Какой магазин? возмущенно протянул он.
Ага, заговорил, голубчик! обрадовался мент.
И тут же снова сделал злое лицо. Выложил на стол железный ломик.
Знаешь, что это такое?
Тимур испуганно пожал плечами. Такой фомкой в два счета можно проломить череп. И если мент ударит его по голове... А он, похоже, не прочь был приложиться к нему. Гнида ментовская...
Фомка это. Фомка! зарычал капитан. Которой ты вскрыл магазин!..
Тимур мотнул головой. И сморщился от боли. Такое ощущение, будто мозги с шарниров слетели.
Признаваться будем? наседал на него мент. Я спрашиваю, признаваться будем?
Тимур упорно молчал.
Запираться будем, да? Зря, Беспашный, зря... Я про тебя все знаю. Где ты ночевал в ночь с десятого на одиннадцатое июля одна тысяча восемьдесят шестого года?
Дома, вспомнил Тимур.
А когда ты домой вернулся?
Как всегда, в половине первого...
А-а! Признался! чуть не взвыл от радости мент. Магазин в половине двенадцатого ограбили. И ты через час домой вернулся... Деньги уже успели растратить?
Какие деньги?
Награбленные! Двести тридцать четыре рубля сорок восемь копеек!.. Ладно, разберемся. Оформим ордер, произведем обыск...
А дома у Тимура заначка. А там честно заработанные бабки.
Есть у меня деньги. Сто сорок рублей. Но это мои деньги. Я их заработал...
Заработал... Кого ты лечишь? Знаю я тебя, Беспашный. Такие, как ты, никогда не работают!.. Значит, есть деньги. Очень хорошо... Давай рассказывай, как дело было. Оформим чистосердечное признание. А это тебе плюссрок на суде скостят...
Какой суд?! Какой срок?! Не знаю я ничего про ваш магазин!..
От волнения Тимур забыл о физической боли. Но мент о ней напомнил.
Не хочешь сознаваться, да? Ладно...
Он подошел к нему сзади и руками сдавил его сломанные ребра. Острая боль пронизала все тело от макушки до пят. Тимур едва не лишился чувств.
Что, больно? злорадствовал садист. Нет, дружок, это еще не больно...
Он с силой ударил по почкам... Да, гестапо рядом с этим ублюдком отдыхает.
Мент вернулся на место, достал сигарету, закурил. Тимуру не предложил. Даже объяснил, почему.
Тебе курить вредно. Больной ты весь... Ты думаешь, я садист? куражился он. Нет, я доктор. Медицинский осмотр проводил. Ребра у тебя сломаны, почки опущены... Может, я ошибаюсь? Еще раз проверить?
Нет! самопроизвольно вырвалось у Тимура.
Не хочешь, значит. Хорошо, что не хочешь... В больницу тебе надо. А то еще помрешь ненароком. А жить-то охота? Охота... В общем, давай так. Ты пишешь чистосердечное признание. Мы отвозим тебя в Серпуховской изолятор, оформляем в тюремную больницу. Постельный режим, лекарства, усиленное питание, все такое прочее. Тебе там будет хорошо...
А потом на зону, да? горько усмехнулся Тимур.
Ну, на зону. Годика на два. Вместо армии... Тебе когда в армию?
Через год...
А в армию неохота, правда?
Охота, соврал Тимур.
Слушай, давай не будем чушь городить. Пиши чистосердечное признание и дело с концом... Ну так что?
Не буду...
Ладно, угрожающе усмехнулся капитан. И громко крикнул:Дима!
В кабинет ввалился здоровенный детина с погонами старшины. Вместе с ним капитан навалился на Тимура, стянул с него штаны.
Это было что-то невообразимое. В руках у мента появился электрический провод. Одним концом он вставил его в розетку, вторым ткнул Тимура в мошонку...
Он не раз испытывал физическую боль. Но то, что было раньше, сейчас могло показаться сущим пустяком. Только мужчина может представить себе, что это такое электроток, пущенный через яйца...
Эти пытки просто невозможно было вытерпеть. Через десять минут Тимур готов был взять на себя все, что угодно, лишь бы только его больше не мучили.
Пацаны здесь ни при чем, еле ворочая языком, сказал он. Я один был...
Ну один так один, великодушно согласился капитан. Бери ручку и пиши...
Рука не слушалась, дрожала, как у алкаша на похмелье. И все же Тимур сумел нацарапать признание на двух листах. Писал он под диктовку мента-садиста. И мысленно желал ему только одногочтобы он сдох...
В тот же день к чистосердечному признанию был оформлен довесок в виде свидетельских показаний. Два каких-то алкаша признались, что неоднократно видели злополучную фомку в руках у Тимура. И это при том, что раньше они и в глаза его не видели.
