Знали бы они, сколько миров до них обернулось навозной кучей
Киска-принцесска семенит рядом, в своем развевающемся плаще, который чересчур велик для ее юного тела, и я ощущаю бурлящее в ней любопытство. Ей невтерпеж заговорить со мной.
Раньше она о таком, небось, и не помышляла. Агнирсатьюкхерг Змееглавец, грубый солдафон с невнятной речью и похотливыми глазками, был ей безразличен и даже мерзок. Это его уделом было жарко сопеть и облизываться, глядя ей вослед. Мнить себя принцем крови, делящим с ней королевское ложе, наяву же овладевая изукрашенной потаскухой в Веселом квартале. Одиноко взгнетать свой детородный снаряд в казарменном нужнике, вызывая в распаленном воображении ее дивный облик
Я могу обратиться к тебе? наконец отваживается она.
Все, что угодно, Небесница.
В тебе осталось что-то от Змееглавца?
Только это тело. И немного воспоминаний.
Здесь я немного кривлю душой. На самом деле многое, очень многое осталось от Змееглавца.
Кто ты? Демон? Злой дух? Призрак, блуждающий между живыми?
Ни то, ни другое, ни третье. В вашем языке нет названия для моей сути. Япервый и, возможно, единственный в своем роду. Никогда ничего не слышал о других таких, как я.
Но у тебя есть название для своей расы?
Нет, Небесница. Моя расаэто я сам. Когда мне дают имя, моя раса обретает название. Хм Раса угольно-черных элмизгирдуанов.
И все же
Скажу одно: я видел демонов. Я видел всех демонов ада. Они приютятся в моей душе, и еще останется место. Я встречал злых духов. Перед моей злобой они были кротки, словно играющие на лужайке дети. Я встречал призраков. Сейчас я думаю: в том, что они блуждают между живыми без успокоения, есть и моя вина. Где-то позади нас тащится, кляня судьбу и собственную глупость, бестелесная тень Агнирсатьюкхерга Змееглавца.
Аталнурмайя в испуге оборачивается.
Я заливаюсь смехом у Змееглавца был довольно неприятный смех, скорее смахивающий на ослиное взревывание. И я поневоле ловлю себя на том, что по-прежнему гляжу на киску-принцесску его глазами. Его жадными, похотливыми зенками. Проникаю взором под трепещущие покровы, мысленно срываю их и дорисовываю воображением пленительные очертания ее юного тела нетронутую грудь неласканный живот невспаханное лоно
Змееглавца можно понять. Смел ли он надеяться при жизни, что Аталнурмайя Небесница заговорит с ним, как с равным, да еще проявит к его особе столь жгучий интерес?!
Значит, ты злой демон?
Я не демон, Небесница. Но во мнебездна зла.
А есть ли в тебе хотя бы крупица добра?
Во мне скрыты бездны всего, что рождалось во всех мирах. Следовательно, есть место и добру. Но
Что же, договаривай!
Меня редко пробуждают для добрых дел.
Как мне называть тебя? снова шепчет принцесса. Кто ты сейчасАгнирсатьюкхерг или Элмизгирдуан?
И снова ни то, ни другое, Небесница. С каждым Воплощением я становлюсь иным. С каждым Измещением я меняюсь. И при этом всегда остаюсь самим собой. Придумай мне имя и называй этим именем. В конце концов, это лишь звуки твоего нежного голоса.
Скользец, с улыбкой произносит она.
Отчего же Скользец?!
Оттого, что ты скользишь между временами и мирами, от тела к телу. А захочешь тебя пойматьты проскальзываешь между пальцев
Скользец надо же такое придумать! Смешное имя. Пришел Скользецвам всем конец.
Эта способностьлишь малая часть меня. Произнесенное Веление сделало ее моим главным оружием в этом мире. Иная формула Веленияиные способности Никто еще не ухитрился стребовать с меня того, что было бы для меня невозможным.
Должно быть, эти люди не страдали избытком фантазии.
Люди? Хм пожалуй. Не страдали. Все их желания, все Веления были довольно однообразны. К тому же это были не люди. Впрочем, это вопрос терминологии. То, как они себя называли, было вполне сходно по смыслу.
Значит, мы не первые в этом мире?
И даже не двадцатые
Так ты бессмертен, Скользец?
О нет, Небесница. Я смертен, и не просто смертен. Я бесконечно смертен!
Что это значит?
Исполнив Веление, я должен умереть вместе со своим телом. До следующего Воплощения Таков древний Уговор. Смертьвсегда смерть. Но когда к ней привыкаешь, она становится разновидностью сна.
