Агату била крупная дрожь, и уже не могла помочь никакая выдержка Дану. Онфим, проклятый хитрец, он знал, он наверняка знал! И рассчитал всё до мелочей! Наверняка и покупал её с дальним расчётом
Ветви медленно клонились к её лицу. То, о чём она так мечтала, то, что грезилось ей в воспалённых ночных видениях, само шло в руки но не к ней. Ошейник предостерегающе потеплел. Прежде, чем она хотя бы помыслит о невозможном, боль скрутит её дугой и бросит наземь, к ногам хозяина.
Листва раздвинулась. Иво всей красе своей взорам Дану и хуманса предстал Immelstorunn. Толькосорви. Ивмах, всей отпущенной Дочери Дану силойразвалить от плеча до пояса того, кто стоит за спиной, а потом поддеть ослабевший ошейник и надвое его!..
Рука девушки не успела подняться. Онфим знал, за чем он идёт сюда. Удар в затылок! И ещё, вдогон, по уже падающей!..
Близко-близко, возле самых глаз, оказалась земля.
Очень хорошо, Дану, и без того хриплый голос Онфима вдобавок ещё и дрожал. Очень хорошо. Вставай. Мы обернулись скорее, чем я думал. Идём. Надо возвращаться. Только бы успеть допрежь дождей
Убей меня, тихо попросила она, не двигаясь. Убей, я ведь не нужна тебе больше
Раньше девушка думала, что немедленно умрёт, оказавшись в плену. Потом она думала, что немедленно умрёт, когда её в первый раз волокли к козлам для порки. Потомпотом ещё оставалась надежда умереть, если она узнает, что Immelstorunn попал в руки людей. Теперь она, сама вручив величайшее оружие своей расы человеку, поняла, что не суждено сбыться и этой надежде.
Убить тебя?.. оплывали, грузнели щёки, ястребиный нос становился привычной гулей, набрякали иссечённые морщинами мешки под разом обесцветившимися глазами. Ну вот уж нет, остроухая. Мне приятно смотреть, как ты корчишься. Мне приятно знать, что ты мучаешься оттого, что ваш хвалёный Иммельсторн здесь, у меня, завёрнутый в рогожу.
«Иммельсторн! Великие Боги, как грубо и до чего же простецки!.. Впрочем, чего ещё ждать от хуманса»
Так что я тебя не убью, не надейся, кошка. Вставай, и пошли, покуда я не рассердился. Нас догоняют Ливни, нам надо спешить. Вставай!..
И она встала. Безвольно, вся дрожа от пережитого.
А могучее дерево уже смыкало ветви. Оно выполнило свой долг, явив Immelstorunn дочери племён Дану. Теперь оно спокойно и не торопясь станет растить новый. В назначенный час и он найдёт своего хозяина.
Человек и молоденькая Дану с острыми ушками пошли обратно к дороге.
* * *
Глянь-кось, вернулись! Троша первым заметил хозяина с Агатой. За спиной господина Онфима-первого приторочен был длинный свёрток. Что он там нашёл, интересно?..
Ну, перевели дух? неприветливо осведомился господин Онфим. Трогаем.
Иневольно глянул через плечо, на восток, где весь горизонт затянули злые чёрные тучи.
Оттуда приближались дожди, а с нимиобычная осенняя смерть. Горе тому, кто встретит её не под крышей, без огня и угла.
Бродячий цирк двинулся дальше.
Глава вторая
Чародеи, колдуны, ведуны, ворожеи, волшебницы и прочий люд, кичащийся магией, обожает выделиться из толпы. Чтобысразу, чтобыиздалека, чтобы разговорысмолкали, шапкиломались, а спиныгнулись.
Те маги, что помоложе, обожали чёрное и серебряноекожа, накладки, шипы, цепочки, браслеты. Женщины не уступали. Эти, правда, разделились на две крайностистриженые, с мечами, одеждой и ухватками неотличимые от мужчин; или же, напротив, волна роскошных волос до пояса (укреплённых и удлинённых чародейством), ворох юбок, кружева, глубокие декольте, кареты, ливрейные лакеи и тому подобное.
Старшее поколение все как один облачились в плащи. Далеко не самая удобная одеждаи распахивается, и задувает, и рукам мешаетоднако ж вот носят. По всем краям, от внутренних морей до Окраинного Океана, прогремел строгий указпростонародью-де, как, впрочем, и благородным сословиям, ныне, присно и во веки веков воспрещается носить одноцветные плащи, они отнынетолько для старших орденских магов, начиная с третьей ступени посвящения. Всем же прочимдвух-, трёхцветье и так далее. С той поры и повелосьчем выше человек, тем меньше цветов на его плаще. Накидки в два цвета носили короли, в трипринцы, герцоги, графы, бароны и прочее высшее дворянство; ну а дальше начиналась уже вольная чересполосица.
