Что, старый, сильно тебя приложил этот весельчак?
Да тьфу на него! Босяк неуклюжий! Хоть брагой угостил и то спасибо.
А давай-ка, дед, еще выпьем! Угощу тебя от души! Если б не твоя худая немощь, то этот жердяй точно бы мне кишки на кулак намотал. И ты, небесный скиталец, иди, присоединяйся, не скромничай.
Не откажусь, добрый человек, пробасил небоход. Вот только прости, играть я с тобой не буду.
И я с тобой не буду. Ты не гоношишься, павлином тут не ходишь, видать сразупростой человек, не обижу такого. А Тром, дружище, мне давно как добрый талисман, ну как ни придет старик посидеть рядом, так игра словно сама льется, да такие расклады порой бывают, что диву даюсь.
Старик только кряхтел, потирая затылок, но сподобился-таки скорчить ехидную гримасу. Трактирщик принес браги, и дед, хихикая, окунул в белую пену рыжие усы, чмокая и посапывая от удовольствия.
Мне в молодости блеск как везло, сказал Тром, утираясь. Тогдашние правила чуть построже были, и «Горным королем» «Рыцаря» было не взять, но нынче все не так. Да и рыцари в королевствах перевелись, так что любой крестьянин палкой забьет, все пьянь да обжоры. Что уж говорить о «Горных королях», те и вовсе чутье потеряли.
Ты, дед, старый вояка, скажи, а правду говорят люди, что везучий игрок и в бою храним?
Былое дело, вот только мало кто верит. Прежде знал я воевод да десятников, что себе войско на походы собирали только по игорным домам. Сами рвань наденут и садятся за стол с самым азартным. Смотрят, какая кость идет супостату. Если кость идет хорошая, светлая, то и проигрывали ему пяток-другой грифов серебром. А потом как игру сладят, вот тогда-то в свою гвардию и звали. Дед моего деда еще говорил, что не простые это кости, волшебные. Только нынче вся их волшба на золотые грифы променяна.
А что ж так? Колдуны да ворожеи не досмотрели?
Они же и виной тому были, колдуны эти. Кости прежние могли говорить, а колдуны слушали да людям вещали. Но кости врать не умеют, а вот колдуны, неучи да самозванцы, стали мзду брать за благую весть. Где от души брехали, где по злому умыслу, а все однокости замолчали. Они ведь и душу человеческую насквозь видят. Вот только никто их с тех пор не слышит. Так и стал народ с ними забавляться, в азартную игру превратили. А кости ждут. Когда окажутся в руках того, чье сердце чище льда, кто не станет лгать в угоду вельможам да толстосумам. Поговаривают, что хорошим людям все кости помогают, вот как я тебе, когда ты проходимцев всяких дуришь, словно факир балаганный.
Выходит от магии костей ничего не скрыто.
Они все видят, всех насквозь, где бы ты ни хоронился, как бы ни пытался мыслишки свои припрятать под шапку.
Небоход даже не донес кружку до рта, так заинтересовал его рассказ старика. Я подобные истории слышал уже не в первый раз, и не только от завсегдатаев трактиров да кабаков. Доводилось мне беседовать в постоялых дворах с учеными и даже с магами, которые тоже говорили, что древние кости, которые простой люд по незнанию превратил в азартную игру, обладали когда-то сокровенной силой и мудростью. Вот только не осталось в мире людей, кто сможет услышать их шепот.
Ну а ты, небоход, чего рот раззявил, пей давай, нечего мух в брагу собирать.
Да вот, вспомнил туг. Капитаны наши небесные, все как один прежде, чем карты земель смотрят, мешочек с костями рядом ставят. И поиграть большие мастера, но правила их мне не понятны, как-то по-особому они играют. Ходят слухи, что могут они слышать голос костей.
То-то каждый раз северяне караван приводят с останками ваших парусников.
Плохие времена нынче. Небо хмурое, ветра злые. Я много лет в небе, а такого не припомню. Никак опять где-то война началась, да маги духов неволят. Уж больно ветра разгулялись. Верный признак.
Тебя как зовут, бродяга.
Азар.
Я и смотрю, рожа конопатая. Сам-то тоже северянин, небось?
Степняки мы. Большого рода каменной матери.
А насчет войны, Азар, ты сам придумал или слышал что.
Слухи ходят, да все пустые. Сам я думаю, что где-то на речных землях, за пустыней, война идет лютая. Маги да жрецы всполошились, в каждом порту все спрашивают, куда летим, откуда, чего видели.
