О месте пребывания моего кузена Эдварда Попельского, сказала тихим голосом Леокадия, не имею ни малейшего понятия.
У полковнику Пляцыда Бржозовского слезы стояли в глазах. Через несколько секунд он овладел собой, толстым пальцем вытер покрасневшие глаза, поправил пояс, пригладил волосы и вышел из кабинета. Когда он закрыл за собой дверь, секретарша панна Мулаковна подошла к Леокадии и наклонилась над ней. Преодолевая отвращение, она прошептала ей на ухо:
Полковник не может об этом говорить, потому что здесь у стен есть уши. Но его дочка Люся была вчера похищена. Вот почему полковник так для меня сегодня неприятен Малышку похитил высокий лысый мужчина, может быть, это ваш кузен? Может, господин полковник хочет обменять вас на Люсю В действительности, ему теперь уже не до Попельского, он больше не хочет его поймать. Он заботится только о ребенке, а Попельского, возможно, даже отпустят или облегчат ему выезд за границу, если тот этого потребует. Только бы вернуть ребенка! И при этом заплатит, много вам заплатит! Он не будет мстить Вы видели? Он снисходительный, даже расплакался Вы будете жить с Эдвардом очень комфортно, без всяких забот Скажите хотя бы мне, где он, а я все дальше поведу! По-тихому, в тайне
Леокадия подумала об осеннем Иезуитском саду. О здании ресторана в закопанском стиле в его центре, где подавали лучшие львовское мороженое. О дубах Гроттгера в самой высокой части парка. Почему никто ей еще не предложил вернуться во Львов? Вид парка? Почему никому это не пришло в голову? Неужели она сейчас прокричит свою просьбу в эти васильковые наивные глаза, в это широкое, искреннее, крестьянское лицо? Какими словами она это выразит?
Вдруг ее осенило. Если бы сказала панне Ядзе об осеннем Иезуитском саду, то ведь ничего не поймет эта молодая машинистка, сознание которой является столь же плоским, как и поля, раскинувшиеся за окнами ее семейной загородной дачи! Она не утратила своего любимого города! Ее не изгнали из сада в руины! Панна Ядзя покинула свою великопольскую или мазовецкую деревню с дикой радостью в поисках лучшей жизниклецек и свиных котлет в воскресенье, доброго и веселого кавалера, который любит петь и танцевать, и уютного жилья с чистой, отдельной уборной. Разве она может понять неприятности ее, Леокадии, у которой украли все, что было остовом ее жизни?
Ничего вам не скажу. Она покачала отрицательно головой.
Панна Ядзя кивнула головой с жалостью и также покинула кабинет. В коридоре стояли полковник Бржозовский и поручик Вайхендлер, погруженные в тихую беседу. Они посмотрели на панну Ядзю с надеждой, но тут же ее утратили, увидев ее мину.
Ну и ничего, равнодушно сказал Вайхендлер.
Вырви ей из горла мой завтрак, сказал Бржозовский и сердечным жестом похлопал подчиненного по лысине.
Когда стихли его шаги, Вайхендлер вошел в свой кабинет и пнул со всей силы вращающееся кресло, на котором сидела Леокадия. Потом протянул руки, сорвал с ее головы платок и бросил его в корзину для мусора.
А потом сделал именно то, что ему приказали.
5
Представители вроцлавского преступного мира занимали в разрушенном городе различные помещенияв зависимости от своего места в преступной иерархии. Руководители торговых шаек заселяли дома или многокомнатные виллы апартаменты на Зацише или на Кржиках. Об их высоком статусе свидетельствовали и внутреннее обустройство квартиркартины с пейзажами, толстые ковры, гданьские шкафыи возросшие контакты с Управлением Безопасности, которые имели сложный характерслегка служебные, в основном товарищеские и прежде всего коммерческие. Члены этой самой высокой касты получали от убовцов безнаказанность и помощь в криминальных ситуациях, талоны на бензин и информацию о неразграбленных еще вроцлавских и нижнесилезских резиденциях. В ответ преступники служили им тремя способами: доносили на противников режима, выплачивали высокие проценты с гешефтов и подносили различные блага этого мирапосленемецкое серебро для их столовой, фамильные золотые печатки для их шкатулок, коньяка для их баров, шоколад для их детей, шелковые чулки для жен и любовниц.
