«Не надо мне богатств. А отдай мне то, что для твоей жены дороже жизни оказалось».
Побледнел хан, вспомнив колдуна.
«Нет такого сокровища у меня».
«Ну, что ж, произнес старик и на ноги поднялся. Тогда я пойду».
«Постой, испугался хан. Солгал я. Осталась одна вещь от того, кто для Сёйне дороже жизни стал. Портрет, нарисованный тонкой кистью на белом холсте. На нем колдун, как живой».
Обрадовался старик:
«О, мне это подойдет. Вели принести портрет в шатер к жене твоей. Я же войду в тот шатер с закатом. И пусть до рассвета никто меня не тревожит, иначе лечение не выйдет».
А у хана уже от запаха дыма и цветов голова кругом пошла. Каждое слово старика верным ему казалось; кивнул он, в ладоши хлопнул, призвал слуг и точь-в-точь повторил им просьбу странника.
Как только пала на землю ночь, черная, как перья птицы нарун, слуги принесли в шатер, где лежала Сёйне, драгоценный портрет, проводили к изголовью северянки старика со всем почтением и удалились. И только они вышли, как сбросил старик рваные покрывала, подошел к портрету и провел по нему рукою.
«Не время, прошептал старик. Пусть луна взойдет».
Сказал так и прорезал в шатре узкую щель. А когда поднялась царица небес на звездное пастбище, когда заструились бледные лучи на помертвелую степь и один самый тонкий луч проник в шатер и коснулся портрета стал вдруг старик молодеть. Глядь почернели седые волосы; расцвели в них розы, прежде сухие; кожа, коричневая от солнца и ветров, стала снова белой и нежной, как молоко; а глаза его стали как черное стекло.
Посмотрел Аю на свои руки молодые, рассмеялся и сказал:
«А вот теперь пора».
Вынул он из своих волос синие травинки, растер их с лепестками степной розы, искупал в лунном свете и возложил на губы Сёйне. И мгновения не прошло распахнулись ее глаза.
Увидела Сёйне колдуна и улыбнулась:
«Так я и знала, что ты обманул меня. А говорил ведь, что сильней яда, чем в жар-траве, во всей степи не сыскать».
Аю только рассмеялся:
«Да разве б я тебе смог яд отдать? Нет, царевна. И не надейся, что убежишь от меня в смерть. Пойдем лучше отсюда вместе, вздохнул, глаза смущенно опуская: Правда, жизнь у меня нелегкая. То там, то тут на костер отправят Я уже весь до костей дымом пропах, а им все мало».
«Ничего, утешила его Сёйне. Я к запаху краски с детства привыкла, меня каким-то дымом не напугаешь».
И долго еще они разговаривали, но неумолимо было время, и рассвет в двери небес постучался. И с первым лучом солнца растаяла, как весенний лед, северянка, и с нею исчез Аю.
Утром хан со своей свитою вошел в шатер, но увидел там лишь портрет. Смеялся с белого холста Аю:
«Глупый, глупый! Не уследил за женой она теперь моя будет».
И никто, кроме хана, этого смеха не слышал; захотел хан выбросить тот портрет в огонь но не смог, рука плетью повисла, язык онемел и не прикажешь даже ничего.
Молча развернулся хан и покинул шатер. А портрет на месте оставил. Говорят, что нашел его потом странствующий мудрец, отвез на север и продал за большие деньги какой-то знатной госпоже.
А хану младшая жена весной родила сына.
Черноволосого, белокожего и черноглазого.
То-то было шуму
Лисы графства Рэндалл
Как-то раз по осени собаки лорда Рэндалла затравили огромного лиса. Редкостно красивого шерсть длинная, шелковая, сплошь черно-красная, а кисточки на ушах и кончик хвоста будто в серебро макнули. Охотники, понятное дело, обрадовались такой знатной добыче. Но только лорд поднял ружье на плечо, чтобы аккуратно пристрелить зверя и не попортить чудесную шкуру, как лис заговорил по-человечески:
«Приветствую тебя, молодой лорд. Хочешь верь, а хочешь не верь, но я Король из-под Холма и великий чародей. И только один день в году хожу в лисьей шкуре. Ты, конечно, можешь пристрелить меня сейчас, а голову мою повесить над камином но лучше отпусти меня. Владения наши рядом, когда-нибудь да сочтемся».
