Мы уже полдня изображали укрывшуюся за щитами шеренгу. Десять шагов в одну сторону, десять шагов в другую, стоять, развернуться... Дарен упаси, зацепится своим щитом за щит соседа при развороте! Все тело в пыли, ноги гудят, будто после долгого бега, руки отваливаются, плечи немилосердно напекло солнцем, во рту, носу, в глазахвсе та же пыль.
Стрелы сверху летят, чурки тупые! Вы хоть это можете понять?удар тяжелой дубинкой об щит Баина, который заставил того пошатнуться и отступить на полшага назад.Да я же тебя просо погладил! Легкое копьеи то сильнее бьет! Ты куда из строя вышел?
Десять шагов вперед, разворот налево, десять шагов вперед, разворот кругом... Мой щит цепляется краем за щит идущего рядом Молина. На мгновение в том подобии стены щитов, которую мы изображаем, появляется брешь.
Алин, скотина безмозглая! Молина убили! Ты понимаешь? Ты открыл дыру, размером с городские ворота, и туда только что влетела эльфийская стрела! Все, он труп! Падает, а в брешь на его месте, что б вам век одну мочу пить, летят другие стрелы!Ламил принялся по очереди указывать на нас пальцем.Тытруп! Тытруп! И тытоже труп!..
Придушил бы... Сука!прошипел Молин, зло глядя на десятника, но тот, продолжая орать, не расслышал.
Налево, мать вашу! Десять шагов вперед!
Наконец-то наступил долгожданный перерыв. Я с уважением поглядывал на остальных ребят, которые терпели все эти издевательства уже не первый день. Впрочем, если бы вместо меня смотрел кто-то посторонний, не участвовавший полдня в экзекуции, то вряд ли вид обессиленных новобранцев вызвал бы у него что-то кроме смеха. Может быть ещежалость. Чуть ли не волоча щиты по земле, мы пошли к лагерю. Обеденная пайка хлеба уже не вызвала никаких нареканий. Клянусь, этосамый вкусный хлеб, который я вообще ел в жизни! Даже то, что на зубах хрустит пыль и песок, не портит божественного вкуса!
Пива бы...Баин одним глотком осушил кружку воды и снова налил.
Может тебе еще девку?поинтересовался Клони.Тебе какую лучше? Со светлыми волосами или с темными? А сиськи какие любишь?..
Клони, я тебе сейчас зубы выбью!Ретон запустил в Клони кружкой, но или сил у него уже не было, или он специально не добросилкружка упала на землю перед сидящим товарищем и покатилась куда-то в сторону.
Кстати, а с девками здесь как?Молин, наверно, будет готов поговорить о женщинах и на пороге смерти. Он всегда отличался повышенным интересом к противоположному полу.
Здесьникак.поддержал тему Клони.
Одного поля ягоды!сплюнул Ретон и отвернулся.Еле на ногах стоят, а о бабах потрепаться...
Вот дорастешь до того, что тебя в город начнут отпускатьтам тебе и бабы будут.Клони не обратил на слова Ретона никакого внимания.Еще, когда в Баронства вернемся, там уж выбирай на любой вкус. Тамошние крестьяночки, я тебе скажу, совсем не против подзаработать. Только остановится рота на ночлег у какой-то деревни, сразу набегут!
А потом подхватишь дурную болезнь от тех шлюх,вклинился в разговор Навин,тут твой мужской инструмент и отвалится! Разве порядочная девка в лагерь роты пойдет? Одни шлюхи!
Ну, если ты так говоришь,пожал плечами Клони,то там в деревнях уже ни одной порядочной не осталось. Как сюда шлине меньше двадцати девок каждую ночь прибегало! А сколько в тех деревнях всего баб-то?
Навин густо покраснел и сжал кулаки. Взгляд Стона и Комила тоже стал очень далек от дружелюбного. Ну да, они ведь самидеревенские! И легкомысленно высказанное вслух сомнение Клони в том, что среди деревенских женщин в Баронствах остались еще могущие похвастать добропорядочностью...Я бы на их месте тоже оскорбился.