Преступники меньшего калибра и спекулянты среднего уровня жили в основном вокруг улицы Сталина на престижных первых или вторых этажах домов, бизнес делали в помещениях кабаков, таких как «Кресовянка» на той же улице, в трущобных норах, таких как «Рио» на Свидницкой, или в дансинговых центрах, таких как «Казанова» на Николая, где играл знаменитый оркестр Эдди Рознера. Те поддерживали с убеками отношения значительно свободнееиногда делились с ними небольшой прибылью, делали им небольшие подарки, а взамен получали обещания быстрой реакции, в случае если в их квартиры доселят каких-нибудь новых жильцов.
Самые низы в иерархии преступников смешивались с другими социальными отбросами. Шайки воров, раскручивающих на части машины на фабриках, мошенники, играющие в три карты на «шаберплаце», торговцы самогоном и порнографией создавали в темных, влажных, зачервивленных избах общие квартиры с пьяницами, проститутками и сифилитиками. Очень часто нельзя было отличить одних от других. Все они старались как огня избегать милиции и безопасности, потому что не были в состоянии ничего этим учреждениям предложить, и поэтому поэтому к ним относились не лучше, чем к тараканам, стаи которых гнездились в грязных уборных и отходах, гниющих на задних дворах.
Ниже от них были только люди, называемые крысами, которые делили свое жилище именно с этими животными. Заселяли они подвалы разрушенных домов, пили денатурат и курили горькую махорку. Палки с тряпками, пропитанными маслом, служили им, как факелы. Освещая себе ими дорогу, пробивали отверстия в подвальных стенах между домами. В поисках нераскраденных еще товаров и скрытых сокровищ они рыли подземные коридоры, из-за чего часто сравнивали их с шахтерами. К представителям этой профессии уподобляли их также настойчивость, грязная работа и большое уважение к крысам, которые своим поведением сигнализировали им об опасности.
Одним из вроцлавских крыс был Антоний Майгр, высокий, костлявый и очень сильный мужик, который бездомность изучил хорошо во Львове, в подземных каналах над Пелтвой. Подвал, в котором он теперь жил, была единственным оставшимся после красивого некогда жилого дома по улице Железной. Над подземной штаб-квартирой Майгра возвышалась гора обломков, в которой он пробил вход. Затем выбросил оттуда опухшие и мокрые трупы, приготовил себе изящную пакамеру и начал новую жизнь. Занялся городским собирательством, копался среди руин и переносил оттуда в свою пещеру лом, велосипедные камеры и гидравлические остатки. Однако, когда через несколько месяцев он заметил, что другие вроцлавские крысы обнаружили замаскированный вход и ревниво поглядывают на приносимую в нору добычу, решил совсем переселиться в подземный мир, что не было трудно, учитывая опыт этого львовского обитателя канализации.
Майгр не терпел нарушителей и защищал автономию своего королевства. Редко выбирался на поверхность, питался компотами, сухой колбасой и законсервированным мясом, которые как сокровища, так же как несколько коробок папирос «Bergmann Privat»нашел во временном немецком бункере. Майгр уничтожал эти божьи дары с радостью, но умеренно, и в поисках сокровищ рыл далее под разрушенными домами. Он стал одним из лучших знатоков подземного района. Квартал подвалов между Железной, Хлебной, Гороховой и Омеловой не имел уже от него никаких тайн. Тогда он решил исследовать дальнейшую территорию, хотя понимал, что ее жители могут не любить нарушителей и не будут принимать их слишком гостеприимно. Он не боялся. Подльвовские каналы вылечили его от любых страхов.
В этот сентябрьский день ему удалось раздробить ломом несколько кирпичей в стене и протиснуться в коридор подвала на улице Кислой. Он шел медленно, держа перед собой зажженный факел. Из-под ног убегали у него крысы со слабым визгом. Вдруг он услышал писк человеческий. Кто-то тихо рыдал. Майгр поклялся бы, что это голос женщины или ребенка.
Влез обратно на свою территорию, стоял у пограничной стены, кирпичами застраховал горящую головню от падения, после чего вернулся на terra incognita. Прислушался.