Стрелки переводишь? сморщился Чайник и взревел. Анжелика!
Та возникла на пороге так быстро, словно подслушивала под дверью.
Видела? Чайник показал ей газету.
Разумеется, видела, Петр Ильич.
Кто перед этой Андросян язык распустил?
Никто, Петр Ильич. Журналисты звонят постоянно, я всем отвечаю «без комментариев». Эта девушка лично явилась, требовала встречи с ведущим следователем и с вами. Грозила законом о печати, о праве на информацию твердила, потом на жалость давить стала. Что у нее задание, что ее уволят, Анжелика едва заметно, уголком рта улыбнулась.
Что ты ей сказала?
Ничего, Петр Ильич.
Но она тут понаписала Ты сама-то читала?
Разумеется, Петр Ильич. Там нет ничего, предположения и домыслы.
Но она пишет, что по Петербургу серийный убийца разгуливает!
Три убийства по одной схеме это серия, Петр Ильич, бесстрастно констатировала Анжелика. А что схема одна не надо быть гением, чтобы догадаться, достаточно на снимки с мест посмотреть.
И откуда же у них, у стервятников, снимки? почти ласково спросил Чайник. Кто пустил их на места?
Мысленно Арина почти аплодировала длинноногой красотке. Ну и что, что ногти! Не на рабочем же месте она их красит. Наоборот, говорили, что девчонка толковая, диплом юрфака не за красивые глаза получила. И с Чайником вон как умело обращается. Хотя работка у нее совсем не сахар: мало того, что начальник тот еще жук, теперь и журналисты налетели. А она кремень, никому ни полсловечка. Даже про способ умерщвления жертв и то никто пока не пронюхал.
Петр Ильич, вмешалась она. Никто журналистов на места не пускал. Но это же парк. А снимать не обязательно вблизи. Телеобъективы у них, понимаете? Видите, полосы и пятна? Это ветки и листья, только не в фокусе. С соседней аллеи, я так думаю, снимали, через кустарник.
Она так думает! Вот откуда журналистка знает, кто дело ведет? Ты с ней все-таки трепалась?
Нет, Петр Ильич, ни с этой Андросян, ни с кем-то еще из журналистов я не общалась, кротко ответила Арина, подумав, что вообще-то прессконференцию надо было организовать уже давно. Или прессрелизы, что ли. Меньше вони было бы.
И откуда они знают тогда про тебя?
Фамилия следователя не секретная информация, по губам Анжелики опять скользнула все та же улыбка. Почти неуловимая не придерешься.
А про то, что следствие в тупике?
Мы же брифинги не проводим, вот они и злятся.
Брифинги им! Они тогда вовсе с цепи сорвутся. Ладно, иди. Я не тебе, Вершина!
Арина только вздохнула.
Ты понимаешь, как тебе повезло, что такое дело в руки досталось? продолжал бушевать Чайник. Громкое! Пресса из кожи вон лезет, меня каждый день сверху трясут. Тебе все плюшки, мне все шишки. А ты ваньку валяешь?
Может, все-таки попробовать хоть что-то ему объяснить? А то «ваньку валяешь»!
Я работаю, Петр Ильич. Но мы пока не понимаем смысл происходящего.
Какой тебе смысл нужен? перебил он. У психа снесло крышу, он начал убивать, назидательно сообщил он и взглянул на Арину свысока. Хотя она стояла, а он сидел.
Не просто убивать. Эти трупы это ведь явно послание.
Послание? И о чем же?
Вот это я и пытаюсь понять.
Вместо того, чтобы просто работать. Работать надо, Вершина, а не в умствованиях расслабляться. Азбука ведь! Где свидетели?
Опрашиваем, Петр Ильич. Собачников, бегунов, окрестных жителей Пока ничего.
Не может быть, чтобы этого придурка никто не видел! Труп не кошелек, в карман не спрячешь.
Пока ничего, Петр Ильич, повторила она.
Значит, надо с другой стороны зайти! Мне что, всему тебя учить? Надо опросить ведущих психиатров, наверняка этот тип на учете состоит. Вот пусть специалисты и скажут, чей это почерк. А ты умствуешь. Послание, видите ли! В посланиях больного рассудка разбираться дело психиатров, когда он в наших руках окажется, а твое дело выловить этого ненормального. А не в бирюльки играть. Вон посмотри, какой у Савельева выход, поучись, как надо над делами работать! А ты все какой-то высший смысл ищешь.
