезать. Силуэт ведьмы заколебался и потек на землю красно-черными струями.
Ну, вот и все, успела проскочить единственная мысль. Сейчас накроет откатом и ятруп.
Больше сознательных мыслей не было. Воспоминаний о доставке в госпиталь, сознание не сохранило. Хорошо помню только отчаяние, охватившее меня, при сообщении об утрате источника. Утром в палату зашел лечащий врач и без сантиментов сообщил эту новость. Именно после нее и началось странное головокружение, в результате которого я очутился непонятно где.
Всматриваться в окружающее оказалось достаточно трудно. Вновь закружилась голова, и пришлось вернуться к обычному зрению. Однако сейчас полной темноты уже не наступило, видимо глаза привыкли к ночному сумраку.
Отстранившись от окружающего, я заглянул в себя и с удивлением обнаружил вместо остатков перегоревшего источника слабую искру силы. В ментальной проекции она трепетала в такт биения сердца, разгораясь в систолу и почти исчезая в диастолу.
Однако бурной радости не появилось. Еще предстояло разобраться, почему я очутился в странном лесном массиве, и откуда взялась искра Дара. Ведь буквально только что монах-врач уныло сообщил, что я "перегорел" и мне остается с этим смириться.
Пока стоял в раздумьях, потеряв привычную осторожность, небо на востоке начало алеть. Еще какая-то несообразность царапала ощущения. Со мной явно что-то было не так.
Сережа! раздался сзади пожилой женский голос. Что стряслось? Никак от танцулек не отойдешь?
Резко обернувшись, я увидел пожилую женщину, с тускло светящимся фонариком в руке.
Ничего не соображая, я тупо смотрел на этот фонарь.
Батарейки сели, вертелась в голове бессмысленная фраза.
Бабушка, между тем, продолжала, встревожено говорить:
Да, что с тобой внучек? Застыл столбом на тропинке, Мухтар уже минут десять тебя облаивает, даже меня разбудил, заспала, тебя дожидаясь.
Я только сейчас заметил, что действительно стою на лесной тропе, ведущей к небольшому дому.
Первая попытка задать вопрос провалилась. Язык не хотел подчиняться. Со второй невнятно удалось спросить:
Хде я?
После чего снова застыл в удивленииписклявый голос был не мой. Старуха нахмурилась.
Так ты наверно вино пил, паразит, сказала она и, шагнув ближе, крепко взяла меня за плечо.
Пошли домой, гулена, пьяница малолетний, говорила она, волоча меня за собой. Я послушно шагал за ней, удивляясь про себя бабкиному росту, при моих почти двух метрах, она была выше на голову.
Пройдя через заваленные хламом сени, мы зашли в комнату. Бабка щелкнула выключателем и комнату осветила лампочка без абажура, висящая на грязном шнуре. Непривычная обстановка привлекала внимание, пока я не уперся взглядом в зеркало стоящее слева у стены, в нем отражался худенький веснушчатый мальчишка в майке и пузырящихся трениках, стоявший рядом с уже знакомой бабкой.
Это, что, неужели я? забился ворох мыслей в голове, появилась жуткая слабость, и тут я окончательно потерял сознание.
Проснулся от голоса, бившего в уши.
Дядька, уходи из головы, надоел! бубнил тот, не переставая. Я приподнялся, потянулся в кровати, зажмурился от яркого солнца светившего в окно и бессильно упал на подушку.
Суть произошедшего стала ясней. Мое сознание каким-то чудом перенеслось в тело тринадцатилетнего мальчишки и, сейчас тот требовал, чтобы я убрался из его головы. К сожалению, выполнить это пожелание мне было не по силам.
Не дрейфь, пацан! Прорвемся! ободряюще сказал я и встал с кровати. Сережа замолк, но мое сознание чувствовало его испуг, как свой.
В комнате никого не было, из-за распахнутого настежь окна доносился птичий перезвон и крик кукушки.
Первая половина лета, автоматически заключил я и подошел к зеркалу.
Мда, при дневном свете новое тело совсем не радовало. После накачанного пресса гридня Атаманского полка получить тощее, худое тельце мальчишки было неприятно.
От сознания Сергея потянуло обидой. Он был в корне не согласен с моим мнением. Улыбнувшись, я сообщил:
Не переживай, у нас есть время, чтобы все исправить, после чего мысленно нарисовал образ молодого гридня-экзорциста. От мальчишки пришел восхищенный возглас и нетерпеливое ожидание перевоплощения.
Не спеши, шустряк, обломал я надежды малька. Надо еще вырасти.
Наш диалог прервала баба Паша, вошедшая в избу с пучком зелени.
Ага, проснулся, наконец! воскликнула она. Ну, ты паря вчера учудил! Все глаза проглядела тебя дожидаясь. Все, кончился мой терпеж! Сегодня дам телеграмму, пусть тебя родители домой забирают.
Из прочитанной мной за пару минут нехитрой и короткой жизни Сережки Еремина я уже знал, что парень тот был хулиганистый и непослушный. А нынешним летом он изводил свою бабку Павлину Поликарповну целенаправленно, добиваясь высылки обратно в город. Вот только в планы, рождающиеся в моем сознании, переезд в город сейчас, совсем не планировалась.
Бабушка, обратился я к ней. Прости, пожалуйста, не понимаю, что вчера произошло, с парнями попрощался, пошел в сторону дома, а как на тропу вышел все ничего не помню. Может, перекупался?
У бабки расширились зрачки, она с удивлением смотрела на меня.
Точно, перекупался, или в футбол переиграл, сделала она вывод. Прощения парень просит, когда же такое было, не припомню.
Она помолчала и после паузы спросила:
Завтракать ли будешь, сатана?
Беззаботность, с которой бабка назвала это слово, поразила до глубины души, но она сама и Сережа не видели в имени верховного демона ничего опасного.
Однако! мысленно воскликнул я. Странны дела твои Господи! В этом мире, что ли нет демонов?
Знания, почерпнутые у мальчишки были мизерны, чтобы делать какие-либо заключения и выводы, поэтому я с энтузиазмом кивнул и вскоре лопал жаренную на сале яичницу, от души посыпанную зеленым луком и укропом.
Чем займешься седни? спросила бабушка, когда я выдул кружку молока и умял пару кусков духовитого домашнего каравая.
Так, может, по дому чего надо помочь? Деловито спросил я в ответ, не обращая внимания на недовольное бурчание Сережки в голове.
Вид у бабушки стал весьма озабоченный, она потрогала мне лоб сухой, сморщенной ладошкой и плачущим голосом сказала:
Ой, Сереженька, может, ты сегодня в постели полежишь, отдохнешь. А уж завтра и займемся чем-нибудь.
Нет, бабушка. я решительно встал из-за стола. Давай, говори, что надо делать.
Та беспомощно посмотрела по сторонам.
Может, дров поколешь немного. Подумав, предложила она.
Хорошо, согласился я и вместе с ней отправился в дровяник.
Увидев ржавый колун, я задумчиво засвистел, в результате словив от бабки подзатыльник
Не свисти! Денег в доме не будет, сердито пробухтела та. Взялся за ум, так работай.