Ну а вы что?
Ну, те кто понаглей, за кружку браги брешут с три короба, другие как травы в рот набили, а капитаны все как один хмурые ходят и с нами, простыми небоходами, ни гу-гу.
Значит, точно, где-то крупная драка наметилась.
Иль уже идет, заметил Азар, одним залпом запрокидывая в себя мутную жижу из кружки.
Если не врет бродяга, то война, которая по его словам готовится или уже идет где-то в долинах междугорья, хороший приработок. Я не мародер и не вербовщик, но многие караваны идут туда полные богатых грузов, всегда есть чем поживиться. Мой промысел не лиходейский, я открыто никого не граблю. Бывает, конечно, от скуки у зевак на рынке кошелек и подрежу, но вот чтобы на большой дороге народ открыто обирать, не мой стиль.
Подумал я о средних землях да вспомнил вовремя, что зима в тех местах сейчас в полном разгаре, это я здесь, на юге, совсем потерял счет времени, от новолуния живу в этом городе и забот не знаю, забыл уже, что такое лютые морозы да снег по пояс. Нет, променять теплое побережье на вьюги со снежной крупойда ни за какие сокровища на свете.
Старик с небоходом быстро надрались. Азар не поленился встать и притащить за ворот музыканта с арфой, который тоже был навеселе и не с первого раза понял, что от него требуют, но старик с новым другом напели ему мотив, и он легко подхватил веселую мелодию. Постоялый двор притих, а хмельная компания теперь горланила старинную северную песню, отстукивая каблуками ритм по земляному полу. Пели о бравом рыцаре, что был безумен и потому не ведал ни страха, ни тягот. Песню о том, что в нашем мире, полном войн и жестокости, быть вменяемым сродни наказанию. Грустная была песня, совсем не веселая, как мне показалось. Хоть я и слышал ее не в первый раз, только сейчас вдумался в иронию смысла.
Сегодня мне улыбнулась удача, я, словно городской франт, был при полном кошеле и без единой царапины. Можно утолить и свои сердечные порывы. Пойду как в гости к Майре, пока ее муж сидит в аптеке, вдыхая свои зловония, молодая женщина совсем вся извелась от тоски. Какой другой ловелас был бы и рад наведаться в гости к голубоглазой прелестнице, да вот только обойти всех сторожей да дворовых псов, что ревнивый муж оставил во дворе дома, под силу не многим. А я один из тех, кто делает это и часто и ловко. Собак я прикормил самыми отборными потрохами, при виде меня они только добродушно виляли хвостом да облизывали руки Стражники и в ус не дуют, что толку от этих дармоедов. У них, стоящих на посту, можно снять кошелек и пряжки с сапог, даже не почешутся. Так что дотемна прогуляюсь по рыночным лавкам, дождусь, пока луна будет высоко да пойду к Майре.
Игорный дом был рядом с городскими воротами. Мне как подданному королевства разрешалось проходить в центральный город, за вторую оборонительную стену, сколько угоднобез всякой платы. И даже в саму крепость и дворцовый парк вход был свободный.
В те дни, когда я выплачивал королевскому чиновнику огромную взятку за то, чтобы получить грамоту подданного, надо мной смеялась вся округа, и те нищие шахтерские кварталы, в которых я и жил, и вся воровская гильдия, от которой я держался подальше. Но позже, когда тонкий лист пергамента с подписью самого короля и тайной магической печатью придворного астролога стал моим пропуском в самые закрытые места, все насмешки прекратились как-то сами собой. Воровской мир города после этого наполнили самые противоречивые слухи. В первую очередь они касались меня, поговаривали, что я заключил сделку с властями в обмен на иммунитет от судейских ищеек. Утверждали, что я стал прихвостнем гвардейцев и вел двойную игру. В результате от меня отвернулись и воры, и судебные чиновники. Даже сборщики налогов не очень-то интересовались, где я беру золото. Это во много раз превосходило все мои ожидания, я сам гордился собой за такую удачную сделку.
Гильдия воров держала вокруг себя мелких щипачей, лиходеев. Состоять в гильдии накладно, но у них были неплохие связи среди городских караульных, а многие знались даже с капитанами страж, но королевские гвардейцы для них были недосягаемы. Неудачники быстро попадали в зависимость к держателям гильдии, стоило их хоть раз выкупить из тюрьмы.