Севастопольский людоед - Марк Агатов

Севастопольский людоедМарк Агатов

Кровавые следы на карте Крыма. «Пиши роман»

«Марк Агатов называет меня учителем, но возьмись я писать детективы, пошел бы учиться у своего ученика.

Почти десять лет руководил я литобъединением Евпатории, областным. Из тех, кто посещал занятия, вышли очень хорошие поэты, серьезные прозаики.

Чтобы из Агатова получился писатель, пришлось крепко его обидеть. Высмеяв мелкотемье, мелкомыслие незадачливого сочинителя, я сказал ему: «Пиши роман».

Марк перестал ходить на занятия, зато написал добрую дюжину романов и повестей.

Ну, а я остаюсь «учителем». Вот только нужны ли кому теперь мои советы?

Марк Агатов  признанный мастер главенствующего жанра нашего времени  литературы о ворах, о бандитах, о проститутках, о начальниках, повязанных деловыми отношениями с криминальными авторитетами.

Мне попался рассказ Марка Агатова, напечатанный в газете «Крымское время» в рубрике «Невыдуманные истории». Рубрика  лукавство редакции: у нас вы прочитаете правду и только правду! Серьезные писатели невыдуманных историй не пишут. Писатель мыслит образами, а образ  не фотография, не портрет даже очень колоритного человека. Писательские образы  вымысел, но вымысел этот столь естественен и впечатляющ, что в чичиковых, городничих, в ревизорах узнают себя люди во всех уголках земного шара, да еще через века.

В рассказе «Пекарь химзавод не купит» Марк Агатов представил историю, обычную для нашего времени. Скорые капиталы честно не наживаются. Борьба за деньги благородством не обременена. Кто смел, тот и съел. Большие деньги у больших жуликов. Великие у великих. Но рассказ Агатова поднимает еще одну проблему, по-настоящему глубокую и страшную.

Ладно бы в народе нашем бытовала обычная зависть к удачливым дельцам, сумевшим ухватить кусок пожирнее. Но зависть, не знающая меры, это  ненависть. Ненависть, порождающая преступление.

Бизнесмен, пусть не безупречной честности, добился выгодного контракта. На миллион! Кому вредно, что в чистой морской воде будут выращивать мидии на экспорт? Деньги-то придут в твой город! В твоем городе будет работать миллион.

Да, химзавод закроют, его отходы убивают природу, но работающий миллион создаст новые рабочие места.

Когда-то выбившимся из нищеты мужикам пускали под крышу «красного петуха». Не убыло злобы, время народы не лечит. В море, на плантацию мидий, будто бомба, летит бутыль отравы. Пекарь разорен, народ ликует. А ведь срублен сук, на котором сидим.

Нет, Марк! Для такой темы мало рассказа. Пиши роман!

«Невыдуманная история: «Пекарь химзавод не купит»

Был холодный февральский день. От нечего делать я забрел на старый деревянный причал. На стульчиках сидели трое скукоженных мужиков. Временами они извлекали из воды рыболовецкие снасти, меняли на крючках наживку и, поплевав на извивающегося в предсмертных муках червяка, забрасывали его в холодное море.

Тишину нарушил мужик в рваной фуфайке и теплых солдатских брюках: «Пекарь теперь завод к своим загребущим лапам прибрать надумал, химический, а у меня опять одна зеленуха клюет».

 Это какой Пекарь-то?  спросил сидящий рядом толстый мужик в роговых очках.  Не Василий?

 Он самый, стервец,  старик приподнялся и вытащил из-под себя изрядно помятую газетку с разрисованным чернильной пастой портретом местного предпринимателя.  Харю-то, смотри, какую отъел на чужих харчах! Все хитростью да подлостью заимел: и машину, и деньги, и рыбзавод.

 Гнусный тип Пекарь,  подтвердил очкарик.  Ворюга, по роже видно.

Рыбаки перестали смотреть на поплавки и начали активно обсуждать героя газетной заметки.

 А первые деньги он у меня украл,  продолжил старик.  Кабак на набережной «Три пескаря» видели? Так это моя точка была, и если б не этот прохиндей, имел бы я стабильный доход.

 На тебя Пекарь с бандитами наехал?  заинтересовался тощий мужчина в драной солдатской шапке-ушанке.

