Юрка потряс немного затекшей рукой.
Мы сейчас отправимся к вам домой,ровно сообщил следователь и замолчал, выжидая реакцию Плотниковой.
Юрке стало понятноему известно уже абсолютно все, даже их с Лагутниковым беспредел. Он старательно уткнулся в монитор, чувствуя на себе пытливый взгляд и гадая, чем им это будет грозить. Потом все-таки осторожно покосился на следователятот смотрел сурово, но вдруг незаметно для Плотниковой подмигнул.
Зачем вам идти к нам домой?Плотникова была растеряна.Я устала, я спать хочу. Вы моего ребенка ищите!.. Пожалуйста.
Следователь указал ей на дверь.
Собирайтесь потихоньку.
Плотникова медленно, словно желая отсрочить неизбежное, поднялась, неверяще посмотрела на Юрку, потом на следователя, и так же медленно, запинаясь, вышла из кабинета.
Юрка никогда не злился, если ему говорилимолод, учись, вникай. Он признавал, что оперативная хватка приходит с опытом. Таким, например, как у Лагутникова, который знал, когда и что можно нарушитьисключительно в интересах дела. И сейчас он понял, что Никольский и Красин дожимали Плотникову не просто так. Уставшая, после бессонной ночи, она не стала бы запираться и оговаривать непричастных людей. Возможно, многие посчитали бы это жестокостью, но Юрка уже успел уяснить, что сочувствия достойны лишь истинные потерпевшие.
Истинным потерпевшим в этом деле был годовалый ребенок. И ради него все пошли на оправданный риск и жертвы. Его нужно было найти как можно скорее.
Юрка решился.
Вы все уже знаете, товарищ майор?
Следователь прищурился.
Знаю?переспросил он.Сдается мне, ты знаешь побольше моего, лейтенант. Или нет?
Юрка покраснел. Что ответить, он не нашелся не сразу.
Вы тоже решили, что она про похищение врет?
Следователь вдруг улыбнулся.
Это же было очевидно с самого начала, парень,дружелюбно сказал он.Или почти очевидно. Ты же первый нашел коляску. Ты даже правильно задал вопрос.
Когда?оторопел Юрка.Какой вопрос? Кому?
Насчет закрытой коляски,пояснил следователь.Ты верно заметил, все ты верно заметил, если ребенка из коляски достать, то, держа его в руках, коляску закрывать неудобно и бессмысленно. Только выводов верных не сделал.
Но шеф... то есть, я хотел сказать, полковник Красин сразу понял, что она причастна?
У следователя был суровый вид, наверное, из-за густых, «брежневских» бровей, а еще он был относительно, по Юркиным меркам, молодоколо сорока лет, но уже совершенно седой. А взгляд у него был усталый и умный, и следователь совершенно не собирался обрушивать на повинную Юркину голову праведный гнев сотрудника органов юстиции.
А вот это, лейтенант, уже оперативный опыт,он, все еще улыбаясь, снял со спинки стула куртку и стал одеваться.Поработаешь и поймешь, что женщина, у которой украли ребенка, так себя не ведет. Правда, за этот опыт ты дорого заплатишь... молодостью,с грустью добавил он,но, понимаешь ли, оно того стоит. Быть тебе отличным опером, лейтенант. Одевайся, поедешь с нами.
Глава седьмая
Пока Юрка бегал, сшибая сонных коллег, по зданию ОВДто в туалет, то за курткой, то за фотоаппаратом, потому что единственный эксперт свалился с ног от усталости еще два часа назад,группа постепенно собиралась. Возглавлял ее неутомимый Лагутников, который выстраивал отловленных оперов в коридоре и ласково подбадривал мотивирующими матюгами. Впечатление было такое, что сам он всю ночь благополучно продрых, настолько он был свеж и бодр. С Лагутниковым ненавязчиво перелаивался сонный Андрей.
Юрка выпил чей-то холодный кофе, забежал в кабинет к Красинуза переходникоми был одарен бутербродом с салом. К сожалению, Юрка немного утерял бдительность. Он присоединился к остальным в коридоре, довольный и гордыйпотому что на него смотрели как на героя,а Лагутников, которому слава приелась еще лет десять назад, смотрел на бутерброд. Пока Юрка выгибал грудь, как тощая модель на подиуме, Лагутников, недолго думая, изъял у него даже не надкусанный бутерброд и схавал его раньше, чем Юрка успел возразить.
В большой семье,важно сказал Лагутников с набитым ртом,ничем не щелкай. Даже среди своих.