Священники Истинного Бога, Подателя Благ, Дарителя Магии, подобным не баловались. Носили они белые ризы, и были они единственные в Империи, кто имел право на однотонный плащ этого цвета.
В восточные ворота славного города Хвалина хмурым октябрьским днем, на заре, едва только распахнулись тяжёлые створки, въехал одинокий всадник. Молодое надменное лицо, обрамлённое тонкой, искусно подбритой тёмной бородкой. Глубоко посаженные глаза. В чёрной кожаной куртке, плечи, обшлага, грудьвсё в шипастых серебряных накладках. Несмотря на холодный осенний день, куртка на груди всадника была распахнутатак, чтобы все видели тяжёлую цепь девственной красной меди с висящим на ней гербом Ордена Арктри языка пламени, сработанные из чистого авальонна, Огненного Камня.
Перед раболепно склонившимися стражниками в осеннюю грязь упала мелкая серебряная монеткастоимостью раза эдак в два больше, чем въездная пошлина. Урядник торопливо подобрал, бормоча слова благодарности, однако ж, когда всадник скрылся за изломом улицышвырнул монету в пошлинную копилку так, словно жгла она ему руки.
Неча глазеть! обрушился он на остальных. Нехай магистрат давится колдовской этой серебряшкой. Тьфу, пропасть! Нам, воинам, под ноги, в грязь швырнул, точно голи кабацкой или человеку трактирному! Думал, раз больше пошлины заплатил и сдачи не востребовал, так мы его коню всю ж вылижем? Нет уж, дудки! Сами на пиво скинемся!..
Урядник был уже в годах, вдобавок обременён большой семьёйоднако в своё время он сражался и против лесных бестий-Дану, когда уже много позже Великой Войны пакостное это племя безжалостно добивали по всем просторам Империи, дрался на Берегу Черепов, подавлял баронские мятежи в Смутное Пятилетие и помнил, что такое похвала Императора, что такое Его рука на твоём плече, на дрянной окровавленной кольчужке (и не подгибаются пальцы повелителя, не брезгует он!); помнил, а оттого сейчас и вскипел.
Ну да, тебе Император какую ни есть, а пенчию платит, проворчал один из стражников, тощий и рыжий. Алебарду он держал, точно докучную палку. Тебе деньга не надобна, так другим бы сгодилась
Дурак! урядник тотчас врезал стражнику по ухуне в полную силу, а так, для порядка. Будешь, как крыса помоечная, из рук чародеев медяки хвататьсам в крысу превратишься! Подачки только псы оголодавшие ловят, да и то не все!.. Вот когда купец нам с подходом да уважением поднесёт поверх положенного, тогда и пива выпьем.
* * *
Примерно в то же самое время, только через южные ворота, в Хвалин въехал ещё один всадник. Тоже молодой и стройный. Вот только лицо его, загорелое и обветренное, обрамлённое длинными пепельными волосами, отнюдь не выглядело надменным, а суконная куртка с длинным ворсом, по которому, не проникая внутрь, отлично стекает любой дождь, разительно не походила на чёрно-серебряное одеяние молодого чародея. Оружие при этом путнике было совсем немудрящеенедлинный клинок в простых ножнах, какие только и дозволено носить в поездках чёрным сословиям.
Всадник соскочил с коня, не чинясь, распахнул перед стражниками куртку, показывая, что и разрешённого по закону ремесленным гильдиям к домашнему хранению меча он при себе не имеет. Не было при нём и никаких особо заметных амулетов или обереговничем не примечательная дешёвка, обычно носимая простонародьем.
Благодарение Богу Истинному, Отцу и Защитнику нашему, слава, слава и трижды хвала, аминь. Как ночь прошла, служивые? Худо на лавках заместо жён, поди? ловкие пальцы уже развязывали потёртый кошель, отсчитывая медяки. А это вам, дабы глотка возвеселилась, он прибавил поверх пошлины ни много ни мало, а в самый раз, сколько всегда давали «на удачу» мастеровые.
Десятскому уряднику этот ранний гость понравился. Однако стоило тому скрыться, стражник поймал себя на том, что совершенно не помнит лица проезжего. Совершенно незапоминающееся, стёртое, точно старая монета, оно выглядело настолько обычным, лишённым всяких особых примет, что удержать его в памяти было совершенно невозможно. Не запоминался и говорне столичный и не окраинный, не прибрежный и не горный, а так, всего понемножку. Наверное, подручный крупного торговца, или ремесленного мастера или молодой купец, или или ранний гость мог оказаться кем угодно. Такого народа в последнее время по Империи развелось немало, и шастали они всё время туда-сюда, вводя в смущение бывалых воротных стражей, умевших с первого взгляда распознать и род занятий явившегося, и его родину, и мало что не имя.