Ша!Ретон положил руку на плечо Навина и обжог взглядом Клони.Ты или заткнись, или я тебе точно зубы выбью!
А я тут причем?Клони поднял руки.Это ж Молин спросил? Я только ответил...
Думай, что отвечаешь, придурок!убедившись, что никто в драку больше бросаться не собирается, Ретон снова занялся своим хлебом.
Хорош прохлаждаться!Ламил вынырнул из лабиринта палаток и оповестил нас об окончании отдыха.На луг, бегом!
И снова палящее солнце, пыль, ноющие мышцы... Сначала мы учились работать короткими комьямипод неиссякаемый поток язвительных комментариев десятника кололи висящие мешки с сеном. Потом, на этот раз с учебными копьями, выстроились в две шеренгиодна против другойи место мешка занял уже стоящий напротив. Отбить щитом удар, уколоть самому, отбить щитом удар...
Может ну ее к эльфам, эту роту...Баин сидел у костра и рассматривал свои стертые чуть ли не в кровь ладони.
Думаешь, если нас поймаютлучше будет?ладони Молина выглядят ничуть не лучше, но он не обращает на это внимания.
А если уйти из роты когда в Баронствах окажемся?мне было жаль не только свои руки, но и все тело, ноющее и украшенное синяками от попущенных ударов копьем.
Ты же сам слышал, как там живется.покачал головой Молин.Хочешь что б тебя повесили только за то, что косо глянешь не на того? Нет, друзья, лучше всего нам здесь оставаться...
И так все следующие три дня. Завтрак, тренировка, обед, тренировка, ужин, сон, завтрак... Иногда, правда, такой режим прерывался очередной игрой в прятки со стражей. Они приходили еще пять раз. В последний раз, в конце четвертого дня нашей жизни в роте, к лагерю нагрянул уже целый отряд. Причем, во главе с начальником городской стражи. Шума было много. Не знаю точно, что сказал начальник городской стражи, но ответный ор Седого долетал, наверно до самого города. Насколько я понял, там все же прозвучало обвинение в укрывательстве преступников. Ответ же нашего капитана я приводить не будуон состоял практически из одних нецензурных слов. Вкратцестража была послана далеко и надолго, а начальник стражиеще дальше. И ему пришлось все это проглотить. А как иначе? Ведь там собралась полностью вся рота! За исключением нас, конечно. И Крин с Лосиком, скорее всего, тоже где-то прятались.
Наконец настало день, когда пришло время роте возвращаться в Баронства. Еще вчера вечером мы узнали эту новость. Ламил закончил занятия гораздо раньше обычного и оповестил нас, что приказчики барона Весп наконец-то решили все вопросы и караван сформирован. А потом началась суета. Повсюду бегали наемники, собирая и упаковывая все вещи, кроме палаток. Мне, Молину и Баину упаковывать было нечего. Все наши вещиодежда, что на нас и деньги в кармане. Но в полной мере насладиться отдыхом тоже не получилось. Вместа с остальными ребятами нашего десятка, мы грузили на подводы учебные щиты, копья и даже изорванные мешки, на которых отрабатывались удары. Впрочем, много времени это не заняло. Наш десяток ведь был только сформирован и еще не успел обрасти имуществом, как другиеуже успевшие прослужить довольно долго.
Едва рассвело, на дороге, ведущей из Агила, показалось облако пыли. Рота уже успела снять и упаковать палатки. Солдаты стояли, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, и наблюдали за приближением каравана. Наконец, из-за холма вынырнула первая повозка. Всего их оказалось десять. Здоровенные деревянные повозки, под тентами которых угадывались острые углы ящиков, тащили упряжки по четверо лошадей. Я, конечно, не большой знаток, но по-моему эти лошади покрупнее обычных. Вот караван поравнялся с нами и, заняв свои места, мы двинулись в путь.
