Анатолий СТЕПАНОВДЕРЕВЯННЫЙ САМОВАР(пьянки шестьдесят девятого года)Роман
1
Пес дышал ему в лицо. Обтекаемая целесообразная в нацеленности на убийство живого и радостная от этого морда добермана была у его глотки. А он лежал на спине и не мог встать: бессильные, будто пустые, руки и ноги непонятными невидимыми путами были прижаты к зыбучему песку. Не выдержав последнего сверхъестественного усилия, его голова упала затылком на песок, открывая еще мгновенье тому назад прикрытую подбородком доступную мягкую шею. Доберман понятливо и удовлетворенно улыбнулся
Товарищ подполковник, пора!сказал доберман. Смирнов открыл глаза. И не доберман вовсе, а порученец начальника краевого управления милиции капитан Ступаков склонился над ним и нежно даже, деликатно теребил за плечо.
Спасибо, Ступаков,Смирнов опять прикрыл глаза, тяжело было векам, но мощным волевым усилием вновь открыл их и вспомнил, что следует поздороваться:Ну, здравствуй.
Здравствуйте, Александр Иванович!безмерно восхитился смирновским пробуждением Ступаков и доложил:Завтрак готов, машина будет через сорок минут, рейс на Нахту через два часа.
Вроде бы и пил Ступаков вчера со всеми наравне, но ныне был подобен пробудившемуся и восторженно радующемуся бытию невинному дитяти. Молодой, стервец.
Смирнов спал голым, поэтому попросил:
Удались, Ступаков. Я одеваться буду.
Я в соседней комнате,улыбаясь, информировал Ступаков.Если что
А что если что? Чтоесли?бормотал в ванной Смирнов и энергично намыливался, преодолевая похмельную заторможенность.
Преодолел. Вышел в гостиную бритым, мытым, наодеколоненным и одетым. В гостиную квартиры для почетных гостей, обставленную, по милицейским краевым понятиям, со столичной роскошью. В отчетности, вероятно, проходила как конспиративная.
Ступаков встал, сидел он не в креслена стуле, предложил на выбор:
Кофе, чай?
Чай,без колебаний выбрал Смирнов.
Чай был настоящийкрепкий, свежий, хорошего сорта. Чуть приостыл, и теперь можно хлебать его крупными глотками. Смирнов хлебал. К третьей чашке явился генерал Есин и рявкнул:
Ступаков, что ж ты, мерзавец, гостю полечиться не предложил?!
Не посмел, товарищ генерал!громко доложил капитан Ступаков.
А еще милиционер!укорил генерал и распорядился:Пошуруй в холодильнике.
Петр Петрович, может не надо?без особой убедительности выразил вялый протест Смирнов. Есин глянул на него гневно выпученным генеральским глазом, полюбопытствовал зловеще:
Обидеть хочешь?
Никак нет,с удовольствием сдался Смирнов.
Ступаков принес и расставил, а генерал разложил и разлил. На двоих. Смирнов коварно посоветовал:
Петр Петрович, давай капитана замажем, чтобы не трепался.
Он у меня не из трепливых,погордился подчиненным генерал, но к совету прислушался.Третий прибор, Костя.
Когда подняли три стакана,генерал для похмелки принципиально пользовался большими дозами в больших емкостях,он еще раз погордился:
Крайкомовская экстра. Специально для первого, тройной очистки, на целебных таежных травах. Твое здоровье, дорогой гость!
И, никого не дожидаясь, первым опрокинул в себя стакан. Как говаривал поэт Михаил Светлов: «Водка бывает двух сортовхорошая и очень хорошая». Смирнов выпил и решил, что выпитая водкаочень хорошая. Не мешкая, генерал разлил по второй, столь же объемной.
Петр Петрович!фальшиво взмолился слегка расслабившийся Смирнов.
Времени в обрез,строго заметил генерал.
Ну, раз у генерала времени в обрезвыпили, конечно. Быстро пожевали салатику. Генерал бросил вилку и приказал:
Гитару, Костя.