 Тогда у него еще бандитов не было,  достал из кармана махорку старик.  Дело это происходило в начале девяностых. Я тогда другим человеком был. В духовом оркестре играл на похоронах да на свадьбах. А тут кооперативы в городе появляться стали. Предложили нам в аренду танцплощадку в парке. Со ста рублей выручки трояк надо было отдавать исполкому. Подсчитали мы с лабухами будущие доходы, и давай танцплощадку в порядок приводить. Первым делом асфальт новый положили, чтоб танцевать людям можно было, не спотыкаясь, забор покрасили, за все про все тысчонку пришлось выложить. По тем временам это были большие деньги, но мы надеялись за первый же месяц их «отбить». Вначале все шло как по маслу. Народ к нам валом валил. По полтинничку с носа  за вечер до ста рублей набегало. При таких темпах до конца месяца все расходы могли бы покрыть, а с июля и на себя поработать. И тут на нашу беду Пекарь нарисовался. Он тогда начальником первого ЖЭКа работал, а наша танцплощадка на его территории оказалась. Походил он вечером вокруг, посетителей посчитал, и после закрытия ко мне с разговором. Я, говорит, по линии ЖЭКа за эту территорию отвечаю, дворники там, мусор, так что давайте каждый вечер на коммунальные нужды наличкой по чирику.

Я, понятно, в амбицию, за какие такие коврижки жэковской крысе платить буду по триста рублей в месяц? Короче, послал Пекаря куда подальше, но он не успокоился, телегу в исполком накатал, мол, из-за нашей музыки у курортников мигрень одна на нервной почве, спать им вечерами мешает духовой оркестр со своими трубами и барабаном. Жэковскую бумагу в отдел культуры переслали, заведующий меня вызвал, и открытым текстом: «Ты бы с Пекарем договорился, а то он жалобами замордует тут всех».

Я, конечно, послушался шефа, пошел в ЖЭК, а Пекарь с меня двадцатку за вечер потребовал. Я музыкантам рассказал о вымогателе, все орать стали: если мы одному давать на лапу начнем, то завтра их целая очередь выстроится.

Очкарик, внимательно слушавший рыбака, многозначительно произнес: «Судя по твоему прикиду, платить Пекарю вы не стали, и он разорил ваше предприятие».

 Да как хитро сделал,  в сердцах сплюнул на землю бывший музыкант.  Короче говоря, на следующий вечер заявляется Пекарь на танцплощадку уже не один, а с Гуревичем  инженером первого ЖЭКа. Походили они по площадке, асфальт пощупали для чего-то, а потом этот самый Гуревич тоном профессора заявляет, что положили мы, значит, неправильный асфальт, загрязненный всякими вредными примесями. Ты видел такое, чтобы асфальт неправильный был? Мы машину эту с асфальтом аккурат от стен горисполкома увели за двадцатку.

Я Гуревичу так и врезал тогда с юмором: «Мол, если у нас асфальт поменять надо, то и у исполкома снимай его немедленно, чтоб начальство не передохло».

Пекарь на мою речь тогда ничего не сказал, но неделю не появлялся в парке. Мы уж думали, что отстал лихоимец, да не тут-то было. Начали у нас на танцплощадке подлинные безобразия происходить. Только танцы начнем, женщины к выходу бежать, ноги из-под платьев красные, на глазах слезы, следом за ними мужики уходят, а у музыкантов к концу вечера глаза слезятся и чешутся. Что только мы не делали, чтоб от этой напасти избавиться: и скамейки сменили, даже шифер цветной с решеткой отодрали  ничего не помогло. А на шестой день заявился к нам Гуревич с Пекарем и врачи из санэпидстанции, пробы воздуха взяли, людей опросили, и даже кусок асфальта отодрали от пола на экспертизу. А танцплощадку до выяснения обстоятельств опечатали.

Я в отдел культуры, а заведующий мне шепчет: «Я ж предлагал тебе по-хорошему с Пекарем вопрос решить, а ты денег пожалел». Я из нашего разговора так ничего и не понял: ну какая связь между взяткой начальнику ЖЭКа и аллергией у танцующих. А тут еще из санэпидстанции предписание пришло: снести экологически опасный объект с лица земли.

Пекарь тут уж расстарался. На следующий день бульдозер в парк пригнал и площадку танцевальную в клумбу превратил, а к следующему лету на месте танцплощадки ресторан соорудил. Говорят, что у него в доле завотделом культуры Петров и санитарный врач вместе с Гуревичем.