Лорд Рэндалл был юношей не только красивым, но и хорошо воспитанным, а также весьма умным словом, весь в почтенную свою матушку удался. И потому он выслушал речи лиса с превеликим вниманием, не стал ничему удивляться и учтиво ответил:
«Что ж, дорогой Лис, если на самом деле ты не лис, а Король из-под Холма и великий чародей, то в таком случае мой долг пригласить тебя к столу. Скоро уже вечер, и мы как раз собирались вернуться в замок. Повар сделает олененка на вертеле, потушит зайчатину, пару уток запечет не Бог весть какое угощение, но все же после целого дня в лесу пойдет. Да и вино у меня, не прими за хвастовство, замечательное. Может, это и не слишком щедрое предложение, дорогой Лис, но лучше уж вечерок посидеть за столом по-человечески, чем бегать по лесам и полям. К тому же дождик, кажется, накрапывает».
От такой заботы Лис растрогался, прослезился, изящно утер лапкой острую мордочку и, конечно, принял любезное приглашение молодого лорда Рэндалла.
В замке же повара расстарались на славу. Не пожалели ни пряных трав, ни редких специй, а потому дичь вышла такой замечательной, что и Его Величеству подавать не стыдно. Лорд Рэндалл сел во главе стола, а Лиса усадил по правую руку от себя, на красные бархатные подушки, сам подливал ему вина и развлекал остроумной беседой. Лис тоже показал себя с наилучшей стороны столовый прибор держал аккуратно, не то, что всякие отставные полковники, смеялся легко и искренне, рассказал несколько поучительных историй и одну непристойную. А когда большие часы пробили полночь и впрямь обернулся юношей редкой красоты, только с лисьими ушами и немного пьяным. Ну, да кто в наше время без недостатков?
«Обычно этот день в году для меня самый несчастный, улыбнулся он. А благодаря тебе, юный лорд, сегодня я замечательно провел время».
А лорд Рэндалл, по правде говоря, тоже весьма захмелевший к тому времени, возьми, да и брякни:
«Что же ты все зовешь меня лордом да лордом, будто мы чужие? Зови, как зовут все мои друзья Валентином».
Услышав это, Лис ужасно огорчился, потому что имя-то лорд назвал настоящее. А сам Лис, как ни крути, был Королем из-под Холма и великим чародеем, а значит нечистой силой, и настоящее имя давало ему безграничную власть над человеком.
«Что же ты наделал, Валентин? вздохнул он. Проучить бы тебя, чтобы ты не называл свое имя кому попало голову, к примеру, отрубить, или превратить тебя на год в бессловесное чудище Но, видишь ли, я тебе кругом обязан за сытный ужин и радушный прием. А потому мне только и остается, что побрататься с тобой и сказать тебе свое настоящее имя. Зови меня Эйлахан, что значит Искусник, и будь моим братом!»
Потом они, как положено, обменялись кровью, крепко обнялись, поклялись во всем помогать друг другу и пьянствовали до самого рассвета, пока не закончилось вино, а их обоих не сморил здоровый сон.
Следующим вечером, когда Эйлахан-Искусник покидал названного своего брата Валентина, то взял с него обещание непременно навещать Замок под Холмом не реже трех раз в месяц. Валентин заверил его, что будет делать это с превеликим удовольствием. И, довольные друг другом, они расстались.
Дни летели за днями. Все чаще Валентин пропадал в замке своего брата Эйлахана. И многим такое положение дел совершенно не нравилось еще бы, лорд водит дружбу с Королем из-под Холма, с великим чародеем!
Наконец нашелся доброхот, который написал в столицу, причем не только Георгу Шестому по прозвищу Карлик, но и самому Епископу словом, нажаловался властям и светским, и духовным.
Георг Шестой и Епископ были уже глубокими стариками желчными, сердитыми и с язвой желудка. От вина у них болела голова, а о плясках вокруг костра им пришлось позабыть, кажется, еще в позапрошлом веке. Разумеется, в таком почтенном возрасте они уже не понимали прелесть юношеских забав, а потому не одобрили поведение лорда Рэндалла и решили наказать беспечного юношу. Самым что ни есть жестоким образом женить на какой-нибудь благочестивой дурнушке из хорошего рода, которая стала бы следить за каждым его шагом и не позволила общаться со всякими лисьими чародеями.
Сказано сделано. И примерно к середине лета Его величество Георг Шестой издал приказ лорду Рэндаллу срочно жениться, а иначе, мол, строго не судите голова с плеч, пятое-десятое. Лордов много, а королевство одно если не станешь держать их в ежовых рукавицах, так они через год-другой его и развалят, камня на камне не оставят. А к приказу королевскому Епископ приложил свой список невест выбирай, не хочу. Все набожные, ворчливые и дурнушки. А в конце приписочку сделал: если хочешь, женись, мол, на любой другой девушке, главное, чтоб она знатной была, но на всё тебе дается месяц.