Голодный Юрка усвоил еще один урок, а потом появился Никольский в компании бледной Плотниковой, и все высыпали на улицу и расселись по машинам.
По городу уже ходили редкие прохожие, администрация выгнала на расчистку коммунальщиков. Водитель машины, в которой ехал Юрка, долго материл ползущий снегоочиститель, пока, наконец, ему не удалось обойти его на перекрестке. Удивительно, но на полицейскую процессию никто не обратил особого внимания.
Тишина была и в подъезде. Только возле занесенной снегом лавочки их ждала Анна Минкина.
Заходили в квартиру, как при покойнике. Юрка удивился пришедшему в голову сравнению, но промолчал. Он аккуратно исполнял команды следователя и фотографировал все, на что ему указывали, начиная с прихожей. Лагутников нетерпеливо топтался возле кухни. Хотя большая часть оперов рассосалась по подъезду с повторными опросами, народу в квартире все равно было немало: Никольский, следователь, сам Юрка, Минкина, Плотникова, Андрей и еще один опер из Глебово, потом кто-то привел недовольных понятых, как раз тех, которые «ничего не знали», из соседних подъездов. От понятных пахло возлиятельными выходными. Понятые и Минкина брезгливо смотрели друг на друга и на то, как Андрей и опер из Глебово изымают из мусорного ведра улики. Плотникова сидела, опершись локтем о кухонный стол, и вроде бы даже спала.
Когда закончили с кухнейЮрке показалось, что прошло часа дваи с лестничной площадки пригнали оперов для описания, перешли в комнаты.
Юрка уже знал, что там увидит, остальные же смотрели в растерянности. Первой голос подала Анна Минкина:
А где же ребеночек-то?
Где ребенок?обернулся Никольский к Плотниковой.Наталья Владимировна, это к вам был вопрос. Ваш сожитель уже задержан, его сейчас везут сюда. В ваших интересах начать говорить как можно скорее.
Я не знаю,раздельно произнесла Плотникова.У меня украли ребенка.
Эту историю мы уже слышали,кивнул Никольский.Мы даже допускали, что у вас действительно похитили ребенка неделю назад, и все это время вы выжидали, не обращаясь в полицию, опасаясь, что ребенка убьют похитители. Только вотвидите ли, даже в нашей заднице мира есть семьи побогаче и тоже с детьми. Ни у вас, ни от вас, ни от вашего сожителя ничего нельзя требовать: ни денег, ни действий. На вас даже нельзя свалить преступлениеслишком плохо вы заметаете следы. А идиотов мы ловим достаточно быстро.
Плотникова села на накрытый блестящим покрывалом разложенный диван.
В ваших интересах начать говорить до того, как вам будут предъявлены обвинения,заметил следователь.В таком случае вам будет зачтена явка с повинной. Даже скорее всего зачтена.
Он кривил душой, и это поняли, конечно же, все опера. Возможно, даже и Анна Минкина. Она вдруг всхлипнула, развернулась и выбежала из комнаты.
Что с ним случилось, Наталья Владимировна?
Вы продаете вещи, сложили кроватку,добавил Никольский.Вашего ребенка в вашей жизни больше нет. Так что же произошло?
Повисло молчание. Юрка смотрел на дешевые электронные часы, миганием отмерявшие секунды. Одна, другая, третья...
Десятая...
Я не виновата,усталым шепотом сказала Плотникова.Это он виноват. Он. Он убил его. Это была не я.
***
...Это была не я.
Юрка нажал «Сontrol+S», опасаясь, что даже бездушный компьютер откажется воспринимать напечатанное.
Он пришел домой выпивший, мы поругались. Не помню, из-за какой-то ерунды.
Такое начало Юрка слышал уже сотни раз. Конец всегда был разным. Сегодня Юрка узнал еще одну возможную развязку бытовой ссоры.
Потом он меня ударил.
Это тоже было знакомо. «Преступления, совершенные на бытовой почве», преступления разной тяжести. От побоев до статей сто пять, сто девять, сто одиннадцать Уголовного кодекса и многих других.
Ребенок проснулся, заплакал. Мы, кажется, сильно кричали. Потом Гришка схватил ребенка, ударил его по голове и бросил на диван.
Какое-то время Плотникова и Легков еще ругались, и кто-то из них обратил внимание на то, что малыш уже не плакал, а тихо стонал. Легков завернул ребенка в одеяло и отнес в ванную, включив воду, чтобы заглушить для соседей стон.