Да, красота и впрямь неописуемая!проговорил Искрен, то беря в руки ожерелье и смотря камни на просвет, то примеряя перстень, то с удовольствием любуясь серёжками.Знатная ты мастерица! А дорого ли за свой товар просишь?
Искра назвала цены выбранных князем украшений. Тот крякнул, огладил усы с бородкой.
Гм, да, дороговато! Но оно и стоит того. А ежели учитывать, что украшения сиине простые, а белогорские, цены им просто нет! И что ж, большую прибыль с них имеешь?
Мне идёт лишь пятая часть выручки,ответила мастерица.Остальноев государственную казну земли нашей. Но мне и этого хватает с лихвой. Холостая я, семью кормить не надо.
Пятая часть от этих сокровищи то богатство немаленькое,сказал Искрен, протирая камень перстня о рукав и наслаждаясь его блеском.По нраву мне мастерство твоё, Искра. Достойная работа, просто бесподобная! А ну-ка, пойдём к княгине в покои, пусть посмотрит. Коли понравитсявозьму для неё. За такую красоту белогорскую ничего отдать не жаль!
Сказаносделано. Искра собрала украшения в шкатулку и последовала за князем, а мужи дружинные всей гурьбойза ними. Любопытно им было поглядеть, какой из этих драгоценных даров Белогорской земли владыка Светлореченский своей супруге преподнесёт.
Лебедяна тем временем в своей светлице вместе с девушками-служанками за рукоделием сидела. Одна девушка, пощипывая гусельцы, сказки да былины о временах стародавних да героях славных сказывала, тем остальных развлекая. Ручейком струился её голос, и под его звук рождались из-под иголки княгини Светлореченской узоры: маки алые, чьи головки будто ветер всколыхнул, яркие рябиновые грозди, свежестью осени налитые, а меж ними она сажала пташек певчих, солнышко приветствующих... Голова Лебедяны клонилась над рукоделием, по-замужнему убранная в шитый бисером повойник и покрытая белой тонкой накидкой, а пальцы ловко сновали, орудуя иглой и кладя стежок за стежком. Не слышала княгиня о гостье с Белых гор и не подозревала, что сердце её отстукивало последние спокойные удары. Быть её душе растревоженной, словно берёзовой роще под грозовым ветром...
Лебедяна, душа моя!раздался за дверью голос мужа.Прими гостью из Белогорской земли! Не с пустыми руками мы к тебес подарками!
Смолкли гусельцы, утихла сказочная песня. Отложила Лебедяна вышивку, поднялась с места и откликнулась приветливо:
Входи, супруг мой, и тебе, гостья, добро пожаловать! Посланниц моей родной земли я всегда рада видеть.
Князь вошёл первым, за нимженщина-кошка в нарядном кафтане, а следом и все мужи дружинные. Встретились глаза Лебедяны и гостьи, и сердце княгини затрепыхалось, точно пташка, которую ястреб-охотник закогтил, а по жилам будто мёд горячий потёксладкий, хмельной, напитанный светом Лалады. И впрямь ястребиный взор был у темноокой гостьи с Белых гор, пронизывал он Лебедяну испытующе, серьёзно и вместе с тем ласково, будто спрашивал без слов. Защемило сердце княгини по-весеннему, согрелось лучами белогорского солнца, но тут же его охватила светлая, пронзительная горечь. «Отцвели сады мои,вздохнуло оно,отпели соловьи, миновала пора вешняя... Откуда же ты взялась на мою беду, гостья пригожая? Запоздало стучишься ты у моего порога, взглядом смелым смущаешь женщину замужнюю».
Это Искра, золотых и серебряных дел мастерица,представил князь женщину-кошку.Предлагает она нам свой товарпроизведения своих рук искусных. Эти украшения достойны, чтоб их носили княгини. Взгляни, Лебедяна, что за красота!
Вспыхнули золотые узоры и белогорские самоцветы. Искра раскладывала их на рукодельном столике, а сама то и дело вскидывала жгучий, сверкающий взор на княгиню. А та, не чуя под собою ног, провалилась в терпкую и тёплую, как отвар яснень-травы, глубину очей женщины-кошки, рванулось сердце из груди, взгляд звёздная пелена застелила, а из светлицы будто весь воздух улетучился. Девушки едва успели подхватить Лебедяну под руки.
Что с тобою, моя княгиня?встревожился Искрен.Захворала ты?
