Елена БасмановаТайные пороки
Глава 1
Хотите свежий анекдот? Гимназист, впервые побывавший в борделе, приходит к отцу и спрашивает: «Папа, а правда, что на Востоке жених только после свадьбы узнает, кто его невеста?» Отец отвечает: «Это, сынок, в любой стране так»
Гомерический мужской хохот заполнил большую редакционную комнату эротического журнала «Флирт».
И где вы только набираетесь подобной пошлости, господин Черепанов? Стенографистка Аля фыркнула и захлопнула толстую книгу регистрации женских исповедей за январь 1908-го.
Фалалей Аверьяныч, утирая слезы, навернувшиеся на глаза от смеха, выговорил «галантерейным» тоном театральный обозреватель Синеоков, какой моветон, ведь здесь женщины.
А я что? А я ничего! Молодой фельетонист резво вскочил с венского стула, подбежал к Але и, паясничая, чмокнул барышню в плечико, обтянутое темной фланелью. А для вас, господин Синеоков, я тоже кое-что припас. Вы слышали последнюю новость? На балу поручик Ржевский гнусно приставал к женщинам! Его не интересовали ни внешность женщины, ни ее возраст, ни ее пол
Женоподобный Синеоков мгновенно разозлился, нахохлился, трагически свел подведенные коричневым карандашом брови.
Сразу видно, что вы человек необразованный и неотесанный. И юмор у вас фельдфебельский.
Боже! Хлопнул ладонью по дерматину стола Лиркин. Какое счастье, что мое призваниемузыкане делится по половому признаку!
А все потому, что женщины музыку не пишут, вяло откликнулся притулившийся на широком подоконнике Иван Платонов, но скоро эмансипация дойдет и до этого. Работа в нашем гнусном издании сведет меня с ума: мне теперь везде мерещатся эротические подкладки.
Жениться вам надо, Иван Федорыч, поднял глаза от кипы счетов Антон Викторович Треклесов. Вот мне, например, ничего кроме штрафов и квитанций не мерещится. А мерещилось только в зеленом гимназическом возрасте.
Потому что вы спортом не занимались, подал голос Гаврила Кузьмич Мурин, желчный бритоголовый господин. И идейной борьбой не увлекались
До чего ж вы, братцы, скучны, оторвался от созерцания журнала парижских моделей толстяк Сыромясов, широкой публике более известный как обозреватель мод дон Мигель Элегантес, доживете до моих лет, все у вас будет в гармонии, и тело, и душа. И красоту жизни поймете.
Не вам рассуждать о красоте, Синеоков скривился, с каждым днем все толще становитесь. Постыдились бы в таком виде показыватьсявы портите репутацию журнала.
Вы все ее портите! взвизгнул Лиркин. И не толщиной своих животов, а своим скудоумием, бездарностью и пошлостью! Давно собирался уйти из этого зверинца, а сейчас хочу еще больше!
Кстати, насчет «хочу», вклинился Фалалей Черепанов, оседлывая выдвинутый на середину сотрудницкой хлипкий стул. Свежий анекдот. Приходят в суд муж и жена и подают на развод. Судья интересуется причиной. Муж отвечает: «Понимаете, не могу больше, она и утром хочет, и днем хочет, и вечером тоже хочет». Судья спрашивает жену: «И что же вы скажете?» Жена отвечает: «А я и сейчас хочу»
Очередной взрыв хохота и незаурядный комический талант господина Черепанова заставили сотрудников модного журнала на мгновение забыть о недавней перепалкена сей раз в громогласной полифонии мужских хохотов звенели и рулады девичьего смеха. Больше всех надрывался сам Фалалей: растопыренной пятерней он ерошил бобрик рыжеватых волос на круглом черепе, темные глазки его превратились в щелочки, растянутые в улыбке губы обнажили редкие зубы. Он радостно озирал своих сотоварищей: франтоватых Синеокова и Сыромясова, соперничающих в дородности с самим коммерческим директором Треклесовым, рыжеволосого Лиркина в помятом пиджаке, не расстающегося с толстовкой и сапогами унылого Платонова. Опасливо косясь на желчного Мурыча, Фалалей подмигнул стенографистке.
Что здесь происходит?