Наша рота, как самая молодая, плелась в хвосте каравана. Удовольствие, скажу вам, ниже среднего. Колеса, копыта, сотни ног... Я даже не представлял раньше, что в мире существует столько пыли. Вокруг, кажется, сплошное облако, которое затянуло весь мир и затмило само солнце. Пыль под ногами, пыль в воздухе, пыль на одежде, пыль на коже, пыль во рту... Кажется, что даже я сам набит пылью. Только повязанный вокруг нижней части лица платок, который дал мне подошедший перед самым выходом Лосик, не дает задохнуться и позволяет кое-как дышать. Хотя, может лучше относительно быстрая смерть от удушья, чем растянутые на целый день муки? Может пойти по обочине? Я посмотрел влевотам тянется стена густого кустарника, в которой зияют редкие промежутки. Не получится...
Идем уже почти целую стражу. Если вначале наш поход казался обычной прогулкой, то сейчас... Вода в фляге закончилась часа три назад. Ламил, крепко выругавшись, бросил нам с Молином кожаный бурдюк с водой и предупредил, что это все, на что мы сегодня будем рассчитывать. Солнце печет так, что кажется, будто меня медленно поджаривают на огне. Ног уже не чувствую. И это очень хорошо, что не чувствую. Еще час назад они гудели так, будто кто-то мне их переломал. Но мне еще повезло. А вот кому не повезло, так это Молину. Вот онеле плетется, отстав от каравана почти на десяток шагов.
Господин десятник!идущий впереди Ламил, кажущийся серым от покрывшей его пыли, оборачивается.Молин отстает!
Ламил остановился и подождал пока Молин доплетется до него. О чем они говорятне слышно. Уже давно не слышно ничего, кроме скрипа плохо смазанного колеса и топота ног по утоптанной дороге. Я оглядываюсь как раз в тот момент, когда Ламил отвешивает Молину крепкий подзатыльник и, взяв его за руку, тянет вперед. Дальше Молин едет на повозке, а я с черной завистью смотрю на него.
Еще около звона...Стон сразу же пожалел о том, что раскрыл рот. Тут же его согнуло в приступе сухого кашля.
Я остановился и протянул товарищу практически пустой бурдюк. Стон отпил несколько глотков и благодарно глянул на меня.
Скоро застава Крази.
Дальше мы идем молча до самой заставы. Здесь, наконец-то объявлен привал. У меня не хватает сил даже осмотретьсяя отошел на обочину и просто, с тихим стоном, упал на землю. Более-менее интересовать меня окружающая действительность начала только через десяток мгновений. Я приподнял головувокруг деревья, впереди стоят повозки каравана... На обочине, с той стороны дороги, с которой я лежу, стоит небольшой деревянный домик, у которого о чем-то горячо спорят один из приказчиков барона Веспа и какой-то тип в кольчуге.
Сейчас о плате за проезд договорятся, и двинем дальше.надо мной, протягивая кусок хлеба и полный бурдюк воды, склонился Крин.
Спасибо.прокаркал я, жадно хватая подношение. В первую очередь, конечно, воду.
Ноги не натер?осведомился Крин.А то товарищ твой, Молин по-моему, чуть не до кости стер. Идти еще дня три не сможет.
Я покачал головой. Стыдно, но вода меня сейчас интересует гораздо больше чем здоровье друга. Крин кивнул и исчез. Я сделал еще глоток и протянул наполовину опустевший бурдюк кому-то лежащему рядом. Сочту раздавшееся тут же бульканье благодарностью.
Хватит валятся!судя по голосу, наш десятник совсем не устал. Будто и не шел с нами, глотая пыль, а ехал себе в одной из повозок и любовался видами природы.Двигаем дальше!
