Вскоре после того, как затих шум воды в ванной, я опустил Эллиота на пластик, свернул концы и принялся склеивать их.
Вот и все. Труп был запечатан в кокон из белого пластика и серебристо-серой изоляционной ленты.
Держа перед собой выпачканные кровью руки, я присел на краешек кровати дождаться Кэт. Тихие звуки доносились из ваннойпохоже, она возилась с пластырями. Я слышал, как она насвистывает какой-то мотивчик из Музыкальной Академиивроде бы ту самую песенку о «дорогих моему сердцу вещах».
Наконец она вышла.
Полотенца на ней не было. Она выглядела чистенькой и новенькой. Ее короткие волосы были причесаны и уложены.
Ногив тапочках, но пластырные нашлепки хорошо видны. Окрашены они были под цвет кожи, как и те, что красовались на моей руке, ноне полоски, а круглые, сантиметра два в диаметре, будто специально сделанные для работы с ранками пунктурного характера. Такие же, наверное, были и непосредственно на пятке, но видеть их я, понятное дело, не мог.
Как минимум двавнизу живота. Наверное, другая параопять же, вне доступности взгляда.
Два старых прокуса на ее шее не были прикрыты. Они, казалось, приобрели более темный красный оттенок, чем прежде. И другие ее былые раны просматривались отчетливеетакое всегда бывает после душа. Возможно, из-за температурного перепада.
Ее тело было картой Эллиотовых укусов.
Он побывал почти везде.
Даже на плоском животеэто же как надо было изловчиться!остались следы его клыков.
По-моему, тебе больше нужно в душ,улыбаясь, сказала Кэт.
Я только руки помою.
Прошлепав в тапках к кровати, она, застыв, уставилась отрешенно на Эллиота. Чуть качнула головой.
Чертовски хорошо вышло,сказала она.
Спасибо.
Тебе спасибо. О Боже, у нас тут, похоже, труп.
Так точно, это и есть труп.
Лучше бы никому с ним на глаза не попадаться.
У тебя есть план?спросил я.
Жаль, что он не обратился в прах. Я могла бы просто раз-другой пройтись пылесосом.
Жаль,согласился я.
Ну, теперь у нас тут улика. Мы ведь его как бы убили.
Угу.
Слово улика Кэт сказала таким забавным голосом, что я с трудом сдержал улыбку. От нее это не укрылосьнасупив брови, она развернулась всем телом ко мне.
Может, идею подбросишь, как с ним быть?последовал вопрос.
Солнечный свет,изрек я.
Какой еще солнечный свет?
Придется подождать до утра,объяснил я.А таммы распутаем его и положим на твою лужайку.
Ох, классно.
Это работает в фильмах. Прямой солнечный свет падает на вампира, и от него остается только пуф-ф-ф и облачко дыма.
Видала,кивнула Кэт.Остается только горстка пепла, которую ветер разносит на все четыре стороны.
Вот только сдается мне, в реальной жизни это не сработает.
Тоже так думаю,сказала она.Так что, выходит, нам остается только избавиться от тела. Похоронить где-нибудь.Ее взгляд посуровел.Только не в моем саду. Не хочу, чтобы он, пусть даже убитый, лежал где-нибудь неподалеку. Это будет для меня слишком страшно.
Да и опасно, чего уж тамдобавил я.Если его случайно найдут, к тебе будет много вопросов. Надо бы его куда-нибудь подальше деть.
Чем дальше, тем лучше,подтвердила Кэт.
Поэтому придется запихнуть его в твой багажник.
Вот так веселье,произнесла она на редкость грустным голосом.
После наших непродолжительных обсуждений я возвратился в ванную. Большая часть крови осталась на моих ладошках и лодыжках, хотя, каким-то образом немного попало и на локти, и даже на грудь. Не желая тратить время на мытье сызнова, я просто встал под струю воды и стер мочалкой красные потёки.
Испорченное мочало я захватил с собой в спальню.
Там я застал Кэт, пританцовывающую на одной ноге в попытках натянуть на другую белый носок.
Почисти-ка нашу мумию,окликнула она меня.
Сейчас. Пару секунд.