В хорошем темпе вел гонку генерал: двести пятьдесят внутриследовательно, песня требуется. Смирнов рассчитывал, что петь и играть будет капитан Ступаков, но гитару взял генерал и, умело и осторожно тронув струны, запел, по-приблатненному пришепетывая и музыкально:
Сиреневый туман над нами проплывает,
Над тамбуром горит прощальная звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда
С давно-давно уже не слышанной песней пришла молодость, тревожность чувств, влажные последождевые бульвары, запах рядом, совсем рядом существовавшей девушки в светлом платье, наводившие грусть марши медных оркестров, вокзалы и рельсы дороги в никуда
Генерал допел песню до конца, пристроил гитару на коленях и разлил по третьей, совсем понемножку, пояснив:
Посошок на дорожку.
Эту выпили формально. Генерал хотел было спеть еще, но передумал и отбросил гитару на диванвозжелал вдруг говорить:
Мы ведь с тобой одногодки, Александр, но ягенерал, а тыподполковник. Почему бы это?
Вопрос чисто риторический? Ты, Петр Петрович, сам на него отвечать собираешься?
И да, и нет. Сначалаты, а потомя.
Тебе очень хотелось стать генералом.
А тебе не хотелось?
Хотелось, но не до жжения.
Ну, вот Сам нарвался,усмехнулся генерал.Наверное, ты прав, а, наверное, и не прав.
Мой один приятель точнее выражается,перебил Смирнов,он говорит: «И ты прав, и ты прав». Довольны бывают все.
Тысловоблуд, московский словоблуд!разозлился генерал:Я песню спел, я по-человечески рассказать хотел, как эта песня всю мою жизнь определила, а ты
Ну, не сердись, не сердись, Петр Петрович. Я понял, как ты генералом стал: пожертвовав любовью и столичным комфортом, уехал в глушь
Ох, и недобрый ты, Александр,протянул генерал.Не спорю, специалист тысупер, а по характерумосковская ледышка.
Обиделся?сочувственно поинтересовался Смирнов. Генерал горестно кивнул.Давай еще выпьем!..
Косте не надо,соглашаясь, все же внес коррективы генерал. Костя, слегка отвязавшийся по причине поддатия начальства, мурлыча «Сиреневый туман над нами проплывает»понравилось, переселился на диван и уселся, фривольно закинув ногу на ногу. Генерал и подполковник выпили. Подумав, генерал заметил:
Ты уже в отпуске, а мне весь день еще пахать.
Рейс через пятьдесят минут,индифферентно информировал с дивана капитан Ступаков.
Генерал властно решил:
Подождут!
2
Черная «Волга» мчалась по целинной траве аэродрома местных линий к взлетно-приподнятому, как водилось в старину, пришедшему из военного времени от «Дугласа» «ИЛу-14».
Летает, старичок,растроганно заметил Смирнов. Как всякий выпивший, расчувствовался.«Дуглас» напоминает, с которого я в войну прыгал.
Прыгать не придется,ворчливо сказал генерал.Доставят тебя, как корзину с яйцами. Я распорядился.
Он и вправду обо всем распорядился: у трапа с радостными улыбками их ждали начальник аэропорта, майорместный милицейский бомс и официантка (или продавщица?) в кокошнике с огромным изящно оформленным пакетом в руках.
В чисто профилактических целях генерал начал с клизмы майору:
Что происходит у тебя, Шумилов? Моя машина беспрепятственно прорывается к святая святыхлетному полю, а твои люди неизвестно где.
Я распорядился, чтобы вас пропустили, а они вашу машину знают,оправдывался майор.
Генерал слегка утих, но не смирился:
Знаютне знают, а задержать все равно должны. Обязаны.
В следующий раз задержат,невинно пообещал майор. Вроде бы согласился с генералом, вроде бы подчинился, но
Ой, смотри у меня, Шумилов!пригрозил генерал и, без перехода, начальнику аэропорта:Ты уж извини, Федорыч, дела задержали, дела.
По аромату, исходившему от генерала и подполковника, начальник аэропорта понял, какие их дела задержали, но ответил в соответствии с правилами начальнической игры:
Не оправдывайся, Петр Петрович, всем известна твоя занятость,и уже Смирнову:Счастливого полета и интересного вам отдыха, Александр Иванович!
Все упреждены, все проинструктированы, и по инструкциисамый трогательный момент: вперед выступила ядреная сексапильная бабенка в кокошнике и, держа на вытянутых руках пакет, певуче произнесла:
А это вам в дорожке перекусить, Александр Иванович!