Дальнейший путь отличался от предыдущего только тем, что по имперским землям мы шли без оружия. Если до границы Крази вооружены были лишь несколько дежурных, то, когда мы пересекли эту границу, оружие раздали всем. Пришлось тащить еще и проклятый щит с проклятым копьем. Еще одним изменением, произошедшим с нашей ротой, был взвившийся в небо флаг. Почему на имперских землях флага у нас не было? Скажу честноэльф его знает! Мне было совсем не до того, чтобы интересоваться подобными вопросами. Просто сразу, как только мы оказались в Баронствах, впереди поднялось на флагштоке небольшое треугольное черное полотнище, на котором изображена белым волчья голова.
К вечеру я уже чувствовал себя больше мертвым чем живым. Одно радуетнаконец-то наступило то время, когда солнце перестает печь раскаленным железом и на землю опускается вечерняя прохлада. На ночь мы остановились у какой-то мелкой деревушки, не более чем на десяток дворов. Еще одно испытание, ожидавшее насразбивка лагеря, отняло остаток сил и я даже не заметил как отключился. Не разбудил меня даже шум, всю ночь гремевший над лагеремкак и говорил Клони, лишь только на поле рядом с деревней выросли палатки наемников, тут же появились и женщины, и мужчины. Последние предлагали наемникам различные товары, от еды и выпивки, до тех же женщинсвоих жен и дочерей. Но я обо всем этом узнал только утром, после того как сапог Ламила прогнал сон. Снова дорога. Я заметил, что Молин, несмотря на стертые ноги, какой-то слишком веселый. Конечно, сволочь, едет себе в повозке...
Алин, как тебе вчерашние девочки?крикнул он, заметив мой взгляд. Все понятнонашла свинья себе болото.
Молин, скотина ты эдакая,крикнул я в ответ,какие девочки, что б тебя вывернуло, когда у меня отваливается все, что может отвалиться?
Молин захихикал и этот смех, исходящий от отдыхающего в повозке друга, показался мне, бредущему по проклятой дороге, особо мерзким. Я подобрал с земли какой-то камешек и, не целясь, запустил в Молина. Не попал, но наглая морда тут же исчезла под тентом.
После обеда начались перемены к лучшему. То ли из жалости, то ли по каким-то другим причинам, наш десяток переставили в голову каравана. Наконец-то я смогу нормально дышать! Впрочем, ногам стало от этого ненамного легче. И снова остановка на ночевку, на этот разпосреди поля, и снова в путь... А еще через два дня мы вышли к границе Баронства Жилло.
Еще на подходе к границе, а это произошло уже во второй половине дня, ставший уже привычным темп движения прервался. Мы шли, как обычно. Я смотрел только себе под ноги, знака к остановке не заметил и налетел на идущего впереди Ламила.
Ты что, спишь, придурок?по голосу десятника я понял, что очередную порцию ругани он выдал только для порядка, а не из злости.
Прошу прощения, господин десятник!я вернулся на свое место.
Перестраиваемся!крикнул Ламил.
Теперь наш десяток занял место на левой обочине дороги. При этом, в весьма грубых выражениях, Ламил объяснил нам, что следует смотреть в оба глаза и, если кто заметит что-то подозрительноетут же оповещать остальных. Я огляделсяподозрительным было все. Правда, вряд ли стоило говорить об этом Ламилу. Солдаты вокруг проверяли оружие и доспехи, кто-то, кто шел без обычного для отряда кожаного жилета с бляхами, торопливо надевал жилет. У большинства на головах появились даже шлемы, которые до сих пор практически никто не носил.
Что-то мне это не нравится...Молин выразил вслух мои мысли.Ретон, что происходит?
За тем холмом,Ретон поудобнее крепил на руку щит,граница Жилло. Могут попытаться не пропустить.
Вообще-то, они должны нас пропустить.пояснил Клони.По указу Императора, никто не имеет права чинить препятствий проходящим по любой дороге земель, принадлежащих Империи. Разрешается только деньги брать. Баронства входят в Империю...