В проеме внезапно распахнувшихся дверей возникла высокая, тонкая фигура издательницы и редактора журнала «Флирт» Ольги Леонардовны Май. Прекрасная работодательница была облачена в черное платье с высокой талией. Длинные рукава с черными кружевными манжетами, стойка с черными же кружевами, отделки из черного сутажа и гипюра, на платье не было ни единого украшения, ни единого светлого пятнышка. И хотя мужская часть журналистского сообщества давно привыкла к перевоплощениям своей владычицы и предоставляла барышням право завистливо вздыхать по поводу недоступных им туалетов, но на сей раз и мужчины испытали легкий шок: поверх платья Ольга Леонардовна надела короткий жакет из тщательно выделанной шкуры леопарда. Широкие рукава и глубокий вырез жакета, отороченного по кромке соболиной полоской, соблазнительно подчеркивали изящную линию рук, волнующую округлость груди.
За ее спиной маячили сухощавая фигурка конторщика Данилы и осунувшееся лицо молодого незнакомца.
Что здесь происходит? еще раз вопросила она.
Выражение бледного лица и слегка косящих темных глаз не предвещало ничего хорошего. Журналисты мгновенно сникли и принялись старательно изучать афиши в простенках между забитыми папками шкафами и стеллажами с журналами и газетами, уткнулись в бумаги и журналы. Просторная комната, освещенная тусклым светом серенького январского дня, проникавшим сквозь высокие окна, сразу показалась тесной и неуютной.
Господин Синеоков, освободите кресло. Редакторша сдвинула брови и красноречиво повела темноволосой головой.
Но ведь сегодня господин Либид не явится, как я понял, пробурчал, неохотно поднимаясь с кресла, театральный обозреватель. Что этосвященное место?
Ольга Леонардовна на глупый вопрос не прореагировала и, пропуская вперед молодого человека, ласково предложила:
Прошу вас, проходите, Самсон Васильевич. Данила, помоги мальчику.
В сотрудницкой повисла зловещая тишина. Но не успел юноша дойти до кресла, как Фалалей вскочил и с изумленным возгласом бросился наперерез Даниле.
Вот так черт! Самсон! Неужели, брат, ты? А я сразу и не признал! Здорово ж тебя инфлюэнца отделала!
Действительно, в изможденном молодом человеке трудно было узнать рослого, розовощекого провинциала из Казани, появившегося в редакции недели три назад и сразу же заявившего о себе душераздирающим фельетоном «Балет и сатана». Над фельетоном Нарцисса рыдала вся дамская половина столичных жителей, журнал шел нарасхват, а те избранные, кто имел честь лицезреть юного красавчика, восходящую звезду журнала «Флирт», подвергались пристрастным допросам любознательных читательниц. Теперь же серые глаза начинающего журналиста заметно попритухли, щеки опали, крупный нос вытянулся и особенно заметны стали и слабая линия подбородка, и вялость пухлого рта. Только золотистые кудри отросли за время болезни и легкой волной ложились на воротник.
Не визжите так, господин Черепанов, поморщилась Аля. Мы тоже рады, что болезнь Самсона Васильевича позади. Но вы же видите, как он слаб.
Не приближайтесь! рявкнул через плечо Данила. Зашибете, удушите. И так малец едва с того света выкарабкался.
Самсон Васильевич, у меня есть кипяток и мед, вскочила невзрачная машинистка Ася, сейчас принесу. Вам нужно силы восстанавливать.
Да его в больнице, похоже, совсем не кормили! гневно возвысил голос Сыромясов. В какой богадельне его держали? Неужели в Боткинских бараках?
Как негуманно, как бесчеловечно, растерянно пробормотал Платонов, протирая и снова водружая на нос пенсне, такой красавчик был, а сейчассущий скелет
Ничего не скелет, со злобой возразил Лиркин, и никаким красавчиком он не был. Так, посредственность во всех отношениях.
Согласен, ухмыльнулся Синеоков, нам двух гениальных красавчиков сразу не потянуть.
На что вы намекаете? взвился Лиркин и двинулся к Синеокову, но наткнулся на вытянутую ногу Мурыча. Вы надо мной издеваетесь? Козни против меня замыслили? Черносотенец! Снова бить меня будете?
Кстати, свежий анекдот, переключил на себя внимание Фалалей. Лиркин, не мешайте! Приходит гимназист к отцу и спрашивает: «Папа, а тебя твоя мама била?» Отец отвечает: «Нет, сынок, только твоя». Ха-ха-ха-ха