Но вчера ночью
В ночь с воскресенья на понедельник Карен стала очевидцем странного наблюдения. Она опять, уже в который раз, не могла заснуть и отправилась в ванную, чтобы выпить стакан воды. При этом посмотрела в окно и увидела, что в некоторых комнатах соседнего дома горит свет. Женщина с облегчением подумала, что соседи, где бы они ни были, теперь, вероятно, вернулись домой, но на следующий день картина опять повторилась: никто не отреагировал на ее звонок.
Ну так, значит, включение и выключение света тоже относятся к этой системе безопасности, с раздражением сказал Вольф, когда она рассказала ему об этом. Боже мой, Карен, не устраивай здесь цирк! До нашего отъезда еще больше двух недель; до этого времени они десять раз появятся! И кроме того, разве он еще в субботу не говорил с тобой по телефону?
Это было верно. Сосед тогда позвонил и пожаловался, что Карен неудачно припарковала свою машину перед гаражом и что якобы тот частично заблокирован. Она тогда убрала машину и затем, плача, ушла в свою спальню; у нее было такое ощущение, что с ней обошлись недружелюбно и зло.
Почему ты тогда сразу не спросила насчет каникул? поинтересовался Вольф.
Потому что он был таким неприветливым, и я
Потому что он был таким неприветливым! Ты вообще-то замечаешь, что со временем начинаешь придерживаться подобного мнения уже обо всех, с кем тебе приходится иметь дело? Все обращаются с тобой неприветливо! Никто тебя не любит! Почему ты, например, сейчас просто не спросишь эту старуху с другой стороны от нас, сможет ли та позаботиться о нашей почте? Я могу тебе сказать, почему: потому во время твоего ознакомительного визита она была очень неприветлива с тобой! Вольф сделал акцент на своих последних словах. Карен, ты ходишь с такой миной, словно ты вечно заплаканная жертвенная овечка, и может быть, как раз это провоцирует людей плохо с тобой обращаться!
Может ли быть, что он прав?
Карен с Кенцо свернули на улицу, в конце которой можно было через небольшую лужайку пройти в лес. Пес остановился около одной садовой изгороди и заинтересованно принюхался, и это предоставило его хозяйке возможность сделать короткую передышку. Несмотря на то что пробежка хорошо подействовала на нее, она опять вернулась к своим мучительным копаниям в мыслях, которые почти все приводили ее к обесценивающему мнению о себе. Могло ли быть такое, что ее положение «яжертва» не является случайным? Вела ли она себя таким образом, что провоцировала других плохо обращаться с ней?
Раболепная, пугливая, зависимая от мнения других, не уверенная в себе
«Вольф бы сейчас сказал: измени себя, подумала женщина. Имеет ли он понятие, как это тяжеловытаскивать саму себя за волосы из болота?»
Нет, такой мужчина, как Вольф, даже близко не мог представить себе те заботы и нужды, в которых Карен барахталась практически постоянно. Он просто шел своим путем, непоколебимо и прямолинейно, не задавая себе вопросов. Ему незнакомо это состояние, когда человек постоянно недоволен собой. И это, к сожалению, действительно замкнутый круг: она критиковала сама себя, поэтому и люди вокруг нее делали то же самое, что, в свою очередь, подтверждало ее плохое мнение о себе. Куда же должен привести этот путь в конце концов?
«Уж наверняка не к сильной, независимой и уверенной в себе женщине, обреченно подумала она. Скорее к такой, которая становится все более запуганной и психически неустойчивой, которая всего и всех боится».
Кенцо мог уже разглядеть перед собой лесную дорожку и резко дергал за поводок. Карен отпустила его, и пес радостно помчался рысцой. Потом он все же остановился за несколько метров до небольшой тропинки через поле и поднял свою лапу у заднего колеса припаркованной машины.
«О, черт побери, подумала Карен, надеюсь, никто этого не заметил! Боже, неужели он не мог подождать эти десять метров?!»
Она виновато огляделась, радуясь, что в этот ранний час еще никто не проснулся. Кенцо, конечно же, выбрал самую представительную машину из всех, что здесь стояли: темно-синюю ухоженную «БМВ». И тут, к ужасу Карен, внезапно открылась водительская дверца, и из машины вышел мужчина. Очень солидно выглядевший мужчина, в костюме и галстуке. Он выглядел невероятно рассерженным.
Что, черт побери, позволяет себе ваша собака? набросился он на Карен.
Она тут же подозвала Кенцо к себе и снова взяла его за поводок, чтобы он к тому же не поприветствовал незнакомца радостным лаем и не испортил бы его костюм. Лучше б она отпустила его только на окраине леса! Но кто мог знать, что он внезапно перепутает машину со стволом дерева? И что кто-то еще и окажется в ней ни свет ни заря?
«Что там делал этот мужчина в такой час?» с тоской подумала Карен. Но, в принципе, это было не важно. Во всяком случае, он был по-настоящему рассержен на нее, и она опять начала дрожать, потому что кто-тоона буквально могла слышать самодовольный голос Вольфа«неприветлив» с ней.
Мне мне очень жаль, запинаясь, промолвила Карен. Она знала, что попеременно то краснеет, то бледнееткак школьница, а не как взрослая женщина тридцати пяти лет. Он он еще никогда этого не делал и я не понимаю, как
Мужчина угрожающе сверкнул на нее глазами.
Ну, я тоже этого не понимаю! Если не знаешь, как правильно воспитывать свою собаку, то следует завести морскую свинку!
Говорю же, он еще никогда
Еще никогда! Еще никогда! На это я ничего не могу себе купить. Какое мне дело, что ваша собака якобы еще никогда так не делала? Мою машину она, во всяком случае, отвратительнейшим образом испоганила!
Карен вспомнилось: однажды она где-то прочитала, что мужчины рассматривают свою машину как частицу себя самого, в какой-то степени как удлинение своего самого важного органа, и если посмотреть на это с такой стороны, то Кенцо просто написал на эрекцию незнакомца Не удивительно, что у этого типа сдали нервы.
Если он что-то повредил у нас есть страховой полис на этот счет, и я с удовольствием возмещу Если б она хотя бы не мямлила так! Если б у нее не наворачивались снова слезы
Мужчина рассерженно пнул ногой колесо, жестоко пострадавшее от собаки, пробурчал что-то непонятноепохожее на «дура!» снова сел в машину и с грохотом захлопнул за собой дверцу. Карен пошла дальше по дороге, чувствуя на себе его буквально сверлящий насквозь злой взгляд. По этой дороге она могла наконец достичь тропинки, ведущей через поле, и метров через сто скрыться под надежной защитой леса. Ее глаза горели.
Нет никакой причины, чтобы реветь, успокаивала она себя, но знала, что через несколько мгновений будет, всхлипывая, выть как собака. Ее руки тряслись, а коленки подгибались. Что с ней стряслось? Почему она ревет из-за каждой ерунды? И почему именно с ней все время происходят подобные вещи? Сосед, который накричал на нее, потому что она неудачно припарковала свою машину Посторонний мужчина, который обозвал ее дурой, потому что ее собака обгадила его машину Или же все совсем иначе? Может быть, с другими людьми тоже происходят такие вещи, но они лучше подготовлены к этому?
«У других есть чувство собственного достоинства, подумала Карен, когда первые слезы уже катились по ее щекам, и поэтому их не потрясает до глубины души, когда с ними обращаются пренебрежительно. Это скатывается с них как с гуся вода».
Но она никогда не сможет справиться с этим. Никогда. И это безнадежно.
Женщина присела на корточки, съежившись, обхватила обеими руками Кенцо, уткнулась носом в его немного колючую темно-коричневую шерсть с родным запахом и заплакала. Она опять пролила целые ручьи слез и была благодарна Кенцо за его теплое упругое тело, прижавшись к которому, получила хоть немного утешения и поддержки.
А Вольф лишь закатит глаза, когда она потом будет сидеть за завтраком. А дети будут смущенно смотреть в сторону.
Как жена и мать, Карен, несомненно, находилась на пути к катастрофе.
Среда, 21 июля
1
Инга неуклюже шагала позади Мариуса по знойной деревенской дороге и уже не в первый раз с тех пор, что они были вместев том числе и в течение двух лет брака, находила, что он обращается с ней просто бесцеремонно. И также не в первый раз напрашивалась мысль о том, что она все же останется с ним, потому что Инга какой-то жилкой своего благоразумного, оседлого существа любила хаотические безумства, типичные для него; безумства, благодаря которым она снова и снова попадала в ситуации, подобные нынешней. Просто-напросто Мариус был бесцеремонен не только с ней, но и с самим собой; эта бесцеремонность вытекала из его полнейшей неспособности планировать и обдумывать какие-то вещи, взвешивать риск и при необходимости отказываться от великолепного плана, потому что его недостатки преобладали над преимуществами.