Он сжимал её похолодевшие руки, а Лебедяна не могла понять, что вдруг накатило на неё. Что за беспамятство, словно у девушки-невесты на Лаладиной седмице? Давно она выбрала свою тропинку и шла по ней рука об руку с мужем, родила ему сыновей. Выпорхнули отроки-княжичи из-под её материнской, женской опеки, воспитывались дядьками-пестунами, учась всему, что мужчине княжеских кровей знать и уметь должно. Состоялась Лебедяна и как супруга, и как мать, уж давно прятались её косы в сеточке-волоснике под тонкой накидкой; отчего же ей казалось, будто чья-то дерзкая и ласковая рука тянулась к ним, чтоб выпростать на свободу, расплести? И то не мужнина была рука, отнюдь, а пушистая кошачья лапа.
Да духота здесь, воздуха не хватает мне, должно быть,пробормотала Лебедяна в ответ на обеспокоенные расспросы супруга.Всё хорошо, Искрен, мне уже полегчало, не тревожься.
Князь тут же распорядился распахнуть окна, чтоб впустить свежий воздух. В покои проникло сухое, густо-знойное дыхание летнего дня, но даже в струях тёплого ветерка Лебедяна зябла, покрываясь мурашками. А Искра стояла перед нею, внезапно посуровевшая, со сжатыми губами и выворачивающим душу наизнанку пристальным взоромни дать ни взять посланница судьбы, пришедшая, чтоб отворить сердце княгини для тоски и сладкой муки, а покой навсегда забрать.
Легче тебе дышится, душа моя?заботливо спросил Искрен.
Да, супруг мой, мне лучше,чуть слышно проронила Лебедяна.
Ну, тогда взгляни-таки на сии вещицы, ладушка.Князь окинул движением руки разложенные на столике украшения.Превосходная работа белогорской мастерицы! Будто для тебя и деланы! Примерь, перед зеркалом покрутись... Что тебе больше всего по нраву придётся, то и подарю тебе.
Лебедяна протянула дрожащие пальцы к ожерелью с ярко-зелёными смарагдами. Камни заискрились тёплым, летним светом, белогорская волшба грела руки, струилась по жилам... А глаза мастерицы влажно блестели: в них стояли слёзы. Не сводя пронзительно-печального взора с Лебедяны, она шевельнула губами.
Лада моя... Как же так?не услышала, а скорее угадала княгиня.
Горечью листопада коснулся этот тихий упрёк сердца Лебедяны, а в спину ей дышала холодом бедаогромная, как закрывшая солнце туча. Померк свет в окнах, посерел, нахмурился ясный день: шла следом за жарой освежающая гроза. Зашумели под порывами крепкого, сильного ветра деревья в княжеском саду, и беда встала перед Лебедяной во весь рост, заслонив собою всю её жизнь, навалилась на плечи, и под её тяжестью княгиня Светлореченская едва дышала. Примеряя ожерелье, видела она себя в медном зеркале: побледнели губы, пропал румянец, а в глазах расплескалась тёмная, ненастная ночь. Непроглядная тоска простёрла над ней крылья.
А вот ещё серёжки такие же,сказал Искрен.Как раз к этому ожерелью!
Лебедяна примерила все украшения из шкатулки. Все вокруг восхищались и ахали, а для княгини существовал лишь взор Искрывлажный, полный тоски и боли, вопрошающий: «Как ты могла не дождаться меня, лада?» Всё накрыла собою эта бедавсе годы, прожитые княгиней без этих очей, без уст, молчаливых и горько сжатых. Лишь казалось ей, что она жила, но не жизнь это была, а чужая тропинка, на которую Лебедяна свернула по ошибке. Заблудилась... А за окнами уже громыхало, и шлёпали по земле первые крупные капли.
Ну так что же, душенька моя?спросил князь.Что ты выбрала? Что тебе по нраву?
Труден выбор,молвила Лебедяна, посмотрев на мастерицу и снова обжегшись сердцем о её пристально-горький взгляд.Все украшения хороши. Но больше всех мне приглянулись эти смарагды...
Все согласились, что самое первое ожерелье с зелёными самоцветами и серёжки к нему были княгине более всего к лицу.
Ну, тогда их и берём,заключил князь.Позвать ко мне моего казначея!
Он расплатился с Искрой и пригласил её отобедать. Та не отказалась. Остатки жареного лебедя убрали, внесли новые кушанья и напитки; Искрен был оживлён и весел, пил и ел с удовольствием, белогорская мастерица от него не отставала, опрокидывая в себя кубки, а Лебедяна сидела тиха и бледна, будто только что похоронила кого-то близкого и любимого... Дышала её грудь, видели глаза, но её не покидало чувство, будто жизнь вдруг кончилась, и не будет уже более ничего. Ни рассветов с закатами, ни цветения яблонь по весне, ни соловьиных трелей.