– И ведь не возьмешь ключ и не полезешь под машину, техника-то опечатанная, нельзя самому лезть, боятся капиталисты хреновы, что снесу чего-нибудь. Нет же, надо гнать на станцию, к мастерам, которым уже все можно, которые и есть настоящие воры.
Вот он и бубнит и бубнит, не разгибает спины. И просит еще рюмашку, как бы между прочим.
Настя, конечно, говорит «нет». Больно часто стал Володя закладывать, а как напьется – держись. Спуску она ему, конечно, не давала. Она только ростом не вышла, а физика в ней есть, может за себя постоять. Однажды, на володину пьяную пощечину она ответила пинком прямо в промежность агрессора, да так, что согнулся гад в прямой угол и выл как волк. С тех пор, он когда драться лезет, то прет бочком, оберегая свою манду, зная, что везде силен мужик, кроме двух его заветных мест – шея и пах.
Одним словом, не поставила она ему вторую рюмку, отвернулась к тазику и стала мыть посуду. Тогда Володя молча поднялся, подошел к ней, с силой развернул к себе лицом и так же молча, коротко размахнувшись, ткнул ее в грудь своим кулачищем. Костяшками пальцев ударил, специально, чтобы до грудной клетки промять. Настя, бедная, задохнулась от дикой боли, а он спокойно, как ни в чем ни бывало, подошел к шкафу, достал бутылку и отцедил сколько хотел.
Настя вернулась к действительности и снова посмотрела в зеркало. Она отстегнула пуговицы на пятнистой форме, задрала футболку и осторожно оттянула бюстгальтер. Нижняя половина всей груди порозовела, с тремя крупными синюшными пятнами от володиного кулака. Одно из пятен краем легло на сосок, который непривычно разбух, и горел огнем, словно от воспаления. Настя осторожно коснулась его и тут же цыкнула от боли. Из соска выделились мелкие шарики светло-розовой жидкости, которые слились в одну полновесную каплю.
– Козел! – произнесла Настя в сердцах. Больше не прикасаясь к груди, она осторожно оделась. И как раз вовремя, потому что в коридоре, за дверью туалета раздался голос прапорщика Ержика.
– Проклова! – прокричал он. – Там машина стоит в досмотровой!
«Надо бы к врачу, – мелькнула мысль. – Ладно, забегу сегодня к замначу, может отпустит,» – решила Настя.
Она вышла из туалета, на ходу крикнула «иду» и толкнула дверь на выход. В эту осень стояла необычно жаркая погода, солнце ослепило ее горячим светом. Она поглубже надвинула на глаза козырек кепки и взглянула на двор. Под синим куполом пропускного пункта медленно проезжали машины. Одна из них была отогнана на пятачок, огороженный бетонными бортиками. Настя вернулась в коридор и направилась в дежурку. В залитом солнцем закутке сидел прапорщик, подперев подбородок руками.
– Где журнал? – спросила Настя, оглядывая стол.
– А, сейчас, – сонно произнес служивый, и глянул куда-то вниз, в распахнутую дверцу тумбочки. Он извлек на свет синюю тетрадку, которые раньше, в союзе, называли «общей тетрадью». На нее прозрачным скотчем был наклеен ярлычок с надписью «Журнал углубленного досмотра автосредств». Взяв журнал, она снова вышла в досмотровую, и направилась к ожидавшей машине.
– Вы – водитель? – спросила Проклова у высокого мужчины, стоявшего к ней спиной. Он обернулся:
– Да, я.
– Вас отправили на досмотр, подождите минуту.
Она бегло глянула на номер машины и снова вернулась в дежурку.
– Эдик, набей, пожалуйста!
– Ага, – сказал тот, потянув к себе клавиатуру компьютера. Им еще месяц назад обещали дать рации, чтобы погранцы не бегали постоянно к друг другу по мелочам. Но техники до сих пор нет, приходится двигать ногами.
– Давай, – с готовностью сказал он, открыв программу досмотра.
– Машина «Ауди сто», номер А 1942 БИ, – скороговоркой продиктовала Настя.