Через пару дней Тимура впихнули в «воронок» и отправили в СИЗО. «Серпы» с мрачной радостью распахнули перед ним свои объятия...
Глава пятая
Тимур не часто ел досыта. И при этом он умудрился вырасти крепким и физически здоровым. Возможно, сказался свежий воздух и уличная закалка...
На нем заживало все как на собаке. Поэтому в тюремной больнице он провел всего две недели. Сломанные ребра срослись, в разбитом брюхе все утряслось, лицо разгладилось, кожа обрела здоровый цвет.
Насчет больницы капитан его не обманул. Медперсонал отнесся к нему с пониманием, никто его не обижал. И кормили здесь неплохо. Даже молоко давали и мясо. Тимур бы с удовольствием остался в больничке до суда. Но у врача было свое мнение.
После больницы ему выдали матрац, постельное белье. И под конвоем повели в камеру.
Вот когда началось его настоящее «тюремное счастье».
Камера была большая. Где-то на тридцатьсорок посадочных мест. Ерш в свое время рассказывал, как парился он в переполненных хатах. Особенно плохо летомкогда жара, духота и смрад.
Сейчас тоже лето. В камере жарко. Душно. Но не было той ужасной тесноты, которой пугал Митяй. Даже имелись свободные койки. Тимур собирался приземлиться на одну из них.
Но он вовремя вспомнил, что говорил на этот счет Ерш.
Привет, братва! бодро поздоровался он.
Нужно держаться с достоинством. Делать вид, будто заезд на хату дело для тебя обыденное. Типа, тюрьматвой дом. Манал Тимур такие дома. Но этот протест против неволи был спрятан глубоко внутри. А внешне он казался просто счастливчиком.
Пацаны, к нам новичок заехал! донеслось от окна.
К Тимуру вышли два здоровяка с отвратными репами и тяжелыми кулаками.
Кто такой? угрюмо спросил один.
Он в упор смотрел на Тимура холодным пронизывающим взглядом. Как будто нутро его хотел насквозь просветить.
Тимур я. Беспашный. Статья сто пятьдесят вторая, часть вторая...
А-а, нормально...
Кража со взломомстатья уважаемая. Но это не факт, что Тимура примут за своего.
В этой камере были собраны несовершеннолетние преступники. Те, кому еще не исполнилось восемнадцати. Молодежь. Но было бы наивно думать, что законы здесь детские. Как раз наоборот. Малолетки с остервенением соблюдают воровские законы. Многое доводят до абсурда. Ерш говорил, что нет страшнее зоны, чем колония для несовершеннолетних. Шаг влево, шаг вправо, и ты изгой. Если от взрослых воров можно дождаться хоть какого-то снисхождения, то от малолетокни в жизнь. Только дай слабину, вмиг склюют. Да еще и петухом сделают...
Откуда ты такой хороший? с недоброй ехидцей спросил второй здоровяк.
Он не просто стоял перед Тимуром. Он рисовался. Смотри, мол, какой я крутой. А вся его крутизна была у него на плечах и груди. Какие-то кресты, обнаженные женщины, средневековые шлемы. Абракадабра какая-то. Но попробуй скажи что против. С дерьмом сожрут...
Белокаменск. Может, слышал про Волчьи Выселки?..
Но здоровяк даже ухом не повел. Плевать он хотел на какие-то Выселки.
Кого знаешь? со скрытой усмешкой спросил он.
Это ключевой вопрос.
Настоящий пацан с детства должен готовить себя к тюрьме. Скажи кому такое на воле, на смех поднимут. А в тюрьме такой раскладзакон. И соблюдается он свято.
Если ты правильный пацан, если ты готовил себя к тюрьме, ты должен был познавать арестантские законы, быть знакомым или хотя бы просто знать воровских авторитетов.
Тимур к тюрьме не готовился. Но кое-кого из авторитетов знал.
Моню Чабана знаю, сказал он.
Моня пару раз заглядывал к ним на карьер, пил с ними самогон и догонялся косяком. Говорили, что за ним две ходки на зону, что его там «жуликом» объявили. А это всего шаг-два до вора в законе... Но пацан со средневековым шлемом на плече никак не отреагировал на Моню. Никто в камере не обронил и звука... Значит, Чабан не канает.
Моремана знаю, припомнил Тимур.
Мореман жил в соседнем дворе. Тимур частенько видел его на Белоречке. Деловой такой, весь в татуировках, кепка на глазах, в руках гитара. Вокруг шпана, все в рот ему заглядывают. Мореман говорил умные вещи, не слабо пел блатные песни. Тимур за руку с ним здоровался. Даже гордился этим...