Держась подальше от лужи крови на ковре, я склонился над завернутым телом Эллиота и принялся счищать со свертка присохший пурпур. Каких-то непомерно больших пятен и мазков не наблюдалось, но и то, что имелось, могло навлечь на нас неприятности. Если уж транспортировать кокон до багажника машины, что само по себе подозрительно, лучше бы емупросто для очистки совестине быть вымазанном в чем-то красном.
Пока я возился с чисткой, Кэт справилась со вторым носком и теперь надевала черные трусики. После того, как я столько времени наблюдал ее вообще без всего, этот скромный элемент вносил какие-то поистине разительные изменения в восприятие.
Достав из комода белые «моряцкие» шорты, она, прежде чем влезть в них, оглянулась посмотреть, как я справляюсь со своей работой.
Как думаешь, он не будет протекать?спросила она.
Думаю, нет. Если лента выдюжитточно нет.
Просто, ни к чему оставлять следы по всему дому. Уже то плохо, что он ковер заляпал,продолжила она, запуская ногу в штанину шорт. Почти уже надев их, она внезапно остановилась.
Белые одеждыне самый лучший выбор, м-да,протянула она, спуская шорты.
Пожалуй что,согласился я.
Закинув белые обратно, она извлекла шорты цвета пожарной машины.
Лучше?
Если ты хочешь, чтобы пятна крови не были заметны, постарайся найти что-нибудь черное.
Она хмыкнула.
Черное? Ты вообще знаешь, сколько завтра обещали градусов? Не собираюсь зажарить ноги на солнце. У меня и нет, по-моему, ничего такого цвета.
Трусы твои черные,пробурчал я.
Ну, сравнил. Они же надеваются под что-то. Отсюда и названиенижнее белье. А в черных брюках я запекусь заживо.
Что ж, решай сама,с ухмылкой напутствовал я.Просто глупо надевать ярко-красные шорты, думая, что на них не будет заметна кровь.
Да знаю я. Я женщина, в конце-то концов. А если учесть еще, что весь последний год ко мне наведывался Эллиотда я чертов мировой эксперт по кровавым пятнам.
Согласен, согласен,поднял я ладони.
О! Кажется, я знаю,повернувшись спиной ко мне, она извлекла из нижнего отделения комода, после небольшого промедления, пару выцветших и подрезанных голубых джинсов. Назвать их штанины штанинами было довольно опрометчивоодни дырки, сквозь которые проглядывали мешочки карманов, да свисающая бахрома.Вот этив самый раз,сказала она, надевая эти некогда-джинсы.Никто и не заметит, если на них выступить немного крови.
В этом она явно была правапо нескольким причинам.
В основном, из-за того, как она выглядела в этих рвано-заплатанных обноскахособенно с неприкрытым верхом. Как этакая обворожительная деревенская леди.
Но еще и потому, что эти останки джинсов были запятнаны широчайшим спектром цветов: бежевым, фиолетовым, ярко-желтым, ржаво-коричневым.
Я берегу их для малярных работ,заявила она и постучала пальцем по одному из ржаво-коричневых пятен.Вот это видишь? Оттенок «красное дерево». Несколько лет назад я красила забор.
Впечатляет,заявил я.
Мочало в руке перестало выполнять чистящую функцию, что было, в общем-то, немудрено, потому я поспешил в ванную и выжал его в раковину. Большая часть выжатого была алой. Я прополоскал еще раз и выжал посильнее. Оттенок сменился на розовый. Пришлось полоскать-отжимать до тех пор, пока выходящая вода по крайней мере смотрелась прозрачной. Только потом я вернулся в спальню.
Кэт успела нарядиться в рубашку. Та выглядела только что купленнойткань грубоватая, не потрепанная ноской, смесь цветовкрасного, желтого и синегобьет по глазам яркостью. Короткие рукава. Незаправленная, рубаха низко свисала, закрывая перед некогда-джинсов.
Здоровская рубашка,отметил я.
Спасибо.Она принялась заправляться.Это цветовое безумиедополнительная маскировка на случай чего.
Не думаю, что мы сильно замараемся в процессе.Присев у Эллиотова кокона, я принялся вносить последние штрихи в чистку.
Кэт управилась с рубахой, придав себе теперь довольно-таки опрятный и собранный вид. Правда, одна длинная пола проделась в одну из обширных дыр в штанине, торча теперь, как ухо покрашенного опиоманом кролика. Кэт либо не заметила, либо ее это никак не волновало.