Вот и славно, устало подумала Арина, раз про Савонаролу вспомнил, значит, орать будет еще минуты две, не больше.
* * *
Киреев, вольготно развалясь в ее кресле, жонглировал крошечным пестрым мячиком. В следующую секунду Арина поняла, что это не мячик, а потерянный два часа назад кубик Рубика.
Ты где его взял? Это мое!
Ну не мое же, фыркнул опер, восставая из кресла. Ключи давай!
К-какие ключи?
Кольцо, на котором эта штука у тебя висела.
Почему-то она послушалась. Отдала, правда, не всю связку, только колечко, с которого сиротливо свисала петелька от кубика.
Киреев насадил кубик на шпенек, снял, буркнул «тут когда-то резьба была, а теперь только на клей», выудил из очередного кармана яркий тюбик, сосредоточенно нахмурился и через минуту положил кубик уже с петелькой на стол:
В принципе, минут пятнадцати достаточно, но я бы посоветовал для полной гарантии его до завтра к ключам не цеплять.
Где ты его нашел?
Чего его искать? Посветил фонариком по углам и увидел.
Фонарик обычный элемент снаряжения опера? довольно язвительно осведомилась Арина и сама на себя рассердилась. Ну да, не подумала. А клей? Тоже из серии «будь готов всегда готов»?
Киреев засмеялся:
Однажды подметкой за гвоздь зацепился, пришлось с раззявленным башмаком часа два бегать. Мало, что неудобно, так на улице минус пятнадцать было, повезло еще, что ничего не отморозил. Ты чего морщишься? Чайник тебя что, не только словами лупцевал?
Спину потянула, когда кубик искала, она повела плечами от лопатки к шее постреливало. Ладно, пройдет, пустяки.
Хмыкнув, он обогнул стол, встал за спиной, принялся разминать ей плечи и затылок.
Это было так приятно, что Арина сказала почти ехидно:
Ты у нас, смотрю, и швец, и жнец, и на дуде игрец?
Я опер, Вершина, довольно равнодушно ответил он.
Его здоровенные, футбольный мяч поместится, ладони Киреева были при том на изумление изящными: узкие, с длинными «музыкальными» пальцами. Очень нежными.
Спасибо, Ир, благодарно кивнув, Арина, прерывая колдовство, отстранилась.
Он выбрался из-за ее спины, плюхнулся на «свидетельский» стул напротив.
Сильно взгрели?
Да как обычно
Я тебя ожидаючи проглядел статеечку, он помахал газетой.
Материал, автоматически поправила Арина. Журналисты говорят не «статья», а «материал».
Да и леший с ними. Главное, что там пусто. А то я было испугался, начал прикидывать, какая из контор течет, ваша или наша. Но, похоже, до журналюг никакие подробности еще не дошли.
Угу. То-то блогеры наперебой изгаляются: тут тебе и каннибализм, и некрофилия, и вампиризм, и черт знает что еще.
И Ганнибала Лектера через слово поминают. А кто пообразованнее парфюмера, про которого тот мужик написал с непроизносимой фамилией.
Зюскинд.
Точно. Идиоты, короче. Вот им будет разочарование, когда широкой публике станет известно, что убийца не насилует своих жертв, кожу с них не снимает, кровь не сцеживает, даже не душит.
Как по мне, лучше бы душил. Это быстрее, чем умирать от обезвоживания.
Тоже верно. А еще милосерднее выстрел в голову. Ну так чего?
И тут до Арины наконец дошло, что Киреев явился сегодня вовсе не ради глупой газетки или починки ее, Арининого, брелока. Она вскочила было, но кресло поехало, стукнуло ее под коленки, и Арина плюхнулась назад:
Что? Что узнал?
Но вредный опер, демонстративно развалясь на свидетельском стуле, ухмылялся:
А сплясать за новости?
Иди ты!
Злая ты, Вершина! Нет бы развлечь опера, который в погоне за информацией ноженьки сносил по
По самые гланды! Говори уже!
Итак. Первая девушка
Господи! Опознали наконец?!
Я не господи, но ход твоих мыслей мне нравится. Слушать будешь?
Молчу.
Первая девушка, в смысле которую первой нашли, это у нас Фанни Ланге.
Француженка, что ли?
Молчит она! Вполне русская девушка. Из Прибалтики приехала. Работала в цветочном салоне «Флоренция», который принадлежит ее какой-то там тетке. Нет, в полицию обратилась не тетка, а подружка девушкина, тоже цветочница.