А разве никто не желал измерить пределы твоих способностей? Хотя бы из чистого любопытства? Например, приказать тебе убить себя раз и навсегда
Никто, Небесница. Меня не вызывают из любопытства. Меня вызывают от безысходности.
Я не хочу рассказывать ей про авакуапеулиа. Это слишком светлое воспоминание, слишком личное, чтобы делить его с посторонним существом, с кем я очень скоро принужден буду расстаться навсегда. Это неизбежно. Все уходили, уйдут и огиссы вернее, людикак они себя называют. Обозначение не хуже и не лучше других.
Но ты мог бы?
Что? Убить себя? Разумеется, Небесница. Это не вопрос. Но Разумеется, я устал, и в минуты слабости мечтаю тихо и безмятежно умереть. Но я не хочу убивать себя!
А если тебе прикажут?
Не в этом Воплощении. Я уже выслушал Веление и намереваюсь его выполнить. Даже если в конце концов все пожалеют об этом
Что означают твои слова?
Только то, что они означают.
Но ты найдешь моего отца, Скользец?
Я найду вам короля. Я начал цепь Измещений, а на другом конце этой цепи меня ждет твой отец, живой или мертвый.
Аталнурмайя поджимает губки. Многое отдал бы, чтобы проникнуть в ее мысли. Но сделать это я могу одним лишь способомИзмещением.
Впрочем, ничто мне не препятствует.
Возможно даже, что она что-то знает о судьбе своего отца. Возможно
Но пока мне хочется видеть ее рядом с собой, нежели самому быть внутри нее. Ох, уж эти оковы тела, тени чужих чувств!..
Возле рощи на окраине Алтарного поля нас дожидаются кони. Вернеезвери, которых здесь называют конями и используют для верховой езды. Раньше «конями» называлось совсем другое Здесь же переминается с ноги на ногу и нервно зевает полусотня копейщиков в походных латах. Среди нихКогбосхектар Без Прозвища. Огромный, волосатый, косматая грудь, косматые лапы, жесткая черная шерсть пробивается даже на расплющенном носу. Не проронив ни слова, смотрит на меня с подозрением. Копье в его руках кажется тростинкой.
Мы молча стоим и ждем, пока притащится старый хрен Свиафсартон Страхостарец. Как бы не загнулся по дороге Пособить ему нет никакой возможности. Коня не пошлешь. Традиция первая: на Алтарное поле можно ступать лишь жертвенным животным. То есть пришлось бы того конька сразу и почикать А на руках его допереть можем лишь мы двое, я да принцесса. Традиция вторая: на Алтарное поле можно ступать лишь посвященным. Принцесса посвящена от рождения. Агнирсатьюкхерга пришлось посвятить непосредственно перед ритуалом и на скорую руку. До сих пор саднят сакральные надрезы на плечах и спине. Но от этой неприятной повинности нас, по счастью, избавляет традиция третья: до магиеносных иерархов на Алтарном поле нельзя дотрагиваться никому, кроме им же равночинных.
Аталнурмайя берет меня за руку. Посвященным дотрагиваться друг до дружки не возбраняется.
Скользец, а у демонов бывают дети?
Все детипорождения демонов, отшучиваюсь я.
По ее виду не сказать, что Небесница оценила шутку. Скорее смахивает на то, что она внезапно втемяшила себе какую-то шальную мысль.
Следуй за мной, вдруг велит Аталнурмайя и направляет коня в рощу.
В спину мне летит чей-то короткий смешок
Что она задумала?! Неужели?..
Ну так и есть. Едва только пахучие плети кустарника скрывают нас от взоров полусотни грубых псов войны, как Небесница спрыгивает с коня, швыряет на землю свой необъятный плащ и начинает деловито обнажаться.
Какие-то бесчисленные ремешки, шнурки, застежки
Давай, Скользец, шепчет она знойно и невнятно. Сделай мне демона
Что это, Небесница? Блажь или дурная шутка?
Это приказ, обалдуй.
Элмизгирдуан Угольно-Черный не обязан подчиняться чьим-либо приказамон уже во власти определяющего Веления, отданного ему в Каменном Алтаре.
Но Агнирсатьюкхерг Змееглавец вовсе не прочь подчиниться, что и делает с большой охотой и рвением. Увы, в пылу страсти он не успевает заметить, был ли он первопроходцем или шел к девичьим прелестям проторенной дорожкой. Он вообще ничего не успевает заметить.