В ответ тот глянул на него с вопросом, обращенным к самому себе. Дескать, а должен ли я что-то для кого-то делать? Но заминка эта длилась не более мгновения. Антоха повел плечами, как будто разминая их перед ударом, и пошел на Глеба. Тот испугался и нырнул в машину.
Василиса еще только закрывала за собой дверцу, когда он сорвал «Порше» с места. Девушка стояла на обочине и в замешательстве смотрела на разгоняющуюся машину. Вот и думай, то ли Глеб ее бросил, то ли она сама не захотела ехать с ним. Матвей не держал ее за руку. Он всего лишь предложил ей остаться. Она это сделала. Добровольно.
Но ведь он мог схватить ее за волосы, попробуй она сесть в машину к Глебу. Василиса осторожно посмотрела на Матвея. Парень беззлобно улыбался, излучал спокойное самодовольство. Жесткий он, но не жестокий. Нет, не стал бы он хватать ее за волосы. Наверное.
Он смотрел на нее, как художник на свою натурщицу, помогал раздеваться. Матвей снимал с нее одежду лишь мысленно, исключительно во славу высокого искусства. Правда, почувствовала она себя голой натурально, если покраснела, то не только от стыда, но и от тайного удовольствия.
Еще Василиса испытывала желание провалиться сквозь землю. Матвей одним только своим присутствием разжигал в ней женщину, от которой нужно было бежать как от огня.
А ты красивая, сказал он.
Иди ты!.. В ее голосе было больше кокетства и жеманности, чем возмущения и негодования.
Василиса скривилась от неприязни к самой себе.
Куда поедем? спросил Матвей и глянул влево, затем вправо.
С одной стороны машины надвигаются, в другую удаляются. Шумно, беспокойно. Даже тревожно.
А как же Глеб? осведомилась она.
Ты думаешь, это чмо сюда приедет? полюбопытствовал он и поморщился.
Почему это не приедет? А как же я?
Он тебе что-нибудь сказал на прощание? Жди меня, и я вернусь?.. Антоха, ты слышал?
Сбежал, как крыса, презрительно бросил коренастый парень.
Увы, но Глеб действительно ничего не сказал, уезжая. А мог бы и словом Василису приободрить.
За штуку зелени тебя продал. Матвей смотрел на нее с улыбкой, вежливо предлагал принять суровую правду жизни.
Глеб только казался хорошим мальчиком, а как только припекло, превратился в жалкое ничтожество.
И что теперь? с опаской спросила Василиса.
Матвей коварно усмехнулся. Дескать, неужели ты ничего не поняла? Глеб оставил тебя в залог, но выкупа не будет.
Это значило, что она переходит в собственность Матвея, становится игрушкой в его руках. Он обещал ее не обижать. Это утешало девушку, но не очень. Василиса вовсе не хотела быть его рабыней, даже если он ей и нравился. Чуточку, но все-таки.
Она приготовилась услышать приговор.
Если хочешь, я отвезу тебя домой, сказал Матвей.
Домой? К кому?
У тебя нет дома? Он провел пальцами по ее стильной сумочке.
Откуда у нее столь дорогой аксессуар? Глеб подарил или родители? Если последнее, то бездомной она точно быть не может.
Василиса напряглась в приятном испуге. Вдруг Матвей проведет рукой и по ее платью так, что по коже побегут мурашки? А еще он мог обнять ее, если считал мажорной потаскушкой.
У родителей дом.
Была у них еще и квартира в центре Москвы, на Воздвиженке, но говорить об этом ни в коем разе не стоило. У бандитов свой, особый интерес к успешным бизнесменам. Тот же Матвей мог жестоко наехать на ее отца. У того, конечно, есть крыша, но это не панацея. От пули она не защитит. Все может случиться быстро, раз и навсегда.
А дом где? спросил Матвей.
За городом, промямлила Василиса.
Отец построил дом в престижном месте, в районе Рублево-Успенского шоссе. Если Василиса скажет адрес, то Матвей все поймет.
Ты меня боишься? Он смотрел на нее мягко, но прямо в глаза.
Я?.. Нет!
Боишься. Поехали. Мы подбросим тебя к метро, а дальше сама доберешься. Матвей открыл заднюю дверцу, жестом пригласил девушку занять место.
Василиса почувствовала себя ребенком, которому пообещали длинную страшную сказку, а она оказалась короткой. Да и не очень страшной.
Матвей закрыл за ней дверцу, сел за руль, достал из кармана пачку сигарет, но закуривать не спешил. Он вставил ключ в замок зажигания, однако не торопился заводить машину.
Или останемся? спросил Матвей, в раздумье глядя на Антона.
Штука баксов на дороге не валяется, проговорил тот и пожал плечами.
Василиса, ты ведь подумаешь, что мы струсили, да? Кто у Глеба отец?
Банкир.
Василиса просто не могла не знать родителей Глеба. Семен Александрович Рубахов был компаньоном ее отца. Они вместе начинали с нуля, вдвоем пришли к успеху.
Банкиры сейчас на подъеме, в раздумье произнес Антон.
Они всегда были на подъеме, сказал Матвей и качнул головой.
У них там сейчас такие заморочки. Ну их.
А штукарь? спросил Матвей.
Василиса усмехнулась, глядя ему в затылок. Он не смотрел на нее даже в зеркало заднего вида, может, потому и перестал подавлять своей внушительной энергетикой. Брожение внизу живота успокоилось. Девушке стало легче дышать. Да не такой уж он и крутой, этот Матвей, если с банкиром связываться боится. Возможно, его пугал и отец Василисы, потому он и не стал обращать ее в рабство.
Да там ремонта на сто баксов.
А дело принципа?
Отвезите меня домой, попросила Василиса.
Не сейчас. Матвей порывисто вынул ключ из замка зажигания, как будто уходил от искушения уехать, потом все-таки достал сигарету, закурил.
Василиса вздохнула. Когда-то они жили на маленькой съемной квартире, и все у них в семье ладилось. Отец работал обычным инженером, вечером приходил домой, ужинал и курил в открытую форточку. Не сказать, что Василисе нравился табачный дым, но этот запах ассоциировался у нее с тихим семейным счастьем родителей.
Отец уже тогда пробовал себя на ниве коммерции, сначала фарцевал потихоньку, а после того, как спелся с Рубаховым, разошелся, не остановить. В девяностом году они основали совместное советско-американское предприятие, разжились лицензией на проведение внешнеторговых операций. На Западсырье, из Америкикомпьютеры, из Европыбытовую технику.
На этом горбу компаньоны въехали в рай и основали свой собственный банк с внешнеторговым уклоном, но с инвестициями во внутреннюю экономику. В прошлом, девяносто шестом, году они провернули несколько очень удачных сделок через какие-то залоговые аукционы. В их активе появились металлургические заводы.
От успехов у отца возникло головокружение, не смог он устоять перед искушением, загулял, дома появлялся все реже, пока вовсе не пропал. Работа, мол, продыху не дает, в кабинете приходится ночевать. Но мама ему не верила и по ночам плакала в подушку.
Матвей успел выкурить две сигареты к тому времени, когда появился Глеб. Он подъехал на своем «Порше», за которым катил черный шестисотый «мерин».
Из него вышли трое качков, один в малиновом пиджаке, двое в черных. Здоровые лбы, лица каменные, глаза ледяные. Громилу в малиновом пиджаке Василиса видела не так давно рядом с Рубаховым-старшим. Она еще тогда обратила внимание на шрам, уродующий правое ухо телохранителя.
Сиди здесь, сказал Матвей, открывая дверцу.
Он обращался к Василисе, но в машине остался и Антон. Что-то не хотелось ему выходить на мужской разговор.
Василиса могла покинуть машину запросто. Матвей ей не указ. Но девушке стало интересно, как поведет себя Антон. Такой внушительный на вид, крутой, а мочевой пузырь наверняка сжался от страха. Как бы он на сиденье не напрудил.
Зато Матвей держался молодцом. Сейчас он, конечно же, вибрировал изнутри от сильного внутреннего напряжения, но Василиса не чувствовала этого. Страх был, но Матвей крепко держал его на коротком поводке.
Он остановился перед капотом своей машины. Корноухий фрукт расположился перед ним, его спутникисправа и слева. От каждого веяло опасностью, а от всех троихсмертью. Василисе стало страшно за Матвея, зато Антону хоть бы хны.
А ты чего сидишь? не выдержала она.
Так он сказал в машине быть.
Мне он сказал!
Антон открыл дверцу как-то робко, но из машины вышел резко. Заставил себя собраться с духом